Когда и где начался интерес барона Унгерна к мистике, неизвестно. Считается что Роман Федорович придерживался буддизма, если это вообще был буддизм, скорее смесь христианства и восточных мистических практик на основе тибетской ваджраяны или практик тантрических сект.
Молодой казачий офицер Роман Унгерн впервые почувствовал вкус Востока во время русско-японской войны, а с 1908 по 1914 год он провел много времени в Монголии. Именно тогда, как он позже утверждал, он понял необходимость создать «Орден военных буддистов», чтобы служить царю и бороться со злом революции. Правила этого Ордена должны включать безбрачие и «неограниченное употребление алкоголя, гашиша и опиума». Последний должен был помочь посвященным преодолеть свою «материальную, плотскую природу» но, как признавался сам барон, это было ошибочное представление. Позже, во время Гражданской войны в Забайкалье, он ввел строгий запрет на алкоголь в своей дивизии.
В Азиатской конной дивизии воплотилась идея орденского братства, подобно тем, что существовали во времена крестовых походов.
Барон Унгерн, говорил, что собрал вокруг себя «триста человек, смелых и свирепых», тех, кто не погиб в войне с Германии и восстал против большевиков.
В конце 1913 году Унгерн подал в отставку. Один, он направился в просторы Внешней Монголии, которая провозгласила независимость от Китая. По одной версии, он хотел поступить на службу, в качестве командира кавалерийскими силами молодой монгольской армии, по другой же версии он присоединился к банде кровожадного антикитайского мятежника Джа Ламы.
В какой-то момент Унгерн оказался в западном монгольском городе Кобдо в качестве члена охраны российского консульства.
Один из его товарищей вспоминали, что «когда мы наблюдали Унгерна, один из нас почувствовал себя отнесенным назад в Средневековье...; возврат к его предкам крестоносцам, с той же жаждой войны и той же верой в сверхъестественное», еще вспоминалась, что он проявлял большой интерес к буддизму, усвоил монгольский и взялся посещать лам и гадалок.
По словам Дмитрия Алойшина, более позднего, невольного участника походов барона, «буддийские учителя учили Унгерна реинкарнации, и он твердо верил, что, убивая слабых людей, он только приносит им пользу, так как в следующей жизни они будут более сильными существами»18. Параллели между вышеупомянутым Джа Ламой и бароном кажутся очевидными, чтобы быть простым совпадением.
Также известный как «Лама с маузером», Джа Лама ненадолго стал хозяином западной Монголии. «Воинствующий буддист», он заработал устрашающую репутацию за то, что вырывал сердца несчастных пленников и предлагал их в чашах в форме черепов в качестве жертвоприношения тибетским богам. Одна ритуальная резня произошла в Кобдо летом 1912 года, как раз перед тем, как Унгерн оказался на службе в русском консульстве.
В феврале 1914 года русский консул в Кобдо арестовал Джа Ламу и казаки войска, возможно, включая Унгерна, сопроводили пленника в Россию. Возможно, во время общения Джа Лама стал для молодого барона образцом для подражания.
Тибет занимает видное место в последующей монгольской эскападе Унгерна.
Живой Будда, законный правитель Монголии Богдо Гэгэн VIII сам был выходцем из Тибета. Он родился в семье чиновника, первые годы жизни, вместе с матерью он провел в Лхасе, во дворце Далай Ламы. В 1875 году Богдо Гэгэн прибыл в Ургу. С тех пор небольшая тибетская община жила в Урге.
Около сотни этих людей сформировали специальную сотню (эскадрон) в войсках барона, вместе с казаками участвовали в освобождении Богдо Гэгэна из китайского плена. Китайцы и монголы были убеждены, что подвиг был совершен с помощью колдовства.
Тибетцы держались на расстоянии от основной части армии барона; очевидно, казаков отпугивала их привычка обедать из чаш, сделанных из позолоченных человеческих черепов, возможно, из тех же сосудов, которые использовались в жертвенных обрядах Джа Ламы.
После того, как власть Богдо Гэгэна в Монголии рухнула, Унгерн после неудачного 500 верстного рейда в ДВР, хотел повести остатки своей дивизии в далекий Тибет и поставить себя на службу Далай Ламе.
Перспектива этого изнурительного и потенциально самоубийственного похода, возможно стала последней каплей в провоцировании мятежа в дивизии.
Также под началом Унгерна в его монгольской авантюре служили около пятидесяти японских солдат. Японские военные следили за деятельностью барона и думали, что он может быть полезен, но очевидно, что они не имели реального контроля над ним.
Командир японцев, майор Судзуки, познакомился с бароном в 1919 году на «Панмонгольском конгрессе», и поддерживал с ним дружбу. Интересно то, что Судзуки был членом одного из тайных японских обществ, а именно Общества Черного дракона (прим. Амурский союз) или еще более скрытого Общества Зеленого дракона.
Последний был основан в секте эзотерического буддизма, и его паназиатская, буддийская повестка дня переплеталась с собственными убеждениями Унгерна.
Барон чувствовал, что Запад потерял свои духовные ориентиры и вступил в стадию морального и культурного распада. Русская революция была лишь проявлением этого. Только на Востоке, в частности в буддизме, он увидел силу, способную противостоять этому разложению и восстановить духовный порядок.
Используемая литература:
1. Н. М. Рябухин, «История барона Унгерна Штернберга, рассказанная его штабным врачом».
2. Чарльз Р. Бауден, Современная история Монголии (Нью-Йорк; Прегер, 1969).
3. Борис Волков, «Об Унгерне».
4. Д. Першин, «Барон Унгерн, Урга, Алтан Булак».
5. Ф. Оссендовский, “С бароном Унгерном в Монголии", Азия, Том. 22, (1922).
Подписывайтесь на канал.
Ставьте лайки, делитесь в социальных сетях.
Поддержите нас.
