После восстания декабристов вера вольнодумной интеллигенции в светлое будущее России резко пошатнулось. Что неудивительно, ведь с каждым годом Николай I все уже “затягивал” пояса. В этой статье мы кратко пробежимся по событиям 1825 - 1850 годов и постараемся разобраться “Дело Петрашевцев” было неожиданным происшествием или закономерным итогом.
После декабристов
После восстания офицеров царской семьи, как только все приговоры были озвучены, нашу страну ждали большие перемены. В первую очередь, в 1826 году был введен новый Устав о цензуре. В документе полностью запрещалось любые “двоякие смыслы”. За жесткие ограничения устав даже прозвали “чугунным”. Хотя просуществовал в данной редакции он недолго, всего 2 года. После чего был переписан. Двоякость уже разрешалось, однако под запрет попали любые новости о политике в стране. Что, конечно, сильно отразилось на прессе.
В имеющееся окно политических известий правительство решает поместить собственные печатные издания. В 1830 году Николай поручает создать официальные СМИ во всех губерниях. А пока идет подготовка возможность публиковать новости о политике получает “Северная пчела” под руководством Булгарина. Редактора, поддерживающего репрессии и не стесняющегося составлять доносы на конкурентов. Несмотря на новый запрет некоторые издания все-таки пытаются передавать последние известия из Парижа (а там в то время шла революция), обходя цензуру. “Бабочка” ведет репортажи через детали. Например: “Граждане, раненные в виду последних событий, ищут свои утерянные вещи”. Сама новость не революции, однако и так понятно, что во время протестов оказалось немало раненных. А “Колокольчик” вписывает политические новости в раздел “Мода”. Названиям не удивляйтесь, все-таки на дворе все еще процветает романтизм.
Граф Уваров (министр Образования России) в 1832 году создает теорию “официальной народности”. Ту самую про православие, самодержавие и народность. Причем любопытно, что тогда же появляются и условные “скрепы”. Хотя Уваров называл их “умственные плотины”. Идея была выдвинута, конечно, не для пропаганды, а для введение преподавателей университетов в реалии нового времени. И по его мнению именно на эти три столпа и должны были опираться юные умы.
Новая пресса
К 1834 году губернские ведомости были открыты почти по всем регионам. И если сначала идея казалась неудачной, так как чиновничьи канцеляризмы и скучные пресс-релизы читать никто не хотел, то уже через год другой ситуация изменилась. На работу начали брать уже опытных авторов (даже бывших ссыльных). Например, во “Владимирских ведомостях” главным редактором был Герцен (уже после того как отсидел). Также государство поощряло выпуск “приложений”. Так в империи называлось более развлекательное чтиво: рецензии на театр и книги, научные статьи, обозрения и так далее.
В то же время государство вело борьбу с частной прессой. Причем издание закрывались по самым разным причинам. Например, “Московский телеграф”, передовое и невероятно популярное издание молодого купца (Полевого), закрылось не из-за публикации какого-то западного философа, а из-за простой рецензии. Главный редактор сильно негативно отозвался о спектакле, в то время как Царю он понравился. Издание закрыто. Другой, чисто научный, журнал “Телескоп”, который и не читал практически никто, решил опубликовать письма одного академика Чаадаева к своей даме. Причем ничего преступного в них не было: ни призывов, ни имен, ничего. Царю не понравился скорее тон писем и вообще размышления на темы, на которые и размышлять не стоит. Чаадаев (автор писем) объявлен психом, издание закрыто (Привет всем, кто читал “Горе от ума”. Да, видимо объявление человека психически нездоровым это не прикол).
Новые издания создавать тоже не разрешалось. Даже Пушкину (человеку близкому к царской семье) разрешили открыть свой “Современник” через почти 10 лет просьб. За всеми уже имеющимися СМИ был тотальный контроль. “Отечественные записки”, которые казались островком либеральности, постоянно получали предупреждения. В связи с чем Краевский (главный редактор “записок”) все жестче стал цензурировать авторов самостоятельно, на предпоказе. Из-за этого Белинскому (да, тому самому критику) даже пришлось покинуть издание. Уж слишком “вольнодумные” у него были статьи. Про “Современник” и говорить не приходиться. Несмотря на множество классных авторов он был убыточным. Более-менее на плаву держалась “Библиотека для чтения” с аполитичной позицией и проправительственные “Северная пчела”, “Маяк” и “Москвитянин”.
Таким образом, финансовая поддержка повсеместных “ведомостей”, (почти) монополия на политические новости и давление на конкурентов со стороны цензоров полностью изменили информационное поле. Запреты ужесточались и все больше писателей и публицистов думали об эмиграции. Иначе их могла ждать ссылка, или, что еще хуже, каторга.
Кружки
Напомним, что восстание декабристов также сильно повлияло на университеты. Из почти самостоятельных единиц, они превратились в исполнителей директив “сверху”. Например, той же теории официальной народности. Помимо этого, Николай I отнял образование от всех кроме дворян, запретив получать высшее образование, не имея рода. И не будем забывать, что в 1826 году было запрещено преподавать философию. И почему-то именно этот факт повлиял на молодежную культуру сильнее всего.
Студенты и просто образованные люди только входили в “новую реальность”, поэтому правила Николая I были не сразу поняты. Так, с 1825 по 1840 год было сразу несколько крупных уголовных дел. Например, Александр Полежаев написал шуточный смешок “Сашка” про семинариста, который любил “кутить и родничать”. В стишке где-то проскальзывал мат, где-то не совсем уважительное отношение к обучению. Итог: Царь лично вызвал Полежаева в Кремль, заставил читать при нем этот стих, а после сослал в армию. Причем, если бы не успехи в учебе, могла быть и каторга.
Были и дела по кружкам Станкевича, братьев Критских, Сунгурова, Герцена и Огарева. В целом, истории очень похожи. Группа молодых людей интересуется философией. Кто-то один случайно находит сборник какого-то французского или немецкого автора и делиться с остальными и ребят ссылают на каторгу, в армию, иногда казнят. Отметим, что иногда студенты, купцы и мелкие дворяне действительно писали или говорили о довольно неоднозначных вещах. Например, Критские серьезно обсуждали убийство царя. Но чаще всего дальше писем и записок дело никогда не доходило. Да и заявления все эти делали не опытные революционеры, а вчерашние мальчишки.
Больше всего информации на данный момент есть только о кружке Петрашевского. Да и то отчасти потому что в него входили Салтыков-Щедрин и Достоевский. Но именно это дело и является квинтэссенцией литературной политики Николая. Более конкретно мы разберем его в следующей части. А пока, если еще не читали, посмотрите первую часть по Делу петрашевцев. Там мы дали краткую характеристику Николаю I.