Нельзя просто взять и оказаться на Северном полюсе. Или можно? Хабаровчанин Алексей Харин 10 дней прожил на атомном ледоколе, снимал вечные льды и купался в Северном Ледовитом океане. О том, как это было, в нашем интервью.
Край снегов и дождей
— Алексей, расскажи, как тебе удалось попасть в эту экспедицию?
— Меня позвали туда как-то утром, наверное, за две недели до начала экспедиции. Просто пришло сообщение в телеграм: «Хочешь поехать на Северный полюс?»
— Я думала, было гораздо сложнее.
— Видишь ли, я попал в съёмочную группу. Меня порекомендовал мой приятель, с которым мы давным-давно в Хабаровске снимали. Зовут его Дима Смирнов, сейчас он очень крутой кинооператор (оператор-постановщик) в Москве. Его команда занималась поиском съёмочной группы для этого проекта. И Дима посоветовал меня как человека, который сможет справиться со всеми поставленными задачами.
На самом деле я до конца не знал, попаду я туда или нет, потому что было очень много требований от организаторов. Все эти прививки, флюорография, полное обследование здоровья… Помню, как не хватало времени всем этим заниматься, потому что буквально на следующий день после предложения о поездке я улетал на Эльбрус.
— Какова была цель экспедиции?
— У нас была цель снять документальный фильм об экспедиции. В рамках этого проекта, который, к слову, называется «Homoscience», есть федеральный конкурс, на который дети подавали заявки, описывая в них, почему именно они должны попасть на Северный полюс. Я не знаю, как выглядел отбор, суть в том, что на ледоколе собралось около 120–150 детей со всех регионов. Я очень люблю искусство, гениев, таланты, и некоторые дети меня прямо-таки удивляли. К примеру, была девочка, которая за десять дней экспедиции ни разу не взяла в руки телефон. Все эти дни она рисовала картины и делала наброски для других, которые доделывает теперь дома.
Или вот ещё: был мальчик лет шестнадцати, который в последний день решился прочитать своё стихотворение нам, съёмочной группе. Сказать, что мы были удивлены – ничего не сказать. Вместо ожидаемого детского стишка мы услышали взрослое драматическое стихотворение в стиле Маяковского.
— Ты сказал, что у организаторов экспедиции на Северный полюс было много требований к состоянию здоровья участников. А прививку от коронавируса требовали?
— Да, вакцинация была обязательна. Кроме этого, проходили карантин три дня и сдавали ПЦР тесты. Ни в коем случае нельзя было, чтобы вирус попал на ледокол, потому что сам собой он представляет абсолютно закрытую экосистему. А если болезнь появится на борту, то убрать её оттуда полностью будет очень сложно. Судно надолго встанет в океане, без возможности доставить членов экипажа домой. Они там уже четыре месяца, и всё это время на карантине.
Наверное, это и была самая важная часть подготовки. Ещё каждому из нас выдали комплекты из грелочек, шапочек, плащей и всего остального.
— То есть обычная зимняя одежда там плохо спасает что ли?
— Нет, летом на Северном полюсе совсем не холодно, там в это время всегда один градус тепла, и это редко меняется. Если это и происходит, то всё зависит от времени суток. Солнце на Северном полюсе всегда в зените, поэтому никогда не темнеет. Только небо то чуть темнее, то чуть туманнее становится.
Так что могу сказать, что холодно не было ни разу. Ветер был, да. И ещё некая дождливость, особенно по пути туда.
— Я думала, там край снегов.
— Это, конечно, так, но, если посмотреть фото, можно увидеть на них голубые лужи. Они замерзшие, но, по сути, это осадки, потому что вода там не океаническая, пресная. Для меня это тоже было удивительно, когда мы оттуда пили.
Работа над собой
Помимо рабочих часов у Алексея было и свободное время, которое он с удовольствием проводил в компании своей съёмочной команды. По правде говоря, с ними он практически не расставался за все десять дней экспедиции за редким исключением: когда уходил погулять по ледоколу, слушая свою любимую музыку.
— В команде нас было пятеро: три оператора, среди которых я, наш режиссёр и фотограф. И по вечерам мы все ходили в местный бар. У нас была своего рода рефлексия: отдыхали, обсуждали события дня и просто общались. А детей в это же время собирали вожатые, — вспоминает Алексей Харин.
В своих историях в Instagram путешественник рассказывал, что ему выпала возможность поплавать в Северном Ледовитом океане. И несмотря на то, что он не любит холод, он решился на этот шаг. Не иначе как подвигом это назвать нельзя. Особенно если учесть, что температура воды в океане — ниже нуля.
— В тот момент я подумал, что если этого не сделаю, то возможно буду жалеть. Побывать на Северном полюсе и не искупаться? В худшем случае тебе будет пару секунд неприятно и холодно. Одним словом, пустяки, ты с этим справишься, – говорит Алексей. – И мы просто пошли туда, и окунулись…
Ты знаешь, в такие моменты я вспоминаю Ницше, которого прочитал ещё в институте. И его слова: «Нет для человека большего счастья, чем чувство преодолеваемого противодействия» для меня это один из каких-то таких столпов, на которых держится вся моя жизненная философия. Чем суровее это противодействие, тем большее удовлетворение ты испытываешь, когда ты его преодолел. Так вот, и то же самое я ощутил здесь: я это сделал, я с этим справился.
Своего рода ещё один кирпичик в стене под названием: «Я всё могу».
Жизнь на ледоколе
Много воспоминаний осталось у Алексея Харина после путешествия на ледоколе. Многие из них связаны с экипажем судна. Одним из его членов был помощник капитана Виктор Ильич. Это был мужчина пожилого возраста, и за жизнь приключений у него было немало: чего стоит только один из переходов с Северного полюса, в котором он попал в такую метель, что пришлось остаться там на долгих два месяца, потому как видимость была нулевая.
Так вот, каждое утро этот человек своим бархатным голосом будил весь состав экспедиции с помощью единой системы оповещения. Говорил о погоде за бортом, о том, куда они прибудут сегодня по плану путешествия.
— Пожалуй, это были самые удивительные подъёмы за всю жизнь. Причём ты допоздна сидишь в этом баре, общаешься со всеми, спишь по несколько часов в день, но с утра так приятно проснуться под этот голос, – вспоминает Алексей.
Кроме того, на ледоколе было своё собственное время, по которому жил персонал. А время туристов отличалось на два часа. Таким образом, когда члены экспедиции заканчивали свой завтрак, экипаж уже шёл на обед.
Что касается внутрикорабельного убранства, – оно было на самом деле роскошным.
Чего стоила одна только курилка с изумрудными креслами, шахматными досками, со строгой геометрией. А в ресторане были белые скатерти, высокие потолки, шикарные люстры, красные кресла. У Алексея создавалось впечатление, что попал куда-то в управление КГБ.
— А какой была твоя каюта? Было ли тебе там комфортно или может быть что-то не устраивало? Насколько сильно быт на корабле отличается от быта в реальной жизни?
— В каждой каюте есть диван, кровать, свой санузел, различные полочки, письменный стол со стулом. Изнутри она выглядит как СВ в поезде, даже в такой же стилистике сделана.
Над кроватью и над диваном лампочки прямо как из поезда, с такими же переключателями. И полочки те же. Благодаря всему этому создается стабильное ощущение, что ты в поезде. Некий Ж/Д уют постоянно тебя преследует.
Так что там всё было суперкомфортно и, я бы даже сказал, романтично. Эту романтику создавало то, что ты находишься внутри своей экосистемы, ты никуда не можешь выйти с этого корабля, то, что вокруг льды, которые ещё и трескаются, и это прекрасно слышно. А еще объявления капитана и сам быт, очень похожий на тот, что в поезде.
Кроме роскошной обстановки внутри корабля там было кое-что, что однозначно заслуживает внимания: трёхразовый шведский стол. Помимо основных блюд там всегда были всевозможные ягоды, фрукты, тортики. А ещё было меню, по которому можно было заказать что-то ещё, отдельно от шведского стола.
Повара, а именно пекари, начинали трудиться с самого утра, и уже к семи часам на весь корабль вкусно пахло булочками.
— Когда ты выходил на палубу, и ледокол сталкивался со льдом, на что были похожи звуки?
— Звук был такой, какой я никогда не забуду. И это было по-настоящему удивительно. Ещё более удивительно было видеть, как поднимаются глыбы льда, и трещина так быстро идёт по льдине, что невозможно отследить её движение. А проследить за ней хотелось всегда, но единственное, что ты, в итоге, мог сделать – провожать трещину глазами. Так вот, мне всё время хотелось увидеть, как она рождается. Но для этого ты должен выбрать какой-то конкретный участок и ждать, что именно там она сейчас и появится.
В этот момент ты слышишь масштабность.
То, в насколько масштабном моменте ты находишься: ты стоишь на многотонном ледоколе, на борту которого есть атомный реактор, и вы идёте со скоростью пятьдесят километров в час. Этот звук трескающегося льда передает тебе масштаб происходящего, помогает тебе его оценивать, осознавать, проживать.
— Ты рассказывал, что мог свободно перемещаться по ледоколу, в том числе заходить на капитанский мостик. Каковы твои впечатления от нахождения рядом с членами экипажа?
— Детям нельзя было везде ходить, но нашей команде, конечно, было можно, особенно съёмочной группе. Мы и на нос залазили, а ветер там так сильно бьёт в лицо, что кажется, что тебя сейчас оттуда снесёт. И вот ты смотришь за борт, следишь за тем, как нос судна ломает лёд. Это, конечно же, впечатляет. Но долго ты там не простоишь. Несмотря на то, что самая холодная температура была минус два, из-за ветра и скорости там всё-таки тяжеловато было находиться.
Я всё время держал в голове, что здесь люди по четыре месяца сидят, что все они очень хотят домой, что их из-за нас переселили в каюты по двое, также как и нас. И что при всей своей вежливости мы для них всё-таки не самые желанные гости, особенно если мы присутствуем при их работе, — делится мыслями Алексей.
Существовало два варианта того, как добраться до каюты нашего путешественника: более короткий – через капитанский мостик и длинный – через весь корабль. Алексей всегда старался идти вторым путём, чтобы лишний раз не мешать работе экипажа.
— А что касается самого мостика, то он был огромный. И внутри было очень много карт и планов. И так завораживает смотреть на то, как члены экипажа сверяются по ним, прокладывая дальнейший путь. Мы минимум один раз в день приходили туда с камерами, – рассказывает Алексей. – А бывало ещё и так: подойдём к какому-нибудь айсбергу, и нужно было спешить, чтобы успеть сделать фото. Приходилось бежать именно через капитанский мостик, чтобы сделать кадры внутри, а потом наверх, чтобы спросить разрешения у капитана взлететь на дроне. Потом он отдавал свою рацию, потому что персонал общается на других частотах.
Главные впечатления
— Что тебе больше всего запомнилось из этого путешествия? Что тебя больше всего впечатлило?
— Безусловно коллектив, в котором я работал. На самом деле Северный полюс был потрясающей декорацией к этому времяпровождению, общению, которое происходило внутри нашего коллектива. Это не только съёмки и разговоры.
Я не помню, когда я так круто проводил время. Мы очень много смеялись, прикалывались, шутили, общались на очень интересные темы. Мы постоянно слушали музыку, были чем-то заняты. Я вообще считаю, что нет ничего интереснее, чем коллективное творчество. Думаю, что самое интересное – это заниматься творчеством с друзьями. Даже интереснее, чем приключения. А вот если совместить и то, и другое, что, собственно, и получилось на Северном полюсе, – это однозначно топ.
— Ты бы хотел ещё раз туда вернуться?
— Вне всяких сомнений. Однако у меня сразу идёт привязка к людям, с которыми я там был.
— А если без этого коллектива?
— Я точно знаю, что это было бы уже другое путешествие. Также как мои любимые Шантары, на которых я был четыре раза, и каждый из них отличался от предыдущего очень сильно. Не только событиями, но и внутренним ощущением себя. Надеюсь, ты понимаешь, о чём я. Точно также и с Северным полюсом. Я уверен, что было бы также удивительно, но сто процентов по-другому.
Перемены к лучшему
— Ты теперь путешествуешь по разным уголкам планеты, снимаешь. Как ты дошел до жизни такой?
— Всё началось с того, что в прошлом году я перестал снимать свадьбы. Можно сказать, разгрузился. До этого в течение восьми лет моим единственным источником дохода была как раз съёмка свадебных клипов и их монтаж.
В прошлом году на Шантарах я вдруг внезапно понял, что хочу, чтобы следующее лето было абсолютно свободным для каких-то интересных предложений. Ранее они периодически появлялись, но я постоянно был занят. Это знаешь… У тебя всё время есть какие-то контрольные точки в будущем: на этот месяц, на следующий, через месяц, через полгода. И ты, получается, привязан к этим свадьбам, датам, и, по сути, никуда не можешь выехать.
И вот, я решил, что пора что-то менять.
После этого важного решения в жизни Алексея всё действительно изменилось. Следом за ежегодной поездкой в Америку ему предложили поехать в пресс-тур в Венесуэлу. А потом сразу же после этого путешествия, его включили в проект с большим количеством командировок по стране. Целью которого было заснять и показать леса России. А они на самом деле необъятные.
— Вот как-то так всё и получилось. Впрочем, ты знаешь первый закон экономической теории?
Чтобы что-то получить, надо от чего-то отказаться.
Редактор: Полина Никулина.
Фото Алексея Харина.