Наш постоянный читатель Марк Эйма написал развернутый комментарий к статье " Только моя мама...". С его разрешения я решила рассказать историю его детства. Далее рассказ от имени Марка.
Мой отец занимал в 50-е годы высокую должность в Кремлевской больнице, лечил высокопоставленных чиновников, поэтому жили мы в огромной квартире на Пречистенке, в старом доме. Моя мать умерла, когда мне не исполнилось и года. Брат, старше меня на 10 лет, дед, отец , моя няня и я. Отец пропадал на работе, брат, уже почти подросток, тоже мало бывал дома, в те времена дети проводили много времени на улице, имели свои компании друзей, свои интересы. Кроме того, брат ходил на тренировки по футболу и в Дом Пионеров. Дед, прикованный к инвалидному креслу, целыми днями читал, сидя у окна, лишь изредка как-то обращая на меня внимание. Впрочем, он иногда читал мне книжки или рассказывал интересные истории.
А вот няня проводила со мной дни и ночи, мы спали в одной комнате. Звали её Елизавета Петровна, Лизонька, по- домашнему. Она воспитала ещё моего брата и старшую сестру по отцу, лет на 20 старше меня.
Сестра приходила к отцу в гости, всегда приносила мне гостинцы, но я долго не понимал, кто она такая, считал тётей. Несколько лет они жили в нашей квартире с мужем, потом съехали. Подростком я бывал у неё в гостях, но родственные связи так и не восстановились, мы долгие годы не общались и так и не наладили связи вплоть до ее смерти ...
По сути, я был очень одиноким ребёнком. В ясли и сад меня не отдавали, болел часто, гулял лет до 8 только с няней, дома меня загружали заданиями, книгами и уроками. Приходила репетитор по английскому и французскому, ещё по каким-то дисциплинам наподобие рисования и музыки...
Когда мне было около 6 лет, отец вновь женился. О новой супруге он объявил просто, собрал всех в гостиной и сказал: это моя жена, Валентина Николаевна, прошу любить и жаловать.
Миловидная женщина лет 45, вероятно, по моим подсчётам уже позднее, работала корректором в каком-то издательстве, причём, из дома, брала рукописи и правила их. Печатная машинка застучала в нашем жилище. Ко мне она относилась хорошо, пыталась наладить контакт, давала печатать на её чудном агрегате, распрашивпла про мои дела, иногда звала на прогулку. Но я замыкался, был весь в напряжении, это чувствовалось и не доставляло ей радости общения. Старший брат, тогда уже почти выпускник школы, общения и вовсе избегал. Он вежливо здоровался, односложно отвечал на вопросы и тоже старался улизнуть подальше.
Няня проводила со мной беседы, говорила: Валя хорошая, добрая, детей у неё нет, ты ей как сын будешь. Но как сын я не стал, хотя после смерти отца именно я около года ухаживал за уже лежачей больной Валентиной, и мне довелось хлопотать о её похоронах...
Отец каждый вечер проверял мои уроки, говорил со мной о разных вещах, но на общении с Валентиной не настаивал, видимо, понимал, что толку не будет, знал мой характер.
В 12 лет случилось страшное событие в моей жизни, наверное, самое страшное до сих пор, хотя мне уже 72 года, умерла няня. Несколько дней я лежал, уткнувшись в подушку, и стонал. Отец даже вызывал мне врача. Но никто не мог мне помочь или утешить. Через несколько недель меня забрали к себе жить бабушка с дедушкой по матери. Там я прожил до 17 лет, после чего, получив школьный аттестат, отправился в самостоятельное плавание. Мы с другом нашли работу и сняли первое в моей жизни отдельное жильё- комнату в коммуналке. Но это была уже совсем другая история.