Канал Светы Поляковой сподвиг написать меня эту статью.
Как я писала ниже, я не пью спиртное. Но мои родители, а также многие родственники, в том числе те, что не дожили до моего рождения, были алкоголиками.
Я не знаю, во сколько начала пить моя мать. Но конкретно сорвалась она в свои 30. В доме постоянно тусили друзья отца. А когда отец уходил бомжевать, то эти же люди приходили к маме. А квартира была однокомнатная. Мне скоро в школу. Собирали меня в основном бабушка и наша знакомая. Чем я тогда питалась, даже не помню. Но я помню другое время, зимнее, холодное. Когда мама каждый день приносила от бабушки горсть вермишели и одно яйцо, чтоб покормить меня перед школой. Когда дрянной шоколадный сырок был моей единственной вкусняшкой к чаю.
Я не знаю, почему мама не шла работать. Наверно, потому что ей нравилось ничего не делать и праздно проводить время. Я даже не помню, чтобы она со мной гуляла. Разве что в магазины таскала меня. Но всякие качели-карусели и прочие детские развлечения мне предоставлял отец. Когда не пил и работал.
Со временем семья распалась. Где был отец все это время, я не в курсе. Мы с мамой переехали к бабушке, а квартиру сдали. И это стало отправной точкой того, что мама регулярно стала уходить в загулы. Их длительность была самая разная. От нескольких месяцев, то полутора лет. Потом она появлялась. Желтая, изможденная будто из концлагеря. Ее груди висели двумя морщинистыми тряпочками. Кожа была землистая. Первые пару дней она просто отсыпалась и иногда просила заварить чай. Потом начинала немного есть. Через пару недель гадость выходила из организма, мама начинала набирать вес. Бабушка снова стала доверять ей денег для похода в магазин. И вдруг в какой-то момент случался снова срыв. Однажды она опустилась до такой степени, что ушла в бомжатник в нашем подъезде в моих новых ботинках. Мне не в чем было идти в школу. Благо, нашли быстро.
Самый последний ее загул произошел когда я уже работала. Длился он пару дней. Как же мерзко это, боги мои. И почему мы были так глупы, что не закодировали ее, не прокапали, не сделали ничего, что можно было бы! Сама она пить бросила, клялась перед иконой. Но здоровья не вернуть уже было. Ходить к врачам она боялась. Поджелудочная, желудок, печень - все болело. Периодически подскакивал билирубин и ее крыло так, что до сих пор страшно вспоминать. Самолечением занималась. Но толку было мало. Сначала отекли ноги. Стало трудно ходить. Появилась глухота. Живот рос и стало проблемой ходить в туалет. Ни арбуз, ни помидоры, ни мочегонное не помогало. Интерес ко всему у мамы пропал. Она перестала смотреть ТВ, стала мало читать. Много времени проводила в забытьи и часто ее колотило в ознобе, хотя было лето. Она стала какой-то безразличной. Билирубин снова крыл. И в ее 54-й день рождения, под ее гневные крики, проклинания меня и мои слезы, мы отправились по скорой в БСМП.
Едва ее положили и я уехала домой, по жаре через весь город, как у подъезда меня застал врасплох звонок. Мама звонит и ноет, что принесли обед, а она не стала, потому что побрезговала. Пришлось в спешке везти ей еду, даже сама не поела. Потом я покупала ей продукты, родственники тоже привозили, но она не ела ничего. Вела себя в больнице очень плохо, ее привязывали. Уже не помню, через сколько, но маму выписали в субботу. Сутки она пробыла дома. В понедельник я снова вызвала скорую. Пока ехали, доктор боролся за ее жизнь. Практически сразу маму положили в реанимацию. Мне так и сказали, что ей осталось несколько дней. Мне было очень плохо. Это не описать словами. Я огородилась от мира, зайдя в онлайн-игру. Дядя еще постоянно тупил и спрашивал по сто раз одно и то же, словно не понимая мою боль, и реагируя на мою естественную грубость так, словно я просто так нагрубила. Через несколько дней маму перевели в простую палату. Наверное, потому что смысла бороться за ее жизнь уже не было...
Простите, я не могу продолжать писать. Мне очень-очень плохо и пелена слез застилает глаза... Мама, я тебя все равно люблю и помню.
