В июле 1518 года в Страсбурге во Франции женщина по имени фрау Троффеа вышла на улицу и принялась выделывать танцевальные па, что продолжалась несколько дней. К концу первой недели к ней присоединились 34 местных жителя. Затем толпа танцующих разрослась до 400 участников. Эта загадочная напасть получила название «танцевальная чума» или «эпидемия 1518 года».
Издалека может показаться, что это гуляки веселятся на карнавале. Но при внимательном осмотре открывается более тревожная сцена. Их руки болтаются, а тела судорожно подёргиваются. Их одежды разорваны, а искривленные мукой лица покрыты потом. Глаза у них остекленели и ничего не выражают. Из опухших ног в кожаные сапоги и деревянные башмаки сочится кровь. Это не гуляки, а «хореоманы», глубоко одержимые танцевальной манией.
Именно тогда, в середине лета 1518 года, на глазах у всех достигла апогея терзающая Страсбург хорея, которую знали ещё под названием «пляски святого Витта». Это была самая смертоносная и лучше всего задокументированная вспышка эпидемии из десяти подобных случаев, разразившихся на берегах Рейна и Мозеля с 1374 года. Многочисленные свидетельства странных событий, происходивших тем летом, разбросаны по документам того времени и хроникам, написанным в последовавшие десятилетия и века. Этот недуг был назван пляской святого Витта.
Врач и алхимик Парацельс посетил Страсбург через восемь лет после эпидемии и был заворожён описанием тех событий. Согласно его трактату «Парамирум» (Opus Paramirum) и различным хроникам, всё началось с одной женщины. 14 июля на узкой мощёной улице возле своего деревянно-кирпичного дома затанцевала фрау Троффеа. Насколько нам известно, никакой музыки не было – она просто «начала танцевать».
Игнорируя просьбы мужа прекратить это, она продолжала плясать много часов, пока небо не почернело, а она от истощения не рухнула наземь дергающейся кучей. На следующий день она снова поднялась на распухшие ноги и танцевала, не успев утолить голода и жажды. На третий день чудовищным зрелищем уже упивалась растущая пёстрая толпа людей – торговцы, носильщики, нищие, паломники, священники, монахини. Фрау Троффеа была одержима от четырех до шести дней, после чего вмешались напуганные власти, которые отправили её на тележке в Саверн, располагавшийся в 30 милях оттуда. Там её можно было вылечить в святилище святого Витта, который, как они считали, наслал на неё проклятие. Но некоторые из тех, кто наблюдал за странным представлением, устроенным ею, начали вести себя точно так же, и через несколько дней плясали уже более 30 хореоманов, причем некоторые были настолько одержимы, что остановить их могла только смерть.
Чем больше граждан заболевали этой чумой, тем отчаяннее тайный совет пытался взять её под контроль. Духовенство считало её возмездием святого Витта, но советники предпочитали прислушиваться к гильдии врачей, которые объявили, что этот танец – «естественное заболевание, вызванное перегретой кровью». Поэтому, согласно гуморальной теории, заболевшим следовало пускать кровь. Но вместо этого врачи рекомендовали другое лечение, которое должно было избавить жертвы от странного заболевания. Чтобы излечиться, они должны начать танцевать по своей воле. В хронике XVI века, составленной архитектором Даниэлем Спеклином, описываются меры, которые для этого предпринял совет. Плотникам и кожевникам было велено на время превратить залы своих гильдий в танцевальные площадки, а также на глазах общественности «установить подмостки на конном и зерновом рынках». Чтобы поддерживать «проклятых» в движении и тем самым способствовать их выздоровлению, были наняты десятки музыкантов, игравших на барабанах, скрипках, дудках и рожках, а также здоровые танцоры, призванные воодушевлять больных. Власти надеялись создать наилучшие условия для того, чтобы танец исчерпал себя сам.
Это имело ужасающие последствия. Большинство зрителей больше склонны были доверять сверхъестественному объяснению эпидемии танца, чем медицинскому, поэтому в бешеных движениях жертв они видели демонстрацию масштабов гнева святого Витта. Поскольку все не без греха, многие также поддались этой мании. В семейной хронике Имлинов зафиксировано, что за месяц пляска охватила четыреста граждан».