Фельетон “Сибирского вестника” ЧЕМ МЫ ЖИВЫ
Не долго же нас побаловало теплом: снова пасмурное небо, снова сырость и холод, заставляющие обывателя подумывать о перекочёвке в город, на зимние квартиры. Только с пожарами дело обстоит по-прежнему: красный петух делает своё дело, да так свирепо, так настойчиво, что обыватель, ложась спать, невольно задаёт себе вопрос: “а ну, где-то сегодня будет гореть?” Нечего сказать - хорошенькое развлечение в ночное время … Но красный петух, очевидно, мало думает о печалях обывателя и всё продолжает у вас свои страшные гастроли, что твой железнодорожный техник. Сей сезонный у нас в Томске мужчина также дебоширствует с удивительной настойчивостью и задаёт таким образом нашей полиции ничуть не меньшую работу, чем работа красного петуха. Заходите в гостиницу днём хотя бы часов в 12 позавтракать и вы застаёте там полицию, создающую “технические” протоколы за канувшую ночь. Загляните в эти протоколы, и вы увидите, что так называемые техники - недоучки гимназий, реальных и технических училищ, попавшие на кругобайкальскую дорогу в качестве техников: на безрыбье и рак бывает рыбой. Не так давно в Петербурге в различных центральных управлениях железных дорог красовались аншлаги: “мест нет”. Теперь дело обстоит иначе, вместо этой надписи красуется другая: “Места есть”. И стоит вам подать коротенькую челобитную с претензией на одно из имеющихся мест, как вы уже “техник”, коему причитаются подъёмные, прогонные и жалованье. Не житьё, а маслянница просто. Подъёмные, прогонные и жалованье в общем образуют довольно кругленькую сумму, такую сумму, о которой вы даже и не мечтали, шляясь по Невскому. И вот вы с этой кругленькой суммой в кармане добрались до Томска. Ну как же тут не подебоширить немного. И вы дебоширите, только уже не немного, а в силу инерции и много: “Так и рвётся душа Из груди молодой Просит воли она, Просит …” А шут его знает, чего она, эта душа, просит! Узды, надо полагать, хорошей, вот что не достаёт этой разгулявшейся не в меру “технической” душе.
***
А узда в общем пожалуй и недурная вещь. Беда вся только в том, что там, где, кажись, нужна бы была узда, - глядишь, ничего не значащий недоуздок, там же, где в ней никакой надобности нет, не только имеется узда, но ещё и отчаянные трензели к ней. Вот, примерно, в одной деревеньке Томского округа поселился Давид, да не тот Давид, который известен своей победой над Голиафом, а другой и, пожалуй, даже не Давид, а Давыдка. Поселился этот Давыдка в деревне и давай командовать Голиафом, местным сельским обществом. Общество не желало дозволять Давыдке какие-либо постройки в селе, а Давидка говорит: “Пхэ!... плевал я на общество, я тоже анжинер”. И когда крестьяне были в поле, Давыдка смастерил свои постройки. Не довольствуясь этим, Давыдка идёт далее и пускает своих лошадей в крестьянский хлеб. Когда же крестьяне заявляют на него претензию, то у Давыдки находится разбитной конторщик, который и разъясняет им, что по духу закона - не пойман не вор. Я ровно ничего бы не имел, согласно того же духа законов, надели узду с хорошими трензелями и на Давыдку и на его мудрого истолкователя законов. А если бы узды оказалось недостаточно, то пожалуй, для лучшей памяти, можно бы и прописать подлинный дух законов на тех частях телес Давыдки, которые для того наиболее удобными окажутся. Но оставим Давыдку и его распри с обществом того селения, где он производит свои гешефты: это селение сплошь коренные сибиряки, видавшие всякие виды и научившиеся стоять за себя. А вот каково бороться с местной разнузданностью людям, нисколько не знакомым с ней, людям слабым и обиженным судьбой? А между тем на долю переселенцев частенько таки выпадает такая участь. Вот что, например, пишет мне по этому поводу знакомый из Мариинска.
***
“В течении целой недели с 11 по 18 июля возле переселенческого барака стояла огромная партия переселенцев, преимущественно Курской губ., имеющих поселиться в Мариинском округе. Всего было более 600 человек. До Томска все они ехали на пароходе. В Мариинск прибыли почти одновременно на своих лошадях, приобретенных в Томске. Партия остановилась около бараков на такое продолжительное время потому, что им нужно было сперва осмотреть предложенные для заселения участки и поселиться на любом. Среди партии оказалось довольно значительное количество больных. По словам переселенцев видно, что такая большая заболеваемость и смертность детей стоит в зависимости от худых условий перевозки на баржах. И действительно, в партиях, шедших из Омска, больных или не было или было очень мало, и вовсе не наблюдалось какого-нибудь эпидемического заболевания. В этой же партии у многих детей и взрослых наблюдались - понос, корь и до десяти случаев скарлатины, довольно тяжелой формы, окончившейся летально отчасти по дороге до Мариинска. Находящийся при бараке медицинский персонал в течении недели, можно сказать беспрерывно, подавал помощь и советы, а несколько больных было взято в больницу. Больным и слабым детям варился без*** и суп, каша, давалось молоко, белый и чёрный хлеб и предлагался чай. Из всех заболевших этой партии умерло в бараках 16 человек детей. В прошлые годы городская управа доставляла к бараку доски для приготовления из них гробов. В настоящем году при первой встретившейся нужде прислали несколько досок, в последующее же время вовсе отказались доставлять таковые за неимением будто бы средств, вследствии чего доски покупались заведующим бараком. Но так как временами спрос на доски бывает велик, то случается, что в данный момент положительно не во что класть покойников. И вот, чтобы не происходило задержки, пока будут найдены где-нибудь в городе доски и будут доставлены в барак, переселенцам приходится пользоваться находящейся возле бараков железной дорогой, где благодаря любезности Мистера Ч. им выдаются доски или обрезки из находящегося возле вокзала леса. Не менее любопытно отношение к переселенцам местной думы и городского населения. Во время стояния этой огромной партии в Мариинске была сильная жара. В находящемся возле бараков колодце ощущался крайний недостаток воды, причем последняя, будучи вычерпана до дна и не успев накопиться, являлась положительно негодной к употреблению, так как представляла из себя смесь воды и грязи. Заведующим бараком было предложено думе доставлять в барак по несколько раз в день чистую воду, по крайней мере для людей. Но дума распорядилась присылать в день только одну бочку с великими затруднениями (и это на 600 человек!), предлагая переселенцам пользоваться колодцем при жел.дороге или рекой, отстоящей от бараков на две с лишним версты… Мало того, вследствии такого отношения думы, даже барачная аптека и кухни остаются без воды. Далее, дума, выстроив по настоянию т.исправника особый переселенческий перевоз, не позаботилась о надлежащей к нему и от него дороге, и вот переселенцы, раз увидев эту дорогу, всем кричат, что не хотят, как их предшественники, ломать там свои тяжёлые воза и из-за этого терпят лишнюю нужду, так что согласны даже платить сравнительно дорогую для них плату (по 30 к. с дуги) за перевоз в город лишь только бы избежать бесплатного переселенческого перевоза. (в последнее время, как слышно, благодаря настоянию т.исправника, дорога поправлена). А вот картина отношения к переселенцам местного населения. Как только переселенцы появятся на базаре и особенно в лавках для закупки необходимых им продуктов, им начинают чуть не ***ть, отказывают в товарах и не велят даже появляться им в городе. Приходилось слышать не раз такого рода заявления: “Зачем это пускают в город переселенцев. Они грязны, несут с собой разную заразу, от них могут пострадать жители. Не пускать их в город, пусть себе сидят возле барака”. Неужели нельзя понять, что у переселенцев такие же обыденные нужды, как и у другого, и вот он идёт в город за покупками и для себя, и для лошадей. Кроме того, в городе есть церковь, в которой он, быть может, уже давно не бывал. Итак, какая же есть возможность запретить переселенцам посещать город - Зараза? Но заразных больных ведь не пускают и всякий раз предупреждают с такими больными не ходить не только по городу, но даже заботиться об изолировании заразных больных от других возле самого же барака. Как бы то ни было, но городская управа, видимо, вняла воплю граждан гор.Мариинска и, как слышно, на бывшем в думе заседании предлагала запрещать переселенцам стоять возле бараков долее двух дней. После всего сказанного невольно напрашивается вопрос: чем же виноваты пред мариинцами во всех переносимых неудобствах эти усталые, изнуренные долгой дорогой, бедные путники, эти будущие кормильцы великой Сибири?! Чем виноваты они: своим невзрачным для мариинца видом, костюмом, своей дорожной грязью?!.. Ужели им вместо барака идти в открытое поле к мариинским жиганам или цыганам и у них искать совета и помощи в своих нуждах, в своих делах?!.. Да и как они уйдут, раз некоторые из них, оставив семьи, ушли делать разведки отведенных им участков? Да, тяжело вступать в таких условиях на новую землю, тяжело к ней привыкать и мириться с такими нелёгкими условиями. А между тем они идут сюда за тысячи вёрст, оставив и родину, и всё дорогое, что с ней для них связано, идут с надеждой на лучшее будущее, с надеждой в нелёгком труде колонизовать ещё пустынный пока край и сделать из него землю обильную и богатую…
НЕВИДИМКА
Источник: Сибирский вестник.- 1895.-№91 (6 августа) https://sun.tsu.ru/mminfo/000349027/1895/1895_091.pdf
#СибирскийИерусалим #Транссиб #переселение #Мариинск #Томск #Мейсельман #ДМКузнец #Прейсман #НАШЕНАСЛЕДИЕ #российскийеврейскийконгресс
----------------------------------------—
Результаты всех исследований выкладываются в этом сообществе, а также на канале "Места моей истории" (дзен и телеграм). Поучаствовать в исследовании можно,переведя любую сумму на мою Юмани.Карту (там есть разные способы перевода): https://yoomoney.ru/to/410012113704025