Находка.
Предложение поискать сережку, было воспринято судом как смехотворная идея, тем не менее, во многом благодаря её смехотворности, суд постановил такую проверку разрешить. Мало кто верил в положительный результат этих поисков. И тем большее впечатление на присяжных произвело известие о том, что сережка была найдена. Обвинение даже не поленилось провести экспертизу и установить, что серьга была действительно произведена в Бразилии. Не знаю, что им это дало, и что было бы, если бы её сделали в другой стране (что не мешает, на мой взгляд, приобретению серьги в Бразилии), но для присяжных это был еще балл в мою пользу. Хорошо, что никому в голову не пришло уравнение из четырех сережек. Я в душе перекрестилась.
Адвокат заново опросил большинство свидетелей и теперь их показания звучали уже по-другому. Надо отдать должное моему адвокату, который знал, когда именно нужно каких свидетелей вызвать. Именно на последнее заседание он пригласил Джулио и несколько моих коллег, как по пиццерии, так и по работе в компании Роберта, для того, чтобы они охарактеризовали меня как человека. В начале судебного процесса, когда ко мне было сильно отрицательное отношение со стороны общественного мнения, вряд ли кто-либо вообще услышал бы эти положительные характеристики, не то чтобы поверить им.
Весомую пользу для оправдательного приговора принес руководитель службы безопасности, поведавший о нашем разговоре с ним перед покушением. Конечно, сам факт того, что мой муж с моей подачи обратился к нему за помощью и советом в деле о подозрении Клер в планируемом покушении, не являлся моим оправданием. Этот момент мог интерпретироваться по-разному, но, поскольку чаша весов в глазах присяжных уже склонилась в мою пользу, они добавили на эту чашу и эту гирьку.
Оставалось последнее решающее заседание суда, когда Роб пришел в сознание, и это явилось последним баллом в мою пользу. И, не смотря на то, что обвинение, как этого и следовало ожидать, пыталось разыграть карту введенного в заблуждение обманутого мужа, который сам не знает, какую змею пригрел на груди, показания Роберта (записанные с его слов полицейским больнице) выставили меня перед присяжными в хорошем свете. Люди засомневались в своем поспешном отрицательном мнении обо мне, некоторых кольнуло чувство вины.
Чувствовалось, что атмосфера в зале суда смягчилась в отношении меня еще до заявления присяжных, но я все равно сильно понервничала, когда это заявление ожидалось. Как только огласили оправдательных приговор, я поблагодарила своего адвоката и моих друзей, и прямо из зала суда поехала к Робу в больницу.
Возвращение домой.
Роб встретил меня молчаливой улыбкой. Я обняла его аккуратно и не смогла сдержать слез. Во-первых, сказалось напряжение последних двух недель, во-вторых, Роб выглядел как выходец с того света, он похудел, был бледен, лицом немногим темнее повязки на голове. Было и жалко и немного жутковато видеть его таким. Я просидела у него весь вечер, вернее, пролежала у него под боком на его большой больничной кровати. Мы почти не говорили: мне не хотелось, ему было тяжело говорить. Я почти задремала, когда вошел врач и разбудил меня. Доктор недовольно покачал головой и сказал, что его пациенту нужен отдых и мне, насколько он знает, тоже не помешает:
- Езжайте, наконец, уже домой, примите душ и хорошенько выспитесь. Завтра к вечеру мы встретимся с вами, и все обсудим. Не волнуйтесь, теперь уже все будет лучше с каждым днем
- Спасибо вам огромное, - сказала я, поцеловала уснувшего Роба, и с трудом вышла из палаты.
Усталость вдруг разом навалилась на меня, вслед за схлынувшим напряжением. Я поймала такси, и через какое-то время таксист разбудил меня, остановившись перед воротами моего дома. Таксист уехал не сразу и смотрел с некоторым недоверием, как я подхожу к дому и звоню в дверь. Казалось, он даже не поверил своим глазам, когда меня не только впустили, но и встретили люди из прислуги. Понятное дело, я и раньше-то не слишком была похожа на постоянного обитателя этого района, а сейчас и подавно.
Стоя неподвижно под душем, я смывала с себя прошедшие две недели тревоги, усталости, ожиданий, казенного запаха, грязи и пота. Потом, упав в белоснежные прохладные простыни нашей с Робом большой кровати, я быстро погрузилась в глубокий сон, словно в вязкое темное облако.
На следующий день я стояла у окна, а день вчерашний казался кошмарным сном. Пожалуй, я бы с радостью поверила в это, но в теле и в душе еще оставалось чувство усталости, а дом был пуст без хозяина. Как бы там ни было, но я не чувствовала, что этот дом мой, это был и останется дом Роба, и все углы, стены, даже панорамные окна и мебель, все это затихло и замерло в ожидании его возвращения. Он вернется, я приложу все усилия для этого, и, чтобы компенсировать свою вину перед ним. А сейчас мне нужно сделать один важный звонок.
Я нашла знакомое имя в телефонной книжке моего мобильного и нажала кнопку соединения. Несколько гудков ожидания и я услышала знакомый голос:
- Здравствуй, Журавлик. У тебя уже все нормально, насколько я знаю?
- Здравствуй, да, уже нормально. Спасибо тебе, ты спас меня от тюрьмы.
- Ну, не я, а мой адвокат, но, в общем, ты права, как всегда. Я принимаю твою благодарность. Но с условием, что, когда будешь в Москве, мы с тобой обязательно встретимся.
- Обязательно, потому что слов мало, чтобы выразить мою благодарность, мне нужно будет тебя обнять.
- Конечно, Журавлик. Ты отдыхай, и удачи тебе. Позванивай иногда, просто так, мне будет приятно.
- Позвоню. Пока. Спасибо.
- Пока.
После был почти месяц поездок в клинику к Робу, лечение и период восстановления, которому предстояло еще продолжится после возвращения Роберта домой. Я заехала на сценарные курсы, где попыталась договориться с преподавателями и администрацией, чтобы мне простили мои пропуски. Я встретилась с преподавателями и обсудила с ними каким образом я могу догнать пропущенное. Администрация отнеслась ко мне с пониманием: во-первых, они считали меня талантливой, во-вторых, я была очень богата, по их мнению.
Месяц получился тяжелый: первая половина дня была посвящена учебе, вторую половину дня я проводила в клинике с Робом. Я уставала физически, но отдыхала душой: я могла влиять на ситуацию, я активно действовала, и это было здорово. Нет ничего хуже того, когда ты вынужден ждать, и не можешь ничего изменить.
Потом Роберта выписали, и мы вернулись в наш дом, начался другой период жизни, я все так же ездила на занятия, а потом была с Робом, только теперь дома.
Только однажды мы встретились с Грейс и ее братом. Мне очень хотелось поболтать с ними, но встреча происходила дома и присутствие Роба, его состояние сковывало общение и делало его несколько официальным. Лишь провожая своих друзей, я смогла немного с ними переговорить. Рон взял меня под руку и поведал мне про операцию "Серьга», как он сам это назвал.
- Грейс примчалась во Фресно, вытащила меня из офиса отца и практически всунула меня в самолет на Гавайи.
- Рон преувеличивает, у него было три часа до отлета и двадцать минут на сборы.
- Да, но сестра даже не допускала, что я могу не полететь через эти три часа.
- И что, ты бы смог не полететь ради Алены?
Рон теснее прижался к моей руке и негромко сказал:
- Конечно же нет. Я бы полетел, даже если бы у них вулкан опять начал извергаться.
- Спасибо, Рон, - я потерлась щекой о его плечо.
- Потом я остановился в маленьком отеле, недалеко от аэропорта, мне пришлось взять напрокат старый джип и доску для серфа. Я поехал на пляж вашего отеля, но машину не пустили к самому пляжу, и я еще минут сорок топал туда по жаре, а потом слонялся по пляжу, изображая отдыхающего, и искал это место, где нужно было оставить серьгу. Пожалуй, это было самое сложное. Мне помогло только то, что я обнаружил на стволе пальмы желтую полицейскую ленту, которую они не сняли. Тогда я признал место, которое мне описывала Грейс. Потом я закопал серьгу поглубже в песок у начала дороги с пляжа в парк. А на следующий день я купался и тусовался рядом с этим местом и был свидетелем того, как какие-то официальные типы металлоискателем нашли серьгу. Я был так зол на них, что они её долго искали. Я уже с трудом сдерживался, чтобы не ткнуть их носами поглубже в песок.
Мы, не спеша, подошли к воротам как раз к окончанию истории. Рон был горд тем, что спас меня и был полон влюбленной нежности перед расставанием. Я поцеловала его в щеку, он смутился и потупил глаза. Сдерживая свою бурю чувств, Рон отрывисто предложил:
- Надоест всё, бросай всех и приезжай во Фресно.
Я благодарно кивнула на его предложение: не исключено, что рано или поздно я им воспользуюсь. Я обняла Грейс, и наш водитель посадил моих друзей в машину.
Ваша Ия