II.
Давай, давай Лис, вставай. Время семь утра. Пора, брат, пора. Так заснул около трёх - звонок Композитора взволновал! Ну и что? Одевайся, черно-бурый, побегай по-осеннему Нью Хэмпширу. Глотни воздуха, посмотри по сторонам. Красиво-то как! Сюда же вся Америка съезжается на листья поглазеть. А ты здесь живёшь и, похоже, не удивляешься. Привык что ли? Вылезь из норы, Лис, освежись. Потом ванна, чай... Ну, как обычно. Не ленись. Да одеваюсь, кроссовки осталось зашнуровать. Уже по аллее бегу. А по ходу можно и подумать. Значит так: хотел утром закончить отчёт, потом съездить в Бостон навестить маму, повидаться с дочкой, даже сходить с ней на бейсбол. Планы, видимо, придётся изменить: мама и Лера остаются, а вот отчёт и бейсбол подождут. После Бостона надо обязательно заняться Браммером. Узнать всё, что можно, да, пожалуй, и что нельзя. Вечером обсудить полученную информацию с Гримом. А ведь у тебя где-то внутри защемило! Застрекотало! Потянуло в Москву. Друзей проведать. Сударь мой, Москва теперь чужой город, столица незнакомой тебе страны. Вот увидишь. А что касается друзей, то ты за много лет никому не подал весточки о себе. И уехал тайно: ни единой душе ничего не сказал. Не хотел навлечь неприятности на людей? За общение с врагом народа? Причина, конечно, но шаткая. Ладно, побегал и хватит. Ванна, чай и сигарета. Причём всё вместе и сразу. Что в таком случае Толмач говорил? Полный расслабон. Кстати, как он, интересно, поживает? Играть закончил, сейчас, скорее всего, тренирует. Ну вот, стало легче. Можно действовать. Сначала мама.
III.
- Ты похудел, Илюшенька.
Репертуар у всех мам похож процентов на девяносто пять.
- Чем ты там питаешься? У меня есть бульон и отбивные. Сейчас погрею.
Даже процентов на девяносто восемь.
- Мам, спасибо, не надо. Договорился с Лерой: после школы возьму её на ланч.
Как приятно увидеть на лице мамы улыбку! Это, правда, может не предвещать ничего хорошего.
- Лерочка была у меня позавчера. Ты - плохой отец. Даже хуже, чем сын. Месяцами не общаешься с теми, кто тебя любит и нуждаются в твоей любви.
Оп-па, началось... Сейчас в ход пойдёт рассказ о том, как взрослому одинокому мужчине трудно будет встретить старость, которая уже не за горами.
- Может поешь, всё-таки, пока есть кому приготовить и подать? А то скоро одиночество тебя окончательно добьёт.
- Мама подожди, пожалуйста. Скажи: у тебя сохранились старые записные книжки? Ещё с советскими телефонами?
- Если только на балконе, в коричневом чемодане. Кому, Илюшенька, ты собрался звонить? Не Ирочке Литовцевой случайно?
Мама, мама... Все мысли направлены на устройство личной жизни сына. Теперь вот вспомнила про его школьную любовь. Ты же не будешь ей звонить, черно-бурый? Хотя...