Аркадий Арканов рассказывал о таком происшествии. Известный пародист Александр Иванов, не рассчитав однажды свои силы, вышел на сцену слегка покачиваясь. Схватился за микрофон, тот сорвался, и Иванов с грохотом упал в оркестровую яму. Пьяным, как известно, везет, и Сан Саныч мягко спланировал на дирижерский подиум. В зале (это был какой-то писательский вечер) -- ужас, публика волнуется. Чтобы спасти положение, выходит Арканов и объявляет: "Концерт для Иванова с оркестром".
***
С Володей Винокуром я работал во время самого пика его популярности. Куда бы мы ни приезжали, везде триумф и каждый вечер после концерта -- банкет. Мы с Вовкой оба сибариты, любили пожрать, растолстели. А к 40 уже надо следить за весом, так что время от времени приходилось худеть. Я сидел на диете Павора -- трое суток отварной несоленый рис, а Вовке какая-то дypa посоветовала принимать фуросемид, мочегонное средство, дескать, для выведения шлаков. К этому препарату постепенно привыкаешь. За два часа до концерта в Ленинграде Володя принял пару таблеток -- не подействовало, ну, он и вышел на сцену. Начал читать монолог, поворачивается ко мне, показывает -- подействовало. И спектакль, который шел без антракта полтора часа, мы отыграли за 44 минуты. К нам после концерта зашел Владислав Стржельчик: "Ребята, вы в таком бешеном темпе работаете, столько энергии -- я преклоняюсь!" Вова ему отвечает: "Могу открыть секрет. Прими фуросемид -- и не в таком темпе заработаешь!"
***
На концерте в Мурманске произошел просто легендарный случай. Я тогда аккомпанировал узбекской певице Эльмире Уразбаевой. Выходит на сцену Лидия Русланова, поет -- зал в восторге. После ее выступления на сцену неожиданно выскакивает женщина, вынимает из ушей серьги и дарит их Руслановой. Другая зрительница вынесла огромную шаль. Вел этот концерт знаменитый Смирнов-Сокольский, который комментировал это следующим образом: "Легенда русской песни и народная любовь едины, от этого и искусство сильно". Затем объявляет Уразбаеву -- она, естественно, поет на узбекском языке. Из охраны вдруг вырывается молоденький солдат-узбек, снимает с руки часы и дарит их Эльмире. Тогда Смирнов-Сокольский поворачивается к Кобзону, который должен был выступать следующим, и предостерегающе говорит: "Йося, готовься, сейчас евреи мебель понесут!"
***
Источник всяческих баек и даже легенд -- Шура Ширвиндт. Когда в Театре Сатиры стал работать прекрасный актер Козел, больше всего запомнившийся публике по "Кабачку 13 стульев", естественно, издали приказ: "Зачислить в штат актера Козела, на роль такую-то и такую-то с окладом...". Подходит Шура -- как всегда невозмутимый, с трубкой в зубах, читает этот приказ и спрашивает: "Что за козел?" Стоящий сзади завтруппой Смоленский поправляет: "Не козел, а Козел". На что Ширвиндт немедленно отреагировал: "Ну и мy**k".
***
Эту иcторию рассказывают все, но я был ее непосредственным свидетелем. Театр Сатиры на гастролях в Одессе. Бешеный успех, сплошные аншлаги. Все актеры пользуются необыкновенной популярностью. К Ширвиндту подходит необыкновенно колоритный одессит и, страшно волнуясь, произносит: "Товарищ Ширвиндт, я ваш кумир!" Тут растерялся даже всегда непроницаемый Шура: "Интересно... Не знал об этом".
***
Раньше все артисты, даже "заслуженные", "народные" и "лауреаты", должны были в обязательном порядке ездить с концертами на целину. Это было не так уж плохо -- принимали горячо, народ был очень добродушный. Но однажды вышел такой казус. Отправили туда Ростроповича -- мол, Мстислав Леопольдович, нужно для галочки. Поскольку пианиста он взять с собой не мог -- там с пианино было плохо, с ним поехал классик своего жанра, баянист Беляев. Естественно, Беляев скромно держался за спиной гения. А как все происходило -- грузовик, украшенный кумачом, на немvимпровизированная сцена. Вышел Ростропович, играет популярные мелодии на виолончели -- и вдруг ему с первого ряда, басом, на всю округу: "Кончай пилить! Дай гармошку послушать!"
***
Я принимал участие в концерте, посвященном закрытию XXIII съезда КПСС. На прослушивании (все же заранее визировалось) в Большом театре певец Александр Ведерников в сопровождении военного хора поет густым басом: "Эх, дубинушка, ухнем!" А там во втором куплете, если не ошибаюсь, такие слова: "И настанет пора, и восстанет народ, разогнет он могучую спину..."
А в зале сидели Вартанян и Кухарский из министерства культуры, которые вдруг как закричат: "Что за текст?! Что значит -- "восстанет, настанет"! Народ уже давно восстал! Измените текст немедленно!" Референты тут же подскочили, что-то переписали (надо сказать, что все классические певцы, если уж вбили текст себе в голову, колом его не выбьешь), и Ведерников уперся: "Я не могу петь новый текст, я ошибусь!" --"Возьми бумажку и пой по бумажке". -- "Да я в жизни "по бумажке" не пел!" -- "Значит, будешь!" В итоге он пел "и настала пора, и восстал уж народ" -- эдакий компромисс.
***
Однажды конферансье Лев Шимелов вел программу мюзик-холла в Театре музыкальной комедии. А эти старые театры -- в них всегда живет актер, у которого нет общежития, уборщицы гремят ведрами не вовремя, куча живности... И вот пока Лева проговаривает свой монолог, по просцениуму медленно, задрав хвост, идет большая кошка. Он, заканчивая фразу, берет кошку на руки и спрашивает: "Ну почему ты опаздываешь? Я уже без тебя начал. А ведь мы с тобой -- Миров и Новицкий. Хочешь быть Новицким? (И потихоньку тянет ее за хвост, она -- м-м-мяу!) А если хочешь быть Новицким, тогда не опаздывай!" Потом за сценой ему говорим: "Лева, твой заученный монолог прошел без единого смешка, а импровизация с кошкой -- на ура. Почему?" -- "Почему-почему! Пишут плохо, вот почему!"
Понравилось? Подпишись на наш канал!
Записала Яна Плотникова, Москва, специально для "Лилит" (с)