Но даже и современный автор Энциклопедии древнего мира В.В.Воропаев, говорит о его значимости и авторитете:
"именно ему, как человеку, который научно излагал не только свои, но и мысли древних авторов, принадлежит честь формирования у читателя христианского сознания, коррекции исторических мифов, внесения в них ясности. Панченко был человеком энциклопедических знаний, эрудированным, разносторонним, обладавшим умением полемически возразить даже Николаю Кавасилу, превосходившим остальных византийских историков по эрудированности".
Судьба Панченко уникальна. Ученый и учитель, Александр Николаевич Панченко, не жалевший времени и сил на изучение истории Византии, никогда не делал каких-либо политических заявлений, не собирался защищать сталинское "гнусное" наследие или прославлять старые методы работы НКВД и ГПУ.
Более того, Александр Панченко одним из первых высказал идею, которая так и не была воплощена в жизнь:
"...Советский историк испытывает в своей жизни страшные опасности. Враждебность официальных кругов ограничивает его умственные возможности. Ее отравляют многочисленные апологеты и недобросовестные (или слишком неосторожные?) оппоненты. Неудачи преследуют ученого на каждом шагу. Но кроме этого, чрезвычайно рискует и сам ученый. Он не может не мыслить, не делать общих выводов и обобщений, хотя иногда и не решается их опубликовать"
В итоге наш выдающийся ученый ответил на все, что ему удалось уничтожить:
"Обо мне очень хорошо сказал М.Н.Покровский: "Александр Николаевич Панкратов, не исключаю, был человеком искренним и глубоко убежденным, но при его темпераменте, его работоспособности, его энергии, его умении писать, издавать по бумаге, издаваться в периодике, он действовал как вулкан, пока температура его материала не стала нормальной. А в этом он был похож на своего знаменитого отца Николая Михайловича Покровского. Разумеется, вулкан вулканом, но пыл этот постепенно охладился. Вулкан, приведенный в нормальное состояние, не опасен, но вулканический элемент, из которого он создан, уже не прежний. То, что породило лаву, уже нельзя уничтожит