В издательстве «Альпина нон-фикшн» вышла книга известного когнитивного психолога Барбары Тверски «Ум в движении. Как действие формирует мысль». Редакция IQ выбрала фрагмент, посвящённый жестам и тому, как движения влияют на наше мышление и разум окружающих нас людей.
Их молчание говорило,
сама их жестикуляция была речью.
(Уильям Шекспир
Зимняя сказка. Акт 5, сцена 2)
Если вы видите людей даже издали, то знаете, что происходит. Знаете, что они делают и что чувствуют: счастье, гнев, воодушевление, тревогу, — вам не нужны их слова. Вам известны их намерения. Их отношения. В одной паре прильнули друг к другу, рука в руке, в другой держатся подчёркнуто прямо и отстранённо. Вы видите, как люди общаются. Один участник разговора вопросительно наклонил голову. Другой с уверенностью подался вперед. Третий откинулся назад и уставился в пол. Один потрясает кулаками перед собеседником, и тот отступает. Только что это был медленный и расслабленный разговор, сейчас уже быстрый и напряженный.
Из того, что делают другие, вы узнаёте, что делать вам. Вы встаете в хвост очереди в театральную кассу, обходите группу рабочих, заделывающих выбоины на дороге, и переходите на другую сторону улицы, чтобы не угодить в потасовку. Во многих случаях скоординированные действия тел не уступают в тонкости, артикулированности и безупречной своевременности действиям виртуозов струнного квартета. Это действия — но не над предметами, как при приготовлении обеда или одевании. Они отличаются от бесчисленного множества других действий, которые мы осуществляем на протяжении дня и которые меняют вещи в мире.
Наши тела выполняют ошеломляющий набор действий. Мы готовим пищу и едим её, одеваемся и раздеваемся, расставляем и раскладываем книги, одежду и продукты в ящики и шкафы, собираем мебель и шьём наряды, играем на пианино, флейте и ударных, пылесосим, ездим на автомобилях и велосипедах; мы разговариваем, бегаем, танцуем, залезаем на деревья, гладим собак, забрасываем мяч в баскетбольную корзину и преодолеваем речные пороги, занимаемся йогой и катаемся на лыжах.
Среди наших телодвижений есть действия рук, способные даже изменить мир, например в случае заказного убийства; есть действия ног, просто меняющие наше местонахождение в мире. Существует, однако, особый комплекс действий, не меняющих ни мир, ни наше положение в нем.
Такие действия меняют мысли, наши и чужие. Это жесты. Любопытно, что многие жесты являются урезанными версиями тех самых действий, что меняют мир или наше место в нём: положить, взять, поднять, толкнуть, повернуть, разделить, смешать и бесконечное множество других. Жесты призваны влиять на идеи, а не на объекты. Мы говорим о них так, как если бы идеи были объектами, а мышление — действием над объектами. Мы соединяем идеи, разделяем, рвём на части, поворачиваем другой стороной и выворачиваем наизнанку.
Несмотря на исключительную выразительность тела, лица и рук, когда мы думаем о мышлении, то обычно имеем в виду слова. Мы учим словам детей, пишем их друзьям, вывешиваем на холодильник, обмениваемся ими с незнакомцами. Мы осваиваем правила грамматики и композиции, чтобы организовывать слова в предложения, а предложения — в тексты любого типа. Мы уточняем значения слов в словарях и ищем композиционные приёмы в пособиях по литературному стилю. С жестами всё иначе. Не существует признанного словаря значений жестов, подобного толковым словарям слов. Отсутствуют правила грамматики, управляющие организацией жестов в предложения; нет и самих предложений.
Эволюция жестов
Жесты появляются первыми, до слов — как эволюционно, так и в индивидуальном развитии. Остроумная, хотя и умозрительная, теория эволюции языка от обезьян до людей отталкивается от действий, существенных для жизни приматов, таких как швыряние и разрывание. Поразительная экспериментальная программа обнаружила в двигательной коре головного мозга обезьян единичные нейроны, активизирующиеся, когда обезьяна выполняет одно из этих действий или видит кого-то — пусть даже человека, — выполняющего то же действие. Это уже известные нам зеркальные нейроны. Они объединяют выполнение действия и наблюдение действия в отдельных — своих для каждого — нейронах. Они представляют собой мозговой базис для понимания действий. Некоторые учёные утверждают, что действия также являются основой языка, служащего для их выражения.
Усеченная версия таких действий, как швыряние и разрывание, может сигнализировать о намерении выполнить их. Усеченное действие становится жестом. Зона коры мозга, которая у обезьян репрезентирует кисть руки, частично совпадает с областью мозга, отвечающей у людей за устную речь. Согласно предположениям этих исследователей, голос пришёл на смену рукам, потому что имеет большие возможности артикуляции, а также его слышно издалека.
Если жестикуляция эволюционно предшествует речи, то, возможно, она наблюдается и у приматов. Сложность в том, чтобы увидеть её в дикой природе, а не в лаборатории, где естественное поведение животных «загрязнено» взаимодействиями с людьми. Тщательные наблюдения действительно выявили много случаев использования коммуникативных жестов шимпанзе и бонобо в природе. Их целью у человекообразных обезьян, по-видимому, является запрос на внимание, секс, груминг или компанию. Наблюдались и требования прекратить какое-то поведение. До сих пор никто не обнаружил считающих человекообразных обезьян или указывающих направление. Поскольку у этих животных есть культурная передача использования орудий и методов сбора пищи, было бы восхитительно, если бы продолжающиеся наблюдения нашли случаи использования ими жестов для обучения или объяснения.
Жесты в общении
Коммуникация посредством тела повсеместна, но обычно имплицитна. О ней не приходится думать; она получается сама. Кто-то задает вам вопрос, на который вы не можете ответить. Вы пожимаете плечами. «Как дела в школе?» — спрашиваю я Д., пятилетнюю внучку. Её ответ: один большой палец вверх, другой вниз. Коммуникация «жест на жест» является более прямой, чем «слово на слово», осуществляется одним лишь телом и инстинктивно понимается другим, часто неосознанно.
Я смотрю на дверь — ваши голова и глаза следуют за моим взглядом. Я скрещиваю ноги — скоро вы сделаете то же самое. В процессе разговора мы всё активнее используем слова и жесты друг друга — это явление, как уже говорилось выше, называется втягиванием . Оно, безусловно, нужно для того, чтобы убедиться, что мы понимаем друг друга, достичь единодушия или общей позиции. Это ещё и форма социальной мимикрии.
Когда мы подражаем друг другу, то начинаем больше друг другу нравиться. Это работает в обе стороны: мы охотнее подражаем тому, кто нам нравится. Взаимное подражание способствует кооперации. Социальная мимикрия — это социальный клей.
Но это ещё не всё, что можно сказать о подражании, явном или скрытом. Вы улыбаетесь или вздрагиваете — и я чувствую ваше удовольствие или вашу боль. Я могу даже улыбнуться или вздрогнуть автоматически, отзеркаливая ваши эмоции. Даже младенцы делают это. Отзеркаливание эмоций — фундамент эмпатии.
Коммуникация «жест на жест» далеко не ограничивается отражением. Часто она комплементарна. На вечеринке вы замечаете группу болтающих друг с другом друзей. Вы подходите. Круг расширяется, чтобы включить вас, и вы вливаетесь в него. Если при обсуждении чего-то все сидят и один человек встаёт, то этим он завершает собрание.
Руки говорят
Мелкие жесты рук — не менее впечатляющие, чем крупные демонстрации тела, — оказывается, полны смысла. Даже у младенцев — или, лучше сказать, особенно у младенцев.
Малыши начинают жестикулировать раньше, чем говорить. Многие родители жалуются, что превращаются в рабов указующих жестов своих детей: отнеси меня туда, дай мне это. Некоторые жесты малышей менее требовательны. Полуторагодовалая С. исследует мой несессер. Она вытаскивает зубную щетку, затем маленький тюбик и, решив, что там зубная паста, безуспешно пытается его открыть. Она протягивает тюбик мне, это действие — просьба открыть его. Я говорю: «С., это не зубная паста, это лосьон». С. смотрит на меня и ёсебе руку вверх-вниз, словно наносит лосьон, показывая таким образом, что понимает.
Другой пример. А., того же возраста, замечает на мотоцикле маленькую переводную картинку с изображением самолёта. Убедившись, что я вижу эту сцену, она указывает на картинку самолета, а затем — многозначительно — на небо, как будто говорит, что самолеты летают в небе. Предложения из двух «слов», где одно произносится, а второе является жестом или оба представляют собой жесты, характерны для маленьких детей, которые учатся разговаривать. Это ещё и приглашение взрослому произнести слова: «Верно, А., самолёты летают в небе». Такие аудиовизуальные комплексы предшествуют устной речи. Младенцы, которые рано начинают жестикулировать с целью коммуникации, обычно и говорить начинают рано.
Теперь рассмотрим пример Б., слепой от рождения взрослой женщины. Учёные спрашивают её о направлениях, как попасть из одного места в другое. Когда она объясняет, её руки последовательно показывают каждую часть пути. Она не видит своих жестов и не знает, смотрите ли вы, — как и не знает того, помогают ли они вам понять объяснения.
Ещё пример — вы наблюдаете такое ежедневно. Человек идёт по улице, непрерывно что-то говоря: в одной руке у него маленький плоский прямоугольник, другая энергично жестикулирует. Хотя мы не участвуем в данном разговоре, мы можем видеть жесты, а собеседник этого человека — нет. Такое поведение уже не считается не от мира сего.
Почему люди жестикулируют? Ответ прост. Жесты выражают очень много смысла непосредственно. Чтобы подобрать и правильно расположить слова, нужно время. Слова произвольны. За исключением немногочисленных звукоподражательных, подобных жужжать , икать или булькать , слова никак явно не выражают свои значения. Тем более удивительно, что мы запоминаем множество их очень рано и быстро, хотя они произвольно связаны со смыслами, которые передают.
Наоборот, жест чаще всего непосредственно связан со своим значением. С. выразила «лосьон», изобразив, что наносит его себе на руку. А. выразила «самолёт», указав на изображение самолёта. Затем она передала «в небе», указав на небо. Что может быть более непосредственным, чем выразить объект, указав на него или показав, как он используется? Такие жесты играют ту же роль, что слова или короткие фразы в устной речи.
В сущности, жесты — заместители слов; они легче даются, чем слова, особенно в раннем возрасте, пока не развита беглая речь, благодаря которой слова вылетают из нас, прежде чем закончена мысль, — часто к нашему сожалению. У младенцев многие жесты этого типа постепенно выходят из употребления и заменяются словами. Иными являются жесты Б., слепой взрослой. Они сопровождают её речь; они расширяют её речь, передавая в общем-то практически ту же информацию, но в более естественном формате.
С одной стороны, жесты способны представлять мысли, которые можно выразить одним словом, как в случае, когда С. терла свою руку, чтобы показать лосьон. С другой — жесты могут создавать общую структуру в пространстве, подобно пути, очерченному Б. руками. Эта пространственная структура не в пример самолёту не может быть передана одним словом; в отличие от конструкции «в небе» её трудно передать даже несколькими словами. Жесты Б. следуют логике, довольно сильно отличающейся от логики языка. Они создают непрерывную схему, которая организует и выражает интегрированный комплекс мыслей. Жестикуляция не соблюдает правил грамматики.
Возможно, от вас не ускользнуло, что выражение, которое я использовала, чтобы создать сферу многообразия смыслов жестикуляции, — это конструкция из слов, описывающих пары жестов: с одной стороны, с другой стороны. Эта пара жестов создает в пространстве виртуальную диаграмму, горизонтальную линию, представляющую континуум широты смысла.
Типы жестов
Все люди любят раскладывать вещи по полочкам, составлять группы похожих вещей и отделять их от непохожих. Отсюда классификации, словари, каталоги, категории. Всё это очень полезно. Если положить информацию в коробочки, а те, в свою очередь, в коробки побольше, всё упрощается. Однако невозможно создать точный каталог жестов, тем более всех способов, которыми наши действия в пространстве создают смысл.
Кроме узкого набора устоявшихся жестов, таких как «окей», «большой палец вверх» и «дай пять», жесты постоянно — главным образом именно так и происходит — изобретаются на ходу и адаптируются к ситуации. Конечно, слова тоже можно изобретать на ходу — и тогда «гугл» и «спам» становятся существительными, а затем от них образуются глаголы. Однако слова обычно придумываются из других слов, и новые слова относятся к определенным частям речи: существительные, глаголы или прилагательные.
Для жестов нет синтаксиса, нет грамматики — ничего соответствующего частям речи.
Предложения почти всегда сплетаются по ходу разговора или тщательно создаются в поэзии, и не существует исчерпывающего каталога предложений. Существуют, однако, типологии высказываний и дискурсов — и даже жестов. Эти типологии не жёстко определены: многие жесты попадают более чем в одну категорию. Тем не менее они полезны. Вот общепринятые типы жестов: эмблематические, жесты-«биты», дейктические, иконические и метафорические. Характеристики, отличающие перечисленные типы друг от друга, — это отчасти форма, отчасти функция, отчасти семантика, отчасти их сочетание.
Эмблемы — устойчивые жесты, подобные словам: знаки «окей», «большой палец вверх» или «мир». Повороты головы из стороны в сторону для «нет» и кивки для «да». Махание рукой, чтобы сказать «привет» или «пока». Типичные эмблемы служат лаконичными ответами или приветствиями. В этом качестве они обычно автономны и редко сочетаются с другими жестами или словами для образования более длинных сообщений.
«Биты» — ритмические жесты, сопровождающие речь, как правило, в паузах между фразами или утверждениями. Они могут структурировать дискурс и расширять его; они могут служить для акцентировки. Хотя считается, что у битов нет семантического контекста, часто он наличествует. Повторяющиеся удары по трибуне при каждом проколе оппонента в политических дебатах — это биты. Энергичные рубящие движения рукой, сопровождающие список: первое, второе, третье… — также биты, но поскольку такие «зарубки» обычно выполняются вдоль горизонтальной линии в пространстве, то они несут и семантическое значение, создавая измерение, в котором упорядочивается набор вещей, событий во времени, команд по месту в лиге, фильмов по продажам билетов. Человеческий ум действительно любит раскладывать и ранжировать.
Дейктические жесты указывают. Прилагательное «дейктический» и существительное «дейксис» происходят от греческого слова, означающего «показывать», «демонстрировать», «доказывать» или «указывать». Как ни странно, несмотря на происхождение, «дейксис» сначала применялось в отношении слов, а не жестов. Оно относится к таким «указателям», как «здесь», «там», «мне», «это», «то», «после» и «сейчас», — словам, для понимания которых нужно опираться на текущий контекст, «здесь и сейчас». Сейчас из предыдущего предложения уже не сейчас.
Одна из принципиальных ролей жестов-указателей — «принесение» окружающего мира, этого «здесь и сейчас», в разговор. Указатели одновременно направляют внимание на нечто в мире и ссылаются на это нечто в мире. «Самолёт» (указать на небо). «Есть» (указать на печенье). «Выйти» (указать на дверь). «Папа» (указать на ботинки). Очень много разговоров, особенно с детьми, ведется о «здесь и сейчас». Но указывание на объекты в мире для того, чтобы дать им жизнь, — это действия не только детские. И взрослые указывают — например, чтобы объяснить, в какую сторону идти; дать понять, какой десерт они хотят; показать, чья сейчас очередь.
Указующие жесты часто считаются самыми простыми. Что может быть проще, чем вытянуть палец в направлении того, на чем сосредоточены ваши мысли? Вот их смысл, прямо перед вашими глазами. Младенцы начинают указывать рано и умело.
Однако дейктические жесты далеко не просты. Предположим, во время разговора я указываю на книгу. Я могу иметь в виду любую старую книгу, объект, которым можно подпереть дверь, недавнюю покупку, забытый другом предмет или эту конкретную книгу. Если речь идет об этой книге, я могу подразумевать её название, содержание, автора, удовольствие, которое она мне доставила, влияние, величину, обложку или другие бесчисленные черты, связанные с книгой. Это будет ясно из контекста.
Дополнительную сложность вносит то, что указующий жест не один. Необязательно даже использовать указательный палец. Мы можем указывать также рукой, головой, плечами и даже глазами. Способ указывания меняется.
Возможно, нам внушили, что тыкать пальцем невежливо или что указывание головой и глазами более конфиденциально и менее заметно другим. Движение глаз в сторону двери может подать нашему собеседнику сигнал узнать, что там происходит, или сообщить ему, что пора уходить.
То, как мы указываем, зависит от очень многого: кому адресован сигнал, на что указывается, каков физический, социальный и разговорный контекст.
Что ещё удивительнее, жесты-указатели могут направляться на то, чего здесь вообще нет. Кивок в направлении места, где находился человек, вышедший из комнаты, или блюда, убранного со стола, может относиться к этому уже отсутствующему человеку или блюду. Более того, с помощью указателей я могу построить воображаемый мир, мир воспоминаний или полностью гипотетический, конкретный или абстрактный. И могу продолжить указывать на воображаемые вещи, которые разместила в своем воображаемом мире, и даже менять их компоновку движущимися жестами-указателями. Создание и анимирование воображаемого мира — характерная черта американского языка жестов в сообществах глухих.
Иконические жесты изображают. Они показывают свойства объектов, пространств или действий. Прототипический иконический жест — «большая рыба», когда разведенные в стороны руки передают впечатляющий размер пойманной или упущенной добычи. Иконические жесты не показывают и не могут показать всех свойств объекта или действия. Жест «большая рыба» демонстрирует длину и горизонтальность рыбы, но не её форму или движение при плавании. Иконические жесты способны также репрезентировать действия, например «он вошёл в комнату с таким видом, будто здесь всё принадлежит ему» — если рассказывать, расхаживая с заносчивым видом.
Метафорические жесты передают не буквально понимаемые свойства или абстрактные понятия, а те, которые можно изобразить. Есть большие рыбы, а есть большие идеи. Конечно, идея не может в буквальном смысле быть большой. Идеи бывают большими в том смысле, что являются раздутыми, или охватывают много других идей, или в них много чего подразумевается. Жест, сопровождающий большую идею, будет отличаться от жеста для большой рыбы. У рыбы есть форма и ориентация, у идеи — нет. Как показать, что нечто — идея в нашем случае — может считаться сущностью, но не имеет определенной формы или ориентации? Изобразите сферу. Итак, большая идея скорее будет восприниматься как что-то округлое, нежели вытянутое, — в отличие от рыбы. Для большой идеи пальцы могут быть согнуты, словно они держат мяч.
Всевозможные метафоры пронизывают как наше мышление и речь, так и нашу жестикуляцию. Метафоры работают в том числе потому, что используют нечто знакомое для репрезентации незнакомого, нечто конкретное для репрезентации абстрактного, нечто понятное для репрезентации непонятного.
Жесты создают математику и музыку
Люди во всем мире с незапамятных времен пользуются пальцами рук и ног, а также другими частями тела для счёта. Сначала один палец представлял одну вещь — как бирка. Использование пальцев для обозначения один к одному — изящный пример конгруэнтного соотнесения: одна вещь — один палец. Однако количество объектов может намного превышать число пальцев на руках и ногах — и даже плеч, коленей и всех суставов тела. Со временем людей озарила блестящая идея использовать некоторые суставы как множители для других, и эти суставы стали обозначать десятки, сотни, тысячи и т.д.
Такая трансформация оставила далеко позади конгруэнтное соответствие один к одному. На очередном этапе рука стала первой счётной линейкой, или калькулятором. Нужно было практиковаться, как и при использовании логарифмической линейки, чтобы научиться ловко сгибать и распрямлять пальцы для сложения, умножения, вычитания и деления. Напоминает игру на пианино — у него тоже есть конгруэнтное соотнесение, т.е. упорядоченное расположение клавиш слева направо с повышением частоты звучания каждой клавиши. Использование руки в качестве калькулятора началось как пространственное соответствие и вылилось в конгруэнтность действия, соотносящую движения руки с арифметическими операциями.
Продолжим знакомиться с музыкой, только не фортепианной, а вокальной. Перед вами еще один замечательный способ использования руки — для представления нот и руководства пением хора. Это «гвидонова рука», названная так потому, что её изобретение приписывается монаху XI века Гвидо д’Ареццо.
Итальянскому монаху принадлежит также система обозначения ступеней, использующаяся по сей день: до, ре, ми, фа, соль, ля, си, до. Для дирижирования хором в те времена ноты писали на ладони и пальцах, а затем указывали нужные ноты певцам. Хотя «гвидонова рука» вышла из употребления с распространением печатных нот, сегодня она переживает второе рождение.
Жесты, используемые для вычисления суммы или управления хором, отнюдь не спонтанные. Они высоко кодифицированы, даже выше, чем речь. Тем не менее, как и спонтанные жесты, они самым тесным образом связаны с мышлением.
Жесты раскрывают мысль
Мой муж служил парашютистом в израильской армии. Одним из тренировочных заданий была одиночная высадка в пустыне ночью и без карты. Вы находите обратный путь или… У мужа было поразительное чувство направления. Много лет спустя, в гораздо более благоприятной обстановке, на дорогах с хорошим покрытием и хорошим освещением он мог сказать, чтобы я повернула направо, и указать налево (я имею в виду те редкие случаи, когда я вела машину, а он был штурманом). Или наоборот. Это не зависело от языка, на котором он говорил. Поскольку тело быстрее ума, я знала, что нужно следовать за его рукой, а не словами. Взаимоотношения между словами и действиями произвольны, но связь указывания и действия является прямой, она заложена в теле и в мире. Вы указываете туда, куда хотите двигаться. Иногда жесты людей противоречат их словам. В этих случаях обращайте повышенное внимание на жесты.
Это особенно верно в отношении детей, потому что они хуже умеют объясняться словами. Вот пример решения маленькими детьми стандартной задачи Пиаже на сохранение количества. Перед ребенком выставляется два одинаковых ряда шашек. Затем экспериментатор расставляет один ряд шире и спрашивает: «Теперь здесь больше шашек [указывая на раздвинутый ряд] или столько же?», а также просит объяснить ответ. Совсем маленькие дети отвечают, что больше; дети постарше дают верный ответ — столько же. Однако некоторые дети говорят одно, а жестами показывают другое.
Исследователи назвали эти расхождения несоответствиями. Например, ребенок может отвечать: «Больше», но жестами указывать на соответствующие друг другу шашки из двух рядов. Эти жесты соотнесения шашек в паре один к одному свидетельствуют, что ребенок вот-вот уловит идею сохранения количества. В данном случае несоответствующие жесты внутренне не противоречат словам, как и у моего мужа с его налево и направо. Во многих несоответствиях жесты и слова просто несут разную информацию.
То же самое происходит со школьниками, которые учатся решать числовые уравнения. Некоторые дети считают неправильно, но указывают на обе стороны уравнения V-жестом — это предполагает зарождающееся понимание того, что две части уравнения должны быть равны друг другу. Важно, что в обоих случаях подобные несоответствия у детей предсказывают скачки к пониманию. Иными словами, ребёнок, указывающий на две части уравнения, скоро поймет, что они должны быть равны. Или (в первом случае) что если раздвинуть шире ряд шашек, то их количество не изменится.
Более того, учителя, по всей видимости, замечают несоответствия между словами и жестами учащихся и используют их в обучении, помогая детям сформировать понимание. Учителя чувствуют, что этой тонкости можно научить, и дают дополнительные объяснения детям, ошибающимся из-за несоответствий.
Жесты выводят мысль на сцену
Жесты раскрывают мысль — часто намного лучше слов. Это оказалось особенно важным для по-настоящему больших идей, таких, например, как в «большой тройке» Канта: пространство, время и причинность. Каждое из этих понятий является многосторонним, и каждому можно придать пространственную форму, причём разными способами. Организация схематического пространства идей — одно из огромных преимуществ жеста.
Многие исследования жестикуляции анализировали отдельные жесты, сосредоточиваясь на положении кисти руки или просто считая их. При всей информативности этих работ подобная узкая фокусировка упускает из виду силу интегрированной последовательности наполненных смыслом жестов, выводящих на сцену идеи, готовые к взаимодействию.
Из кантианской «большой тройки» выпадает эмоция. Эмоция не была одной из фундаментальных априорных данностей Канта — пространства, времени и причинности. Если от пространства через время к причинности увеличивается абстрактность, то эмоция является еще более абстрактной, хотя и не в том же самом концептуальном континууме. Эмоция принадлежит собственному концептуальному континууму. Или континуумам. Если для выражения пространства, времени и причинности используются последовательности интегрированных жестов, обычно рук, то эмоция часто требует одного жеста, как правило, лица. Тем не менее эмоция — часть любого акта восприятия и любой мысли, о чём не следует забывать.
Бесчисленные нюансированные безымянные эмоции могут быть выражены телом и лицом, даже одними только глазами и бровями. Вздернутая бровь, будь то действие или выражение, стала синонимом скептицизма. Губы — тоже важны в этом отношении: они улыбаются и недовольно поджимаются, ими пожевывают и собирают в куриную гузку. Из них исходят слова. Достаточно сказать, что мы часто переживаем чужие эмоции так же непосредственно, как и чужие действия, отражая их телом и мозгом.
Пространство. Использование пространства для своей же репрезентации самоочевидно. Тем не менее, если вы занимаетесь психологией, вам никто не поверит, пока вы не поставите эксперимент. И мы его поставили. Мы собрали людей в лаборатории, дали им изучить схематические карты и попросили описать представленные на них местности под видеозапись, так чтобы другой человек, просмотрев видео, знал, где что находится. Как и следовало ожидать, большинство (но не все) жестикулировали. Многие создавали длинные последовательности интегрированных жестов, «выкладывавших» места и дороги в пространственный массив, некоторые рисовали на виртуальной вертикальной доске или на виртуальном горизонтальном столе. Преобладающими жестами были линии для обозначения дорог и точки — для мест.
Далее, время. Время обычно сводится к одному измерению, линии. Но какой именно? В зависимости от языка и ситуации линию, к примеру, изображают жестом слева направо или справа налево, она может проходить сагиттально от передней части тела к задней или наоборот. Направление зависит от того, как воспринимается время. В некоторых языках будущее находится впереди, потому что концептуально мы двигаемся вперед, или оно надвигается на нас. В других — прошлое впереди, поскольку оно известно, а будущее сзади, так как его ещё нельзя увидеть.
В китайском литературном языке время может быть передано вертикальным жестом: то, что раньше, — вверху, то, что позже, — внизу, как в календаре. Организация времени слева направо или справа налево удобна на странице или в некоторых социальных ситуациях, где трудно репрезентировать сагиттальное «впереди/позади». Идет ли время слева направо или наоборот, по-видимому, преимущественно зависит от направления письма/чтения.
Причинность. Причинность намного сложнее. Существует огромное множество разных типов причин, среди которых велика доля неочевидных. Однако многие причины и их следствия представляют собой действия, подталкивающие к иконическим жестам.
Вернемся в лабораторию: мы видим, как люди жестикулируют, когда объясняют причинные системы. В одном эксперименте студенты изучали горообразование или работу сердца и затем снимали видео, где объясняли действие системы. Обычно участники эксперимента сначала пользовались жестами, чтобы создать большую визуальную схему, задававшую расположение частей системы, — во многом так же, как люди с помощью жестов обрисовывают карту мест в пространстве или график событий во времени. Что касается причинности, то жесты могут создать нечто большее, чем карта в пространстве или во времени. Испытуемые жестами показывали действия частей системы или причинно-следственную связь действий в системе. Таким образом, жесты играют двойную роль в репрезентации причинности, что делает их еще более важными для её объяснения.
Примеров для «большой тройки» достаточно, но следует понимать, что это лишь начало перечня способов, которыми жесты могут вывести мысль на сцену.
Жесты, репрезентирующие пространство, время и причинность, далеко не ограничиваются этими задачами. Они обладают способностью менять мышление тех, кто их совершает, а также тех, кто их видит.
Второй факт общего характера, который полезно запомнить: репрезентации, создаваемые руками и создаваемые словами, имеют множество отличий. Надеюсь, я убедила вас, что люди спонтанно жестикулируют и что жесты могут выразить множество разных типов идей более точно, чем слова. Это наблюдается повсюду в мире. Верно и то, что существуют культурные различия — как и практически во всем прочем.
Жесты помогают говорить
Проделайте следующее. Сядьте на свои руки. Затем вслух объясните, как добраться от вашего дома до супермаркета, железнодорожной станции, вашего офиса или школы. Это не просто мысленный эксперимент — он прекрасно удаётся и в контролируемых условиях лаборатории. Когда людям предлагают объяснить или описать пространственные отношения, сидя на своих руках, им трудно говорить. Они не могут найти слов.
Слепые от рождения — как дети, так и взрослые — жестикулируют, разговаривая даже друг с другом. Подобно своим собеседникам, они никогда не видели жестов. Похоже, они жестикулируют для себя. Очевидно, жестикуляция помогает слепым говорить — как и зрячим в предыдущем эксперименте. Оказывается, однако, что если люди не могут пользоваться руками, то они испытывают трудности не только с поиском слов. Препятствование жестикуляции попросту нарушает говорение, нарушает мышление.
Жесты способствуют мышлению
Существует, возможно апокрифическая, история о том, как знаменитый поэт Уоллес Стивенс ходил на работу в свою страховую компанию. По пути он сочинял стихи в ритме со своими мыслями. Суть истории в том, что, изменив строчку, Стивенс возвращался туда, где строчка началась в его мыслях, а затем снова шагал вперёд, «переписывая» её.
Перейдем от поэзии к намного более обыденной деятельности ума — счёту. Попробуйте пересчитать брошенные стопкой на стол и раскатившиеся по нему карандаши, не указывая на них и не перекладывая каждый сосчитанный. Детей учат указывать на каждый объект по очереди во время счёта, благодаря чему он становится более точным и быстрым.
Если руки взрослых устают от счёта, они начинают использовать для этого голову. Безусловно, если бы голова была обездвижена, люди считали бы глазами. Указывание при счёте позволяет следить за его ходом. Чем оно является, действием или жестом? Похоже, и тем и другим.
Чтобы доказать помощь жестов мышлению, нам нужны жесты, репрезентирующие мысль. Более того — мы решили доказать, что люди жестикулируют, когда думают, но не говорят; что при жестикуляции они думают лучше; что лишение возможности жестикулировать нарушает мысль. Бонус: изучение типов жестов, которыми люди пользуются в процессе мышления, позволяет раскрывать само мышление, причём непосредственно, не внедряя электроды в мозг.
Для поиска доказательств мы отправились в лабораторию и создали программу исследований, участники которой, находясь в одиночестве в закрытой комнате, должны были решать задачи или запоминать сложные описания. Мы знаем, что люди жестикулируют, когда разговаривают на эти темы, но в нашем исследовании поговорить им было не с кем.
Первым делом мы предложили участникам эксперимента решать задачи. Вот одна из них. Есть ряд из шести стаканов. Три слева пустые, три справа полные. Используя только один стакан, измените порядок стаканов на чередование пустых и полных. Размышляя над этой задачей, большинство студентов-испытуемых жестикулировали. Их жесты изображали задачу — три пустых стакана, три полных стакана в ряд, — но по-разному. Одни выставляли по три пальца на каждой руке, один к другому. Другие указательным пальцем очерчивали две отдельные группы по три вдоль ряда на столе. В любом случае их жестикуляция отображала проблему. Это были не единичные жесты, в отличие от дейктических, иконических или метафорических, а нечто гораздо большее — скоординированная последовательность жестов, формирующая пространственную репрезентацию задачи, её виртуальную схему. Открытие интересное само по себе, но мы сделали ещё одно, намного более удивительное: жестикулировавшие люди чаще решали задачу с шестью стаканами.
Почему жестикуляция помогает решению задач? Прежде чем пытаться это определить, нужно установить, насколько универсально данное явление. Жестикулируют ли люди, чтобы понять и усвоить информацию других типов? Поскольку известно, что они используют жесты, когда описывают окружающую среду, мы обратились именно к ней — к дорогам и ориентирам в маленьком городе и к конфигурации различных тренировочных помещений в фитнес-клубе. Окружение носит, несомненно, пространственный характер, но приводится к абстрактной форме как в уме, так и на странице, сводясь к дорогам и местам схематических карт. К точкам и линиям.Будут ли люди, оставшись одни в комнате, жестикулировать, чтобы изобразить себе и запомнить описание окружения, и создадут ли их жесты карту-схему? Ответы на оба вопросы оказались положительными.
Как и при ознакомлении с условиями задачи о стаканах, большинство испытуемых (но не все) жестикулировали, читая пространственные описания, которые должны были запомнить. Это не зависело от того, интерьером или ландшафтом было окружение, большим или маленьким. Не играло роли, как давалось описание: в перспективе сверху или изнутри. Подобно случаю с задачей, жесты испытуемых создавали виртуальные зарисовки среды, но их стили жестикуляции различались. Одни жестикулировали на столе, другие в воздухе, третьи под столом. Некоторые прослеживали линии или указывали на объекты указательным пальцем, кто-то пользовался всей рукой, но смысл всех жестов был аналогичным. Все наши участники изображали дороги жестами, похожими на линии, а ориентиры — жестами указующего характера. Другие особенности окружения, например парки, школы, качалки или бассейны, изображались редко. Только костяк, во многом близкий карте-схеме.
И опять — жестикуляция помогала людям думать. Жестикулировавшие правильно ответили на большее число вопросов об окружающем пространстве. К тому же они отвечали быстрее. Те, кто пользовался жестами, делали более точные выводы; они лучше отвечали на вопросы в рамках описаний с других перспектив, которых не читали. Несколько человек сопровождали жестами не все описания, а только некоторые, и для этих некоторых показали лучшие результаты.
Чтобы окончательно решить вопрос, мы попросили другую группу студентов прочитать и запомнить описания, сидя на своих руках. Как и следовало ожидать, они справились с заданием хуже участников группы, где была возможность жестикулировать. Описываемые окружения были насыщенными и сложными, как и жесты. Большинство испытуемых создавали длинную последовательность жестов, иногда видоизменяя их по мере углубления понимания. Они редко смотрели на свои руки, а если и смотрели — лишь мимолетно. Это значит, что репрезентации посредством жестов были пространственно-двигательными, а не визуальными. С учетом этого становится гораздо понятнее, почему жестикулируют слепые от рождения. Важны сами движения в пространстве, а не то, как они выглядят со стороны.
Формат виртуальных схем отличался большим разнообразием, но сущность представленной информации от этого не менялась. Во всех случаях жестикуляция в процессе изучения ускоряла ответы на вопросы теста, свидетельствуя о том, что консолидирует информацию. Жестикуляция при изучении механических систем — автомобильных тормозов и велосипедного насоса — также повышала результаты прохождения теста. Вдобавок мы обнаружили, что люди жестикулируют, когда им дают схемы, а не описания механических систем или карт окружающего пространства. Иными словами, даже получив в свое распоряжение визуализацию, многие используют жесты для создания пространственно-двигательных моделей систем и окружающей среды, которые стараются изучить.
Смотреть на руки людей, когда они читают и вникают в текст, — все равно что смотреть на их мысли. Это лучше, чем лезть им в мозг: всё прямо у нас перед глазами. Некоторые наши студенты использовали суставы своих пальцев как строки и столбцы таблицы для репрезентации предпочтений или пунктов расписания. Другие рисовали виртуальные таблицы на столе. Жесты, репрезентирующие механические системы (автомобильные тормоза и велосипедный насос), были удивительно изобретательными и разнообразными (как и схемы, создаваемые людьми).
Несмотря на разнообразие, жесты (и схемы) выделяли базовую структуру и динамику систем. Как и прежде, мы попросили половину участников сидеть на своих руках. Поразительно, но почти треть из них не сумела выполнить это требование; им не удалось перестать жестикулировать! Казалось, они не могли думать, лишившись возможности двигать руками. Некоторые нам так и сказали.
Жестикуляция и ошибки мышления
Как удивительно и неожиданно, что мы думаем руками! Однако жестикуляция не панацея. Она не гарантирует успех. Если посоветовать людям жестикулировать, это необязательно улучшит их результаты. Жестикуляция должна быть частью и элементом мышления, репрезентировать мысль. Причем мысль должна быть правильной. Если мышление сбивается с курса, это происходит и с жестами, и с ответом — что прекрасно иллюстрируется другим заданием, которое мы дали студентам. Проверьте и вы себя!
Судно стоит на якоре в гавани. С его борта свисает верёвочная лестница с десятью перекладинами. Расстояние между любыми двумя соседними перекладинами 30 см. Нижняя касается воды. Из-за прилива уровень воды увеличивается на 10 см в час. Когда вода покроет третью сверху перекладину лестницы?
Решили? Запишите свой ответ и читайте дальше!
Эта задача кажется такой же, как задачки, над которыми мы бились в начальной школе, где нужно было разделить расстояние на скорость. Однако это не так. В задачке есть ловушка, в которую угодила львиная доля наших блестящих дипломников.
Большинство студентов жестикулировали, пытаясь решить эту задачу. Обычно они использовали одну руку, чтобы считать перекладины лестницы, а другую для вычислений. Жестикулировавшие правильно сосчитали неправильный ответ, то есть время, за которое вода поднялась бы на высоту третьей сверху перекладины, — если бы судно было жестко привязано ко дну моря. Но судно плавает на поверхности воды! Так что с приливом уровень воды относительно веревочной лестницы не изменится.
Ответ на вопрос: «Когда вода покроет третью сверху перекладину?» — никогда. Чтобы понять, что судно плавает, не нужно жестикулировать. Это факт, который следует извлечь из памяти. Таким образом, в данном случае жестикулировавшие с большей вероятностью решали задачу неправильно, потому что их жестикуляция управлялась неправильным мышлением.
Чтобы быть эффективными, жесты должны репрезентировать мысль правильно. Если жесты, согласующиеся с мыслью, дополняют её, то можно разработать такие, которые помогут людям постигать информацию, учиться, думать и решать задачи. Один из таких жестов постоянно используется при обучении физике. При решении задач на векторы учащимся предлагают образовать три оси, расположив под нужными углами большой палец и оба указательных, и поворачивать их. В школе детей научили жесту, предназначенному помочь им понять, что обе части уравнения равны. Дети сделали знак «V» указательным и средним пальцами, каждый из которых указывал на свою часть уравнения. Школьники, наученные этому жесту, лучше поняли базовый принцип равенства.
Жесты и осмысление структур
Мы снова начнём с малышей. Младенцы быстрее набирают словарный запас, если взрослые, которые о них заботятся, не просто говорят, но и сопровождают речь жестами. Возможно, жестикуляция, как и указывание, проясняет содержание речи, либо обыгрывает, либо изображает предмет высказывания. Может быть, имеет место и то и другое. Если малыши видят больше жестов, то и сами активнее жестикулируют, что становится, как мы уже сказали, дополнительным средством расширения словарного запаса.
Родители очень гордятся, если их дети одного-двух лет умеют считать. Затем, однако, наступает растерянность. Несмотря на способность перечислить названия цифр в правильном порядке, их юное дарование не может ответить на вопрос «сколько?». Для ребенка этого возраста счёт означает соотнесение последовательности слов с серией указаний на объекты. Это механическое заучивание, как в случае песенки алфавита, с добавлением ритмично двигающегося указательного пальца. Пока и речи нет о числе, как мы его разумеем.
Не поймите меня превратно, это замечательное достижение — умение соотнести одно с одним, «отводя» по одному числу на каждый объект, независимо от того, что за объект, и невзирая на рост чисел. Оно впечатляет. Другие приматы такого не делают. Однако соотнесение один к одному — только часть картины. Неспособность детей ответить на вопрос о количестве означает, что они ещё не понимают мощности множества — того, что словесное обозначение последнего, самого большого, числа является и общим количеством объектов в этом множестве.
Если показать детям картинку с двумя группами предметов, скажем конфетами Джона и конфетами Сары, и спросить, сколько конфет у каждого ребенка, многие пересчитают конфеты Джона и сразу, без остановки, продолжат считать конфеты Сары. Но обрисованный жестом круг вокруг каждой кучки конфет помогает детям пересчитывать конфеты в кучках отдельно, это важный шаг к пониманию мощности множества. Жест-круг создает границу каждой кучки, включая в неё конфеты Сары и отделяя их от конфет Джона. Дети с большей вероятностью останавливают счет на границе.
Переключимся на взрослых. Когда мы что-то кому-то объясняем, то обычно жестикулируем. Эти жесты, как правило, размашистее тех, что мы делаем для себя, их больше, и вместе они образуют нарратив, параллельный устному рассказу. Если говорящие делают более размашистые жесты для других и связывают их в повествование, то, вероятно, считают, что это поможет слушателям. Мы, безусловно, нуждаемся в жестах, когда нам объясняют, какой дорогой идти или как что-то сделать. Но жестикуляция этого типа изображает действия, которые нам предлагается совершить в мире. Что же можно сказать о жестах, предназначенных изменить мысль, сформировать репрезентации в уме?
Здесь мы обращаемся к сложным концепциям, которые должны усвоить люди всех возрастов и любого рода занятий. Речь идет о комплексных системах. Ветви власти: чем занята каждая, как принимаются законы, как они применяются в суде. Как проводятся выборы, как делают детей, как работает сердце. Пьесы Шекспира: главные действующие лица, их социальные и политические отношения, поступки каждого, реакция остальных. При всем разнообразии только что перечисленного в его основании всегда лежит комплексная система со структурным и динамическим уровнями. Структура — это организация частей. Динамика — причинная последовательность действий. Структуры — в пространстве; динамика — время.
Десятки исследований показали, что проще понять структуру, чем динамику. Структура статична. Динамика меняется, часто вследствие определенных причин. Начинающие и та половина нас, что не наделена пространственными способностями, понимают структуру, но должны приобрести опыт, задействовать талант или приложить усилия, чтобы понять динамику. Структуру легко перенести на страницу. Карта города. Схема ветвей правительства. Части цветка, семейное древо. Любые сети. Действие не остается неизменным, его труднее ухватить и труднее показать. Действия разнородны, а причинность изменчива и иногда незаметна — например, силы природы, ветер.
Жесты и понимание динамики
Жесты — это действия. Могут ли жесты, репрезентирующие действия, помочь людям понять динамику? В качестве динамической системы мы выбрали двигатель автомобиля. Мы написали текст, объясняющий его строение и действие — все, что могло бы понадобиться для ответов на вопросы, которые мы впоследствии задавали. Затем мы записали два видео, на которых один и тот же человек с помощью этого текста объясняет, как устроен и работает двигатель автомобиля. В первом видео было продемонстрировано 11 жестов, показывающих структуру, например форму поршней. В другом — 11 жестов, показывающих действия, скажем, тех же поршней. Одна и та же простейшая схема демонстрировалась в обоих видео. Одной большой группе студентов показывали одно видео, второй — другое. Из-за простоты структуры мы не рассчитывали, что структурные жесты на что-нибудь повлияют, но было важно, чтобы обе группы зрителей видели жесты как таковые.
Просмотрев объяснение, участники ответили на ряд вопросов, половина которых была о структуре, половина — о действии. Затем тестируемые создали собственные визуальные объяснения того, как действует двигатель автомобиля. И в завершение они должны были объяснить на видеокамеру, как он работает, да так, чтобы другой человек понял.
Как ни удивительно, жестикуляция в процессе чтения не замедлила его, хотя испытуемые делали две вещи одновременно. Считается, что сочетание двух дел увеличивает когнитивную нагрузку и ухудшает результат. К жестикуляции и мышлению это не относится. Парадоксально, но дополнение к когнитивной нагрузке снижает её.
Понять чужие объяснения оказалось трудно: потребовались усилия, чтобы выяснить, где что находится. Слова выстраиваются одно за другим в горизонтальные ряды; они имеют лишь символическое отношение к окружающему миру. Жесты же напоминают окружающую среду, они шаг за шагом помещают места и пути на виртуальную карту. В сущности, жесты переводят речь в мысль.
Жестикуляция и содержание мышления
Способствует ли жестикуляция мышлению какого-либо типа? Мы считаем, что она в состоянии помочь той мысли, которая сложна и которая может получить пространственное выражение. Исследования понимания простейших действий в физике и механике подтверждают эти идеи. Зубчатый привод работает, потому что каждые две соседние шестерни вращаются в противоположных направлениях: шестерня, движущаяся по часовой стрелке, с обеих сторон окружена шестернями, совершающими обороты против часовой стрелки. Назовем этот принцип правилом чётности. Жестикуляция помогает уловить его суть, а именно, что в цепочке шестерёнок каждая следующая меняет направление вращения на противоположное.
В своем исследовании мы отважились пойти дальше — за пределы пространственного по своей природе. Мы давали студентам описания всевозможных вещей, которые они должны были запомнить и использовать как основу в рассуждениях: расписания организаторов вечеринок, предпочтения зрителями жанров кино, рейтинги стран по экономическому развитию, объяснение принципов работы тормозов автомобиля или велосипедного насоса, перемножение двух трёхзначных чисел и многое другое. В каждом случае от 2/3 до ¾ участников жестикулировали во время чтения, и их жесты формировали виртуальные схемы задачи.
Возможность видеть жесты, связанные с действием, имела далеко идущие последствия. Студенты, смотревшие это видео, правильно ответили на большее число вопросов о работе двигателя, несмотря на то что и в изначально предложенном тексте имелась вся необходимая информация.
Различия в визуальных и записанных на видео объяснениях оказались ещё более резкими: те, кому показывали видео с жестами действий, рисовали больше стрелок, изображали такие действия, как вспышка горючей смеси, всасывание и сжатие. Они точнее разделяли этапы процесса. Давая объяснения на видео, эти студенты использовали намного больше жестов, связанных с действиями, причем большую их часть изобретали сами, а не копировали. Они употребляли больше слов, обозначающих действия, хотя слышали их столько же. Наблюдение за очевидной и естественной жестикуляцией, изображающей действие, позволило студентам намного глубже понять его, и понимание проявилось в их знаниях, схемах, жестах и словах.
Попросту говоря, жесты меняют мысль. Это относится как к нашим собственным жестам, так и к тем, которые мы видим.
В следующем эксперименте мы обратились к понятиям времени, воспользовавшись той же техникой: одинаковый текст, но разные жесты для разных участников.
Поскольку слова идут одно за другим, людям, возможно, бывает трудно уловить, что два этапа или события не имеют жесткого порядка во времени. Они могут быть одновременными или их последовательность вообще не имеет значения. Если стадии процедуры описываются по схеме: сначала сделайте М, затем можете сделать P или Q в любом порядке, и наконец сделайте W, — люди часто запоминают, что P идет перед Q (или наоборот). Когда описание шагов во времени сопровождалось жестом-битом для каждого шага, испытуемые совершали эту ошибку — выстраивали шаги в жёстком порядке. Если же описание сопровождалось жестом, обозначающим одновременность, неупорядоченные шаги запоминались правильно — именно как неупорядоченные.
Ещё одна временная концепция, дающаяся с трудом, — цикличность. Представьте себе циклы, подобные временам года, стирке, горообразованию или вот такому: семя прорастает, расцветает цветок, цветок опыляют, образуется новое семя. Когда испытуемым дают описание шагов вроде этого и просят составить схему, они склонны рисовать её в линейном виде, а не в круговом. Люди прекрасно понимают круговые схемы циклов, но сами делают линейные. Жесты меняют это. Когда мы предложили участникам посмотреть один из процессов с жестами, направленными вдоль линии, тенденция рисовать линейные схемы усилилась. Когда же мы использовали в презентации кругообразные жесты, большинство участников исследования нарисовали круговые схемы. Важно, что они не просто копировали жесты.
Мы повторили эксперимент с другой группой и, вместо того чтобы попросить её членов нарисовать схему после финальной стадии, задали им вопрос: «Что происходит дальше?» Люди, видевшие круговые схемы, обычно возвращались к началу цикла и говорили: семя прорастает. Однако те, кто наблюдал линейные жесты, были склонны продолжать последовательность новым процессом, например сбором цветов для букета. Итак, наблюдение за циклическими жестами действительно изменило то, как люди думают.
Эти эксперименты — капля в море исследований, демонстрирующих, что жесты, которые мы видим, меняют то, как мы мыслим. Хитрость в том, чтобы создать жесты, задающие пространство идей, которым метко передаётся мысль. Способность жестов изменить мысль имеет серьезные последствия для коммуникации — как при обучении, так и применительно к другим сферам.
IQ
