То ли fiction, то ли non-fiction, то ли утопия, то ли антиутопия… не решил, какой жанр. А может просто бред сумасшедшего ))
Библиотека… Странный, казалось бы, анахронизм в наше время. Все ведь уже в цифровом формате. Зачем эти пыльные полки? Эти пыльные фолианты. Только место занимают.
Мы в музее так не считаем. Есть ни с чем не сравнимое удовольствие - читать КНИГУ. Выбирать, проводя рукой по корешкам и наклонив голову, читать их названия. Вы обращали внимание, что на англоязычных книжках названия пишут сверху вниз, а на русских - снизу вверх? Оказывается, даже в этом есть свой смысл, своя история. Выбрать, зацепить пальцами за верхний край корешка и вытащить ее из плотного ряда других книг. Раскрыть - КНИГУ. Провести пальцем не по тачскрину, а по шершавой грубой бумаге, ощутить ее сухую матовость. Посидеть в тишине маленького уютного читального зала. Ощутить себя частью сообщества людей, которые работали здесь почти 125 лет. Прочувствовать эту атмосферность старинных шкафов, кожаных переплетов, золотых корешков. Это настоящее, неторопливое действо. Почти медитация. Вы представляете себе медитацию с телефоном? Я - нет. А с книгой - запросто. Вдохнуть запах - КНИГИ. Не гаджета, не девайса, книги. У телефона есть запах? Не замечал. А запах книги? Никогда не чувствовали? Тогда мне вас жаль. Ради этого стоит сходить в библиотеку, хотя бы нашего музея. Чуть-чуть поделюсь. Запах настоящей бумаги, запах типографской краски. У старых книг это явственные нотки льняного масла и сажи, миндаля, карамели и ванилина. И это не мои фантазии - это результат кислотного гидролиза лигнина - этот процесс медленно протекает в бумажной целлюлозе - это бензальдегид (запах миндаля), толуол и этилбензол (сладкие запахи), 2-этилгексанол (легкий цветочный аромат).
А еще, редко, но встречается запах ржаного хлеба - это фурфурол - он может служить критерием возраста и состава бумаги: книги, напечатанные после 1800-х годов, выделяют его особенно много. Кто-то до тебя брал их в руки, так же раскрывал эти самые страницы. В формуляре даже можно прочитать, кто именно. Профессор В.Г. Гептнер. Книги, которые он написал, ты читал студентом, и он был для тебя… ну-у-у, как Дамблдор для Гарри Поттера. А теперь эта же самая книга - у тебя в руках. Вот формуляр с его росписью. Его пальцы переворачивали эти же самые листы, водили по строчкам. Это поразительно. Библиотечная книга - это история, история людей, история места.
Хорошо, что еще не все оцифровано…
Люблю приходить в нашу библиотеку, в ней уютно. И люди уютные. Пахнет ржаным хлебом, ванилью и миндалем.
Здесь заканчивался пост про библиотеку музея, который был подготовлен в начале февраля 2022 г. Дата публикации была назначена на 8 марта, как небольшой подарок нашему заведующему библиотекой. Но, в реалиях марта 2022 я решил не публиковать его к “празднику”, но и не менять то, что уже написано, а дополнить второй частью.
Запах книги, продолжение.
Когда-нибудь, но скоро, когда мы уже наконец забудем как страшное наваждение, как темный сетевой морок не только эти иностранные слова, столь чуждые нашему великому языку - Инстаграм, Тик Ток, Фэйсбук, ЖЖ… - все эти цифровые помойки, жалкие империалистические отрыжки технократической олигархической богемы, и само слово Интернет истлеет в лабиринтах нашей памяти, тогда… вот тогда настанет счастливое будущее, которое мы ударно строим прямо сейчас. Не совсем мы, правда. Нас особо никто и не спрашивает, каким мы хотим его видеть, свое будущее.
Будущее. Оно не определено, оно инвариантно, оно зависит и от нас - как мы будем проходить точки бифуркаций своей жизни, какой выбор будем делать, оказываясь тем витязем на распутье перед камнем, и выбор может быть более серьезным, чем даже жена-богатство-конь.
Один из вариантов будущего, которое выбрал для нас наш витязь, скорее всего, будет таким… Сплошное визионерство, сплошная инвариантность.
Трудно сказать, какой это год, все видится словно сквозь тусклое стекло, гадательно. Бреду, шаркая валенками с разбитыми калошами - черными, но еще сохранившими глянец, с красной подкладкой - продукт ленинградского (да, переименовали) завода “Красный треугольник”. Бреду вверх по Большой Никитской, обходя старые воронки от снарядов и вывороченные куски рассыпающейся тротуарной плитки. В такую рань и в неожиданный мартовский мороз на улице никого ещё нет. Да и не часто в опустевшем центре города теперь попадаются прохожие. Что им тут делать? Магазины закрыты, кафешки так и стоят с разбитыми витринами, внутри гуляет ветер, ворошит обрывки бумаги и какой-то мусор, брошенные одноразовые бумажные стаканчики перекатываются под опрокинутыми столиками. Вокруг памятника Чайковскому - покосившийся деревянный забор - укрывали от пуль, но не помогло. Отбитый нос желтеет свежим сколом. Только патрули миротворцев на БМП с огромной белой буквой на борту проносятся по Тверской. От них лучше держаться подальше, там ребята крутые, суровые, они не церемонятся. Музею повезло, почти уцелел, а вот от здания напротив, через переулок, остался только фасад, обтянутый маскировочной сеткой, внутри все рухнуло - перекрытия, балки, крыша - железные листы от нее так и валяются по всему переулку…
Подхожу к парадному входу в музей, беру лопату, отгребаю сугроб от крыльца, открываю ржавым ключом скрипящие двери, и пройдя тёмным фойе со свисающими с высокого потолка сосульками, захожу в библиотеку. Возьму несколько пачек, ну, например, Бюллетеней МОИП за давно ушедший 2021 год, растоплю ими буржуйку в читальном зале. Когда огонь начнёт весело скручивать стремительно чернеющие страницы, и загудит тяга в трубе, выходящей в окно на Никитский переулок, к пустым глазницам выбитых взрывной волной окон огромного серого здания, закрываю поддувало и думаю, что же почитать сегодня? Я прихожу сюда не за цитатами для своих научных статей. Я прихожу сюда вспоминать прошлое. Протягиваю худые пальцы к открытой дверце буржуйки, завороженно смотрю на огонь. Какая-то дурацкая детская песенка из марта 21-го года крутится в голове: “А мы бросаем скуке вызов, потому что потому…” Песенка отзывается внутри теплом и уже забытыми ощущениями внезапного мимолетного счастья. Трясу головой, отгоняя наваждение. Нет, надо почитать что-то серьёзное.
Не только научные труды хранятся в нашей библиотеке. Вот например - полное собрание сочинений Владимира Ильича Ленина. Когда-то, 40 лет назад, сидя до самого закрытия в библиотеке Первого гуманитарного корпуса на Ленинских горах, мы до посинения пальцев конспектировали эти статьи - конспекты требовала преподавательница курса “История КПСС” по фамилии Трутнева. Тогда казалось, что труд этот бессмысленный совершенно. Но вот теперь, по старой памяти, сдув пыль десятилетий с нижних полок в подвале библиотечного хранилища, я тяну на себя этот добротно изданный темно синий с золотым тиснением том. Тридцать третий, как сейчас помню. Почти с закрытыми глазами на уровне тактильной памяти открываю страницу.
Вот она, та цитата которую я искал:
Вопрос о государстве приобретает в настоящее время особенную важность и в теоретическом и в практически-политическом отношениях. Империалистская война чрезвычайно ускорила и обострила процесс превращения монополистического капитализма в государственно-монополистический капитализм. Чудовищное угнетение трудящихся масс государством, которое теснее и теснее сливается с всесильными союзами капиталистов, становится все чудовищнее. Передовые страны превращаются в военно-каторжные тюрьмы для рабочих.
Неслыханные ужасы и бедствия затягивающейся войны делают положение масс невыносимым, усиливают возмущение их. Явно нарастает международная пролетарская революция. Вопрос об отношении ее к государству приобретает практическое значение.
“Государство и революция”, год написания - 1917. Может и не зря мы тогда Ленина конспектировали?
Ну а вы, если хотите узнать, что там дальше написано - ПСС, том 33. В нашей библиотеке он есть.
Внезапная мысль пронзает меня. Запах книги. Я его не ощущаю. Или у этой книги уже нет запаха? Или я стал бесчувственным?