Дорога к счастью
Через пару дней после приезда Михалыч скомандовал откачать рамки - маткам под засев. В одном из полуразрушенных строений на усадьбе Михалыча мы установили медогонку. На помощь напросилась некая Судариха, - бойкая старушка, протопавшая семь км до Пустовского, чтобы заполучить вожделенную банку гречишного мёда, который она «страсть как любила». «Местные жители, особенно ребятня, любили роиться вокруг пасеки – ждали откачки. Кто медогонку крутил, кто рамки таскал, так и зарабатывали себе на прокорм», - пояснил Михалыч. Так мы прокачали всю нашу небольшую совхозную пасеку, откачав лишь срединные рамки гнезда, и накачали несколько фляг. Потом Михалыч погрузил их в нанятую машину и увёз в совхоз, оставив на моё попечение сорок пять семей совхозных, восемь своих (сделал из четырёх отводки) и пять моих, которых я приобрёл в Черкеске. А так же дом с обитой дождями штукатуркой и полуразвалившимся фундаментом, утопающим в море крапивы, лопухов и амброзии. Здесь не так давно находилась огромная экспериментальная пасека. Михалыча осудили на два года исправительных работ, а пасеку разграбили. К сожалению, такова участь большинства новаторов, которые своим лбом пробивают «дорогу к счастью». В доме Михалыча было, где разместиться: три почти свободных от мебели комнаты, чулан, веранда и чердак, заваленный огромными, сплетенными из краснотала корзинами, доверху наполненными сухими дикими яблоками и грушами. Я тут же стал использовать сию находку по назначению. В спальне около печки возвышалась груда старых газет, журналов «пчеловодство» и каких-то ученических тетрадей с сочинениями на тему весны. Чья-то детская рука прилежно выводила слова, посвящённые природе, погоде и хорошему весеннему настроению. Чуть ли не на каждой следующей странице сочинение начиналось заново, потому что юного автора посещала одна свежая мысль за другой. Чёрт возьми, да ведь так пишутся романы, а не детские сочинения! На самом деле это был черновик моей будущей супруги.
Среди прочей макулатуры я наткнулся на картонную папку с какими-то бумагами, напоминающими официальные документы. Эти справки, заявления и заключения комиссий приурочивались к уголовному делу, заведённому на Пантелеева Александра Михайловича. Моё внимание привлёк листок, на котором от руки было написано всё, как есть, про такого гада-гугенота, как пчеловод Пантелеев. Оказывается, по мнению местных жителей, он был очень плохим пчеловодом. Он закупал мешками сахар и скармливал его пчёлам. А потом эту патоку выдавал за мёд и продавал ничего не подозревавшим хуторянам, причём продавал его втридорога. Оказывается, за пчёлами он не следил, а они у него - страсть какие агрессивные - нападали на местных пчёл и полностью их разграбляли, в результате чего многие пчеловоды не досчитались в своих ульях не только пчёл, но и мёда. Сей официальный документ был подписан следователем и предназначался в качестве справки для суда. Так-так. Вот, оказывается, какие добрые и отзывчивые люди населяли этот хутор!
Все последующие дни я вёл наблюдения за пчёлами. А они будто попали в родные пенаты – мирно паслись на колхозных бахчах. Неожиданно на пасеку с проверкой приехал Камышинский зоотехник, которому в нагрузку передали пасеку с другого района, с Ольховского. Он не поленился, приехал в такую даль на УАЗе, который ему любезно предоставил совхоз и тут же полез в ульи проверять. К его разочарованию в ульях наблюдался полный закон и порядок. Потом он вытащил полномёдную рамку, стряхнул пчёл и понёс её в дом. Там он быстренько располосовал её на четыре части и сложил в целлофановый пакет: «В бухгалтерии девчата просили»,- торжественно объявил он и слопал, не запивая водой большой кусман сота. Я подивился такому волчьему аппетиту и вопросительно на него посмотрел: «Пчёлы на бахчу летают. Мёд с тыквы». «Это очень хороший мёд», - оправдался он и стал уговаривать меня устроиться работать к нему пчеловодом. С чего бы это вдруг? Не иначе как Михалыч и тут стал кому-то поперёк горла? В это самое время он экспериментировал со щавельной кислотой, которую рекомендовали использовать в борьбе против варроатоза – пчелиного клеща.
Дело в том, что когда я начал заниматься пчеловодством, борьба с этим паразитом переходила в свою решительную стадию. Учёные, наконец, изобрели более-менее действенные средства против клеща, главными из которых были щавельная и муравьиная кислота. Предлагалось прыскать на рамки водным раствором кислоты. Однако сам пчеловод вдыхал нехилую дозу паров этого снадобья, что, конечно, не могло в последствии не сказаться на его здоровье. Михалыч стал просто-напросто наносить кисточкой крутой раствор кислоты на поверхность кусков ДВП и накрывать ими гнёзда. Пчёлы лапками соскребали кислотные кристаллы, волей-неволей нанося их на свою хитиновую поверхность, где обычно гнездились клещи. Клещ не выносит резкого запаха, как и соприкосновение с обжигающей поверхностью – присоски на лапках выходят из строя. Поэтому он отлепляется от пчелы и падает, а на дне, как назло, все те же кристаллы кислоты.
Но для Михалыча главное было не это. Главное было то, что он обнаружил пчёл, которые целенаправленно собирали кислоту на свои лапки, где бы они её не находили, и как пыльцу заносили для лечения в улей. Там они её не складировали в ячейки, а включали в качестве строительного материала в воск при запечатывании личинок. Личинки в своих ячейках с успехом выдерживали пары кислоты, а вот клещ, который удобно было примостился почти на двадцать дней в ячейку, кричал «sоs!». В связи с таким наблюдением открывалась заманчивая перспектива выводить самовылечивающуюся пчелу!
Вообще, наблюдательности Михалыча можно было позавидовать. Что я и делаю до сих пор. От его пристального взора не ускользало ничего, что попадало в поле зрения. Он, например, мог подобрать какую-нибудь ржавую вещицу и долго её разглядывать, прикидывая, что это была за вещица, как она суда попала и как ею пользовались. Разглядывая новомодные предметы обихода, жестяные пивные банки, пластмассовые бутылки и пробки, Михалыч всё время прикидывал, а как это можно применить в пчеловодном деле.
Время подходило к сентябрю, и мне нужно было ехать в Ольховский район приступать к своим прямым обязанностям. Михалыч задерживался, а мобильных телефонов ещё не было, как, впрочем, и немобильных. Был информационный вакуум, который был на руку агентам ЦРУ и лазутчикам от Института пчеловодства. Пасеку пришлось сдать под ключ бывшему заключённому Валентину, который окопался в здешних местах и промышлял выделкой самогона и рыбалкой. Закон и порядок был полностью на его стороне и поэтому от его посеревшего и небритого лица исходил мир и покой. Он-то и вселял надежду и уверенность, что с пчёлами не произойдёт ничего плохого.