Я хотела бы добавить еще судороги в мышцах и вату вместо волос, но подумала, что картина и без того исчерпывающая. У меня начинается самый настоящий "отходняк": я готовлюсь встретить врага в лицо. Будто бы до этого он поворачивался ко мне исключительно затылком.
Все чаще вспоминается фильм "Чужой" с великолепной Сигурни Уивер. Как она, сама того не ожидая, впустила в себя нечто, а оно едва не погубило ее. Нет, я не настолько впечатлительная, чтобы ассоциировать себя с ее героиней. Да я и трусиха! Я бы не смогла, даже ради науки, провести над собой подобный эксперимент (тем более, против воли), но ощущения, что мною кто-то управляет, вопреки моему желанию, есть.
К примеру, сегодня, когда голову разрывало от подскочившего по непонятной причине давления, а после началась еще и сильнейшая мигрень, я подумала, что будь я даже Лобачевским или Софьей Ковалевской, я все равно не смогла бы составить пропорцию, сколько таблеток мне нужно принять, чтобы стабилизировать свое никудышное состояние, спасая одновременно сосуды, суставы и психику.
Когда я думаю об этом, я помню, что маме в данный момент во сто крат хуже, что она до сих пор не может самостоятельно дышать, и мне становится стыдно, что я ношусь со своей больной головой, как с писаной торбой, забывая, что дышу, хожу и даже сплю по нескольку часов до начала паники. Которая, если принимать во внимание время суток, не имеет под собой почвы.
Сказать по правде, я была к этому готова. Я знала, что не пройдет и недели, и мне начнут аукаться мои вирусные серые будни. После полной потери аппетита в первые 10-12 дней, когда я не чувствовала вкуса привычных блюд, вдруг накатил неконтролируемый жор! Я могла бы съесть даже "жареного шахматного коня"! И хотя вкус до сих пор слегка измененный, а к некоторым продуктам - даже слишком, я постоянно что-то ем: фрукты и сухофрукты, орехи, салат, сыр... Сегодня в полезное меню бесконтрольно были включены купленные по случаю пироги. И я, упрекая себя в слабохарактерности, слопала целых пять!
Нет, легче мне не стало. И долгожданное чувство сытости не появилось. Так, как я, охваченная стыдом, ела эти пироги, ел селедочные головы кадавр Выбегалло из "Понедельника" Стругацких. И взгляд у меня был такой же нехороший, как у него. Голодный такой. Тревожный взгляд.
Переключиться на что-то другое тоже не получилось. Я не про еду. Первые два дня мною руководил трудовой энтузиазм: перемыла (за три подхода) посуду в шкафу, разобрала на антресолях книги. Даже постирала - с боольшим энтузиазмом! - шейные платки. Но на третий день неожиданно выдохлась. Может, потому что заболела голова. Может, потому что ее невозможно было ничем занять, кроме предчувствия полуночных панических атак. И какой-то странной во всех отношениях клаустрофобии, когда ты не можешь выйти из дому, потому что у тебя до сих пор двоится в глазах, и ты пошатываешься при ходьбе, делая не совсем устойчивые шаги. При этом сидеть в четырех стенах - еще большая пытка! Ощущение замкнутого пространства, будто твоя квартира - огромный лифт. А ты никак не можешь нажать на нужный этаж, чтобы выбраться наружу.
А из зеркала на тебя смотрит уставшая, слегка посеревшая лицом женщина, с ватой вместо волос, в яркой пижаме, надетой под махровый халат (потому что постоянно мерзнет) и плотных узорчатых носках.
И если не по паспорту, то ей - почти 91. Хотя, если вспомнить добрую соседскую бабушку из коммуналки на улице Гороховой, то - ближе к 100. Потому что бабушка, в свои 95, не дала бы вирусу себя добить.
Интересно, как она там? Лишь бы была все еще жива.
Волнуюсь, правда.