Раньше прогресс двигался куда медленнее, чем сейчас. Новшества неспешно сменяли друг друга, и социальные эксперименты растягивались на десятилетия, уничтожая их участников. Но сложно найти в истории более мрачный эксперимент на людях, чем эксперимент, поставленный в Парагвае.
Когда волна борьбы за независимость прокатилась по Южной Америке, далекий Парагвай сначала оставался в стороне от этих событий. Герой Аргентины, генерал Бельграно, предпринял поход в эту глухую провинцию не для того, чтобы прогнать испанцев, а чтобы посеять смуту.
Испанцы смогли отбить легкую атаку Бельграно, но посеять смуту им удалось. В 1811 году парагвайцы в противовес испанцам создали свое правительство, "хунту" (это слово, которое некоторые произносят с содроганием, означает всего лишь "совет").
Среди членов этой хунты был метис, богослов и юрист бразильского происхождения, доктор Хосе Гаспар Родригес де Франсиа-и-Веласко.
Доктор Франсиа был очень образованным человеком, поклонником Руссо, Робеспьера и Наполеона. Удивительно, как он, имея такой набор кумиров, смог преподавать теологию. И возможно, это было непонятно ему самому, потому что он оказался в столице провинции Асунсьоне и стал адвокатом.
Далее последовала банальная и гадкая борьба за власть внутри самой хунты, в которой наш доктор добился успеха. Он прошел путь от скромного секретаря, министра юстиции, одного из двух консулов, первого консула, диктатора до положения "пожизненного диктатора" и "отца нации".
К этой власти "отца нации" шел, безжалостно уничтожая "врагов" этой самой нации (и собственных противников и, конечно, своих сообщников). Он постоянно раскрывал заговоры и по результатам закрытых судов устраивал массовые публичные казни.
Под удар попали, разумеется, не только политические конкуренты, но и богатые землевладельцы. У нескольких сотен самых знатных и богатых семей из числа местной знати поместья были конфискованы в пользу государства.
Доктор Франсиа на заре своей политической деятельности поставил перед собой цель создать монолитную, сплоченную и управляемую общину.
Путь к достижению этой цели был непростым. Человеческие эксперименты Сталина и Мао, "трудовой династии" Кимов и семьи Кастро были впереди. Пол Пот еще не родился. Кафка и Оруэлл еще не были опубликованы. Поэтому Франсиа двигался ощупью, учитывая, конечно, опыт Робеспьера и Наполеона - но багаж социальных познаний в то время был крайне скуден.
Франсиа начал с национализации почти всех земель в стране, как частных, так и церковных - 98% земли в стране принадлежало государству.
64 поместья (бывшие латифундии) стали "поместьями родины" - хозяйствами, похожими на не так давно исчезнувшие, но памятные многим колхозы.
В то же время начались масштабные строительные проекты - строились государственные фабрики.
Понятно, что в такой экономической ситуации требовалась монополия на внешнюю торговлю - ее, конечно, ввели.
И если внешняя торговля находилась в руках государства, то гражданам деваться было некуда - был введен запрет на выезд за границу (убивали на месте любого, кого подозревали в намерении пересечь границу) и запрет на въезд иностранцев в страну, чтобы предотвратить проникновение в страну вредоносных идей.
Существовала сеть бесплатных школ, и Парагвай, похоже, стал первой страной в мире, преодолевшей неграмотность, но читать можно было только то, что печаталось в государственной типографии.
Кроме того, Франсиа планировал "перемешать" население, чтобы ликвидировать "национальный признак". Браки были государственным делом, предусматривалось максимальное "смешение народов", и к концу правления Франсиа (он умер в 1840 году) самым многочисленным народом в Парагвае были уже не индейцы-гуарани (хотя гуарани по-прежнему является национальным языком страны, наряду с испанским), а мулаты, метисы и самбо.
Рабство в Парагвае, введенное испанцами, не было отменено. Позиция Франсии в отношении рабства была весьма оригинальной - она допускала детское рабство, но когда раб достигал совершеннолетия, он становился свободным. Но основой "реформ" и главной экономической силой были не рабы, а заключенные. И поскольку недостатка в заговорах и других преступлениях против правительства не было, то "палата правды" (особый суд) постоянно пополняла местный ГУЛАГ.
Заключенные были главной ударной силой парагвайской экономики; они строили дороги и каналы, создавали "народные мануфактуры" и использовались для выполнения самой тяжелой работы в "поместьях родины". В помощь им назначались молодые рабы.
Свободные граждане, пожизненно приписанные к какому-либо производству, могли обрабатывать собственные огороды, а наиболее "одаренные" и горячие сторонники Франсии (несколько десятков человек, среди которых происходила постоянная ротация - периодически кто-то оказывался врагом и предателем) могли даже получить собственное поместье.
Понятно, что всякое самоуправление было упразднено - власть находилась в руках ставленников, которых "отец нации" назначал лично (даже в самых маленьких деревнях).
Экономика была распределительной: государство планировало, сколько и чего оно должно производить, и распределяло произведенное "по заслугам". Это касалось как продуктов питания, так и промышленных товаров.
К тому времени, когда El Supremo Dictador (бессменный диктатор - официальный титул Франсии) покинул этот мир (а умер он от простуды в возрасте 74 лет и его правление длилось всего 26 лет), Парагвай представлял собой то, о чем мечтал доктор Франсиа - нацию однородную, единую, одинаково обездоленную, сосредоточенную на поиске внутренних врагов и заочной ненависти к врагам внешним. Кажется, бывший юрист и неудавшийся теолог мог быть доволен результатом своей работы.
Был ли доволен народ в Парагвае? Трудно сказать.
Здесь было много "партийных историков", которые утверждали, что "восхваляют его реальные заслуги перед народом". Но, похоже, этих "историков" не слишком интересует сам народ. Их занимают куда более глобальные процессы, смысл которых настолько высок, что теряются в тумане.
Так или иначе, работа доктора Франсиа не является концом "эксперимента по-парагвайски" - ее доведет до логического завершения его внучатый племянник, Франсиско Солано Лопес. Но это уже другая печальная история.