Арбайтенграунд, 2017 год.
1
Вот и всё: огромная история «Унесённых ветром» от Маргарет Митчелл закончена. Скарлетт осталась одна и уехала в Тару. Конец истории.
Также и с прошлой книгой, «Ромео и Джульетта». Только там необратимый конец, Шекспир любит заставлять зрителя (и читателя пьесы) поплакать.
А вот «Война и мир» Толстого. Андрей Болконский погибает, как храбрый воин, Наташа остаётся одна. Пьер ещё неплохой вариант, но не вышла ли она за него замуж от безысходности? Остались ли у неё чувства к погибшему?
Франциска Гирш со вздохом отложила книги в сторону и посмотрела в окно. Шёл дождь, муж пока на работе. Позвонить? Нет, у него сегодня совещание. Что делать? Книги зачитаны до дыр, сериалы пересмотрены, а идеи в голову не приходят, чтобы сесть за ноутбук.
В последнее время в голове у сценариста всё смешалось: и тема войны, и история о домашнем насилии (вдохновение пришло из рассказа давней знакомой), и повесть о балерине, которая шла к успеху. Увы, идеи, которые только-только начали обретать свой истинный облик, словно эскиз, что превращается в полноценный рисунок, перемешивались в кашу. И пропадали мысли и желание работать.
Такого долгого творческого кризиса — два месяца, — у Франциски не было давно. Всё бы ничего, если бы не директор Йенс. На днях он даже подошёл к ней и зловеще так прошептал:
— По контракту у тебя ещё месяц. Ты же помнишь? Каждый квартал предоставляешь мне сценарий.
— Я знаю, — говорила Франциска, чувствуя нарастающее в груди раздражение, — но вдохновения нет.
— Слушай, это бизнес. Здесь нет такого понятия, как «вдохновение». Всё просто: нет вдохновения — нет денег. Муза не приходит, — значит, она никому не нужна. Поняла намёк? Ты неоднократно пренебрегаешь моим доверием, а рано или поздно оно лопнет.
Франциска обычно вздыхала и кивала. Да, за последние два года дела шли не очень — как у неё, так и у киностудии «Арбайтсинема», где она работала. Из-за огромной конкуренции и более удачных их продуктов стало меньше поступать дохода, авторитет директора Йенса упал во всех смыслах, а в прошлом году ни один из его фильмов не был номинирован хотя бы на самую незначительную награду на отечественном кинофестивале. И тогда директор хватался за голову, орал на всех: «Срочно, срочно нужны идеи!» А у Франциски они закончились. И не удивительно — когда на тебя каждый день кричат или грозятся увольнением, то даже самая неприхотливая муза убежит, куда глаза глядят.
И всё же, жить на что-то надо. Надо работать.
Франциска и сама понимала. Она встала с дивана, отложила романы в сторону, подошла к книжному шкафчику и достала оттуда беленькую книжку с изображением письменных строк. Посередине красовалась надпись из голубых букв: «Пособие для писателей». Автор: Ангелина Хайнц. Франциска начинала её читать в начале творческого кризиса, но из-за ностальгии по старой доброй романтике отложила в сторону. И вот, книжка про очередную любовь перечитана, и сценарист взялась за старое.
Складка с изображением котёнка лежала на семнадцатой странице, под заголовком: «Девять заповедей для писателя».
Франциска стала читать: «Каждый писатель должен соблюдать эти правила. В противном случае, его творчество не сдвинется — на своём опыте говорю.
Итак, вот:
1. Говорить (точнее, писать) только правду и ничего, кроме правды;
2. Писать каждый день, даже если не хочется;
3. Писать то, что интересно;
4. Читать книги — особенно те, что ближе вам по жанру;
5. Делать планы для историй;
6. Редактировать только после работы — и то спустя какое-то время, хотя бы три месяца;
7. Прислушиваться к конструктивной критике;
8. Писать от души, быть открытым для других;
9. Избегать тех, кто сомневается в вашем творчестве.
Подробнее о пунктах представлено ниже…»
Франциска остановилась. Взгляд приковался к пункту номер три.
«Писать о том, что мне интересно? — подумала она. — Хм... Балет? Не разбираюсь, да и вообще театр меня никогда не манил, не считая чтение пьес. Домашнее насилие? Гадкая тема. Она меня не касается, — и слава Богу. Война? Ну... я о ней много читала, прабабушка в детстве рассказывала про голод и смерть старшего брата под Москвой... Представление, хотя и смутное, есть... Но чего-то не хватает. — Франциска взглянула на книги, и улыбка расплылась по её лицу. — Конечно! Любовь!»
Она вспомнила, как читала Ремарка. Любовь во время войны, тяжба разлуки, муки одиночества... Почему бы и нет? Красивая студентка влюбляется в парня, а тут — война. Он уходит на фронт, она одна, ведёт дневник, опасается за судьбу любимого, который присылает письма с фронта... И какое же счастье, когда он приходит целым и невредимым!
Франциска закатила глаза. «Как же страшно и романтично... надо попробовать». Впервые за несколько дней сценарист включила рабочий ноутбук. Загорелся голубой экран, она нажала папку «Word». Появился белый лист бумаги.
А дальше... Всё произошло само собой.
***
Спустя месяц Франциска пришла в кабинет директора Йенса. Тот сидел за столом и курил; огромные усища подёргивались, губы скривились.
— Ну что там у тебя? Муза пришла?
— Да, — сказала сценарист и положила папку на стол.
На титульном листе красовалось название: «Дневник одинокой студентки».
Директор усмехнулся и потеребил пальцами по листам.
— Нормальный такой объём, ничего не скажешь. Ладно, иди. В конце недели я тебе дам отчёт.
Франциска ждала. Обычно отчёт обо всех преимуществах и недостатках приходил огромным письмом на электронную почту, но на этот раз, вместо текста, высветилось краткое сообщение: «Жду завтра, в 10:30». Сценарист нахмурилась, — уж слишком всё подозрительно. С чего вдруг такая таинственность?
Как бы то ни было, в субботу рано утром Франциска пришла к директору. Он поздоровался с ней и протянул папку. На титульном листе, в самом низу, красовалась печать: «ИСПРАВИТЬ».
— Что это значит? — сказала сценарист. — Неужели всё так плохо?
— В последнее время маркетологи и отдел кадров стали более придирчивыми, — сказал Йенс. — Я прочитал твой сценарий и хочу приободрить: было неплохо, даже... откровенно, что ли? Но дело не в этом.
— А в чём же?
— Давай начистоту. Ты прекрасно знаешь, как у нас обстоят дела, так? Интерес у зрителя упал, и надо его чем-то завлечь, верно? Ну вот. А чтобы его завлечь, нужно дать ему то, что он хочет. Я пообщался с пиар-менеджером, тот привёл мне статистику опроса жителей за прошлый год (за этот пока отчётов нет). По приведённым данным, зрителю подобный жанр классической романтики не интересен.
Франциска нахмурилась.
— В смысле? Всегда же есть определённая аудитория, которой интересен жанр.
— Да, но количество её нестабильно. Сейчас мало людей, которым интересны тяжбы войны, приправленные любовью — не считая исключения, культовых картин, как, скажем, «Унесённые ветром» или что-то в таком духе. Народу нужны более экстремальные жанры: фантастика там, боевик. И знаешь, я вчера ещё раз пробежался по сценарию, по синопсису, а теперь хочу предложить кое-что: почему бы тебе не добавить в военные сцены больше экшена?
Франциска прикусила губу. Война всегда ассоциировалась с леденящей кровью ямой, полной убийств. Ну как она могла стоять в одном предложении с таким дурацким словом, как «экшен»?!
— Доктор Йенс, — тихо сказала сценарист, — вы сейчас серьёзно?
На лице директора не было даже тени улыбки.
— Абсолютно. Слушай, неужели тебе сложно выполнить такую маленькую просьбу? Я же не прошу изменить основной сюжет, а добавить немного места для боёв. Вот смотри: у тебя указано, что Арне бьётся под Сталинградом и попадает к русским в плен. Но действий нет. Если бы они были направлены только на Люси и её дневник, я бы ещё понял, но у тебя много флэшбеков. Не стоит пренебрегать потом обрывками на полминуты или что ещё хуже — использовать закадровый голос. Показывай, а не рассказывай.
Франциска вздохнула и подумала: «М-да, с ним не поспоришь…»