- Чувствуешь? - Иванова звучно вобрала в себя морозный воздух, - новым годом пахнет!
Я смотрел на неё и думал: "вот дурочка, так и пыжится, чтобы мне понравиться". Хотя новым годом и правда, пахло. Интересно, откуда этот запах? Мы свернули на соседнюю улицу и увидели гору еловых лапок возле театра.
- Вадик, смотри! - Иванова бросилась к зелёным ветвям, - какие они красивые, ароматные! Давай, возьмём парочку?
- Ты дурочка? Это в театр привезли, украшать будут.
- А мы тихонечко, никто не увидит.
Не успел я, что-то возразить, как эта курица уже мчалась к перекрёстку с еловыми лапками подмышкой.
- Чокнутая! - вспылил я и бросился за ней. Отгребать лещей за чужие глупые выходки не входило в мои планы. И зачем я только вызвался пойти в дом престарелых? Никто из класса, кроме меня и этой блаженной, не согласился. Да и для чего? Прочитать приторный стишок одиноким старикам и вручить им по упаковке чая с засохшим овсяным печеньем? Какая с этого радость? Никакой. Только сломанные зубы, которых у бедолаг итак по два-три на весь рот. Но мне позарез нужна была четвёрка по физике, иначе дома житья не дадут. Физик обещал накинуть баллы за контрольную, тому, кто согласится сходить на это весёленькое мероприятие. Выбора не оставалось.
Визг тормозов, крики людей, карканье ворон и лежащая Иванова в неестественной позе посреди проезжей части – всё это произошло в считанные секунды. Я оцепенел и уставился на расплывающееся из-под длинных белых волос красное пятно.
- Ксюша! - вырвалось из моего рта странным, чужим голосом.
Внезапно серое небо задрожало, вытягиваясь в узкий длинный тоннель. Он вращался по часовой стрелке, наращивая темп, расширяясь в диаметре. Снег, неспешно падающий до этой минуты, повалил тяжёлыми белыми хлопьями, залепляя мои глаза. Уже было ничего не разобрать вокруг, только белое марево и оглушающий свист ветра. Я почувствовал, как тело моё оторвалось от земли и стремительно полетело, вертясь, словно юла с огромной скоростью. Меня замутило, тошнота подкатила к горлу, я еле сдерживал рвотные позывы, как вдруг всё враз прекратилось.
Удар пришёлся на спину. Со стоном я перевернулся на бок и открыл глаза. Каменный пол, сырые, тоже каменные, стены все затянутые паутиной и мерцающий огонёк восковой свечи в углу. Тело моё сковало ужасом, я пытался подняться, но ноги совершенно не слушались.
- Что за чертовщина? - изумлённо оглядываясь по сторонам, выпалил я.
- Вадик, ты здесь? - слабый девичий голос раздавался из тёмного угла.
- Ксюша! Ты в порядке? - я подполз к однокласснице.
- Вроде да. Только голова сильно болит. Где мы?
Я окинул взглядом странное помещение. А ведь, правда, где это мы?
- Ну, по классике жанра, ты, скорее всего, умерла и очутилась на том свете, - надо же, пытаюсь шутить: - а я-то здесь что делаю?!
Я старался выглядеть развязано и максимально спокойно. Только это не очень удавалось. Множество вопросов роились в моей голове, нагло толкая друг друга.
- Долго вы будете ещё болтать ни о чём? Свеча скоро догорит! - грозный старческий голос эхом прокатился над нашими головами.
Иванова вскрикнула. Я же решил казаться мужественным.
- Кто ты?! И как мы сюда попали? - слова мои по силе напоминали писк мышонка при виде огромного кота.
- Я проводник. Сортирую души. Пока свеча горит, мне нужно определиться: кого из вас куда отправить.
- Что за бред?!
- Никакого бреда. Она, - пламя свечи слегка наклонилось в сторону Ивановой, - между жизнью и смертью.
- А я?
- А ты не пойми как здесь оказался. Я первый раз вижу добровольца.
- Какого ещё добровольца? Что за чушь ты мелешь!
- Бывают добровольцы. Те, кто за любимых свою жизнь отдать готовы. Но на моём веку такие ещё ни разу не встречались. А я на этом посту почитай пятьдесят лет стою.
Я почувствовал, как щёки мои резко стали пунцовыми.
- Кто любимая? Иванова, что ли? Ха, насмешил! Да она раздражает меня одним своим видом.
В углу раздались всхлипывания. Я повернулся к однокласснице. Глядя на её покрасневшие глаза и распухший нос, ощутил, как что-то внутри меня сильно сжалось. Мне стало нестерпимо жаль эту нелепую девчонку.
- Ксюш, ну ты чего? Не расстраивайся, мы найдём выход. И вообще, это, скорее всего, просто глупый сон.
Иванова посмотрела на меня и, растирая рукавом слёзы по лицу ответила:
- А если не сон? Как же я могу умереть? Родители не вынесут этого. Ты представляешь, какой для них это будет удар?
- Ну, не знаю, моим предкам пофиг на меня абсолютно. Они только свои отношения выясняют. Мне кажется, исчезни я – они не заметят даже.
- Не говори так! - Иванова вздёрнула голову, - просто у них, наверное, сложный период, а на самом деле они очень любят тебя. И друг друга. Раз выясняют отношения, значит, есть, что выяснять. Когда чувства мертвы – тогда вокруг лишь равнодушие. А твои родители просто запутались.
- Любят?! Не смеши! Да что ты знаешь о любви? Небось, в дорамах насмотрелась розовых нюней. Плевал я на такую любовь, в которой боли больше, чем собственного веса. Я никогда никого не полюблю! Лучше быть хозяином своей жизни, с холодным разумом, чем безропотным телёнком, волочащимся за чужой юбкой, отдавая последннее.
- Но чем плохо отдавать последнее? Для любимого и жизнь отдать не жалко. Когда любишь – душа наполняется таким невероятным светом, который способен исцелять любые, даже смертельные раны.
- Отдать жизнь? Вот, ты глупая!
Под потолком скользнул сизый дымок, приближаясь к нам. Он замер на уровне моих глаз и, приняв форму лица старца, сказал, прищуриваясь:
- Но ты-то отдал…
- Я?.. Я не знаю, как оно так вышло, - промямлилось у меня в ответ. Сердце заколотилось. Этот дымок пристально смотрел мне в самую душу. В тот потаённый уголок, который я наглухо запер сотней всевозможных замков. Я поклялся не любить. Никогда! Иванову… Я не хотел, чтобы рано, или поздно, она разочаровалась во мне. Не хотел с ней ссориться. Не хотел причинять ей боль. И поэтому я взращивал неприязнь к ней, я заставил себя насмехаться над ней в своих мыслях, пренебрегать ею, лишь бы только не отдаться плену её огромных голубых глаз. Лишь бы только не сломать ей жизнь неизбежной бытовухой, как это когда-то произошло между моими родителями.
- Время истекло! - голос грозно озвучил приговор: - девушка сейчас отправится в мир мёртвых. А ты, раз случайно сюда попал, возвратишься домой.
- Как в мир мёртвых?! - заорал я: - нет! Ты не посмеешь так с ней поступить!
Пламя свечи погасло. Ксюша поднялась в воздухе. Тело её закружилось, а затем начало растворяться, словно снег на тёплой ладошке. Глаза её наполнились отчаянием.
- Ксюша! Я тебя не брошу! Я полечу за тобой! - руки мои уцепились за край её куртки. Я старался изо всех не отпускать её. В глазах помутилось, в ушах загудело, я перестал видеть и почувствовал, как тело стремительно слабеет. Ещё секунда и я потерял сознание, но, отключаясь, успел всё же разобрать слова смеющегося проводника:
- Лишь настоящая любовь способна исцелять любые, даже смертельные раны.
Я очнулся от яркого света, направленного мне в глаза.
- О! Дружочек, да ты пришёл в себя! - мужчина в белом халате выключил фонарик и убрал его от моего лица.
- Вадик! - мама, вся в слезах, бросилась обнимать меня, - как же мы рады! Ты очень напугал нас с папой. Мы тут просто с ума сходили от горя. Сыночек, мы так тебя любим! Мы бы не вынесли твоей потери!
- Что случилось? Где я?
- В больнице. У тебя был сердечный приступ, - сказал отец, вытирая краем халата красные глаза. Вдруг я заметил, что он одной рукой обнял мать, а она ласково положила ему свою голову на плечо.
- А Ксюша, - спросил я с тревогой: - что с ней?
- Она в порядке, час назад тоже пришла в себя. У неё травма головы, но сейчас уже всё хорошо.
Когда время посещений закончилось, и родители ушли домой, я первым делом набрал номер Ивановой.
- Привет, - весёлым колокольчиком прозвенел её голос в трубке: - спасибо, что не побоялся отдать за меня свою жизнь.
- Да на здоровье! - приятное тепло разлилось по всему телу: - я не мог поступить иначе.
© Ольга Косенко-Лось декабрь 2022