Предыдущая глава... Начало здесь...
Когда первый раз я стояла в задумчивости перед огромным ксероксом, раздумывая, как лучше разложить документы для печати, шеф нетерпеливо с кислым лицом наблюдал за мной и когда я спросила, как лучше распечатать - на одном листе каждый документ, или по два? Он скривился и заявил: "Да уж хоть как-нибудь распечатайте" и посмотрел на меня как на умственно отсталую.
Он еще обожал меня отчитывать при своих партнерах, с которыми мне приходилось потом работать по оформлению бумажных документов. Однажды, он назвал меня "нерадивой". Это было почему-то так обидно, и больно. Мужик, перед которым шеф меня распинал был на редкость хорошим человеком, он вздохнул и посмотрел на меня с сочувствием. От этого стало еще обиднее.
Когда разговор закончился, я просто взяла пропуск, вышла из здания, купила мороженное и ходила по кругу вокруг здания. Вокруг цвел май, кругом пахло тополиными листочками, ранней сиренью, а я шла с мороженным в руке, слезы одна за другой стекали по моим щекам, я никак не могла их остановить, сколько не вытирала.
Еще немного посидела на лавочке, успокоилась и когда лицо перестало быть красным, а слезы высохли - вернулась в офис. Несмотря на мое довольно долгое отсутствие меня никто не хватился. Хотя, клянусь, если бы мне предъявили какие-то претензии - ушла бы навсегда. Но тот шанс оторваться от мерзкого офисного чулана был упущен. Я осталась.
Конечно, вы спросите меня, зачем я все это терпела? Ну, расскажите, где еще я смогу работать и учиться, и чтобы шеф отпускал меня на сессии? Да нигде больше. Я училась вечером и мне важно было уходить вовремя. Нас у шефа таких девочек было целых три. Все менялись с калейдоскопической быстротой, не выдерживал никто, кроме меня. Мне нельзя было прерывать работу и не получать зарплату, иначе пришлось бы просто голодать. Можно было пойти в Макдональдс, но там слишком тяжело физически. Хилая я для такой работы.
В первый же день, милая кадровичка, как мне сначала показалось, заявила, что я слишком резко говорю по телефону, нужно "мурлыкать", что я колючая и что нам придется расстаться, если я не поменяю свое поведение. Учитывая, что я и так вела себя как тихая мышь, а по телефону старалась отвечать как можно более четко и понятно, чтобы люди не переспрашивали, меня опять накрыло волной.
На этот раз ненависти, потому что в конце своей речи кадровичка почти выкрикнула: "Поняла? Теперь иди на свое рабочее место". Никто так со мной еще не разговаривал никогда. Через полчаса она принесла мне пирожное с глазурью, как ни в чем ни бывало, сказала: "Бери, выпьешь с чаем". Я ответила, спасибо, не хочу. Как бы я не была голодна в конце дня, брать из рук человека пирожное, который унижал меня. "Ты чего, дурик, это же пирожное?". Еще раз поблагодарив, я отказалась, и удивленно подняв брови, кадровичка ушла к себе вместе со своим подарком.
Елена Сергеевна , с вечно торчащими, черными прядями из -за ушей, очках с вытянутыми уголками и странно свернутым пучком с заколкой, еще раз устроила мне выволочку. Один из менеджеров, который взялся провожать меня до метро каждый день, (по секрету, при оформлении документов, кадровичка сказала, что очень я ему понравилась) вдруг пожаловался ей, что я слишком категорично высказываюсь о своей работе.
Больше с этим милым юношей я не ходила. Тем более, что в тот же день он меня заставил дежурить и закрывать дверь офиса. Это означало, что на следующий день мне нужно было явиться в офис затемно, к 7 утра, чтобы передать ключ дежурной.
Я просыпалась каждое утро, под вынутый из недр старый альбом Garbage. Их мрачная музыка очень подходила к моему настроению. Депрессия стала моим привычным спутником. Я клевала носом в переполненном трамвае, казалось, вот так, в бессмысленно длинной дороге затемно, пройдет теперь вся моя жизнь до пенсии. Моим мыслям подпевал в голове Garbage.
Сумка порвалась и я ходила с маминой старой, серебристой, в темных пятнышках, под леопарда, на одной кнопке. Она была без молнии и после недели поездок у меня вытащили милый кошелек с надписью и картинкой Риги. В кошельке было немного денег, их я планировала потратить на что-нибудь съестное.
А так мне пришлось носить на работу в банке резаную вареную картошку, политую майонезом. Было стыдно есть это все при девочках, поэтому я натренировалась в скоростном поглощении еды, когда они уходили на 5 минут покурить.
Потом мне дали все-таки зарплату и я стала ходить со всеми вместе в столовую, брать "комплексный обед". Фиг бы с ними, с деньгами. Но кошелек когда-то подарила бабушка, это память, и этот кошелек я вспоминаю до сих пор. Я терпела это все, чтобы доучиться, получить диплом, и начать уже трудовую деятельность.
После института неохотно берут тех, кто никогда нигде не работал, я же старательно работать с семнадцати лет, как только закончила школу. С первой зарплаты я мечтала купить сумку. Новую, на молнии и чтобы внутри было три отделения, а снаружи два кармашка для совсем неважных мелочей. Купила, отдав половину зарплаты. Этот эргономический вариант сумок до сих пор предпочитаю всем другим.