Отгремела свадьба Ивана-полковника и Елены Кощеевны. Захотели молодые в путь отправиться, а царь их не пускает:
— Иван на государственной службе состоит, пока не дослужит — не пущу.
— А сколько еще ждать? — спросила Елена.
— Годков двадцать пять осталось.
— Ты что, черт старый? Совсем сдурел? Как же мы жить будем?
— А что? Терем я вам выделю. Живите-поживайте, деток рожайте.
Поняла Кощеевна, что с правителем местным спорить бестолку, взяла мужа под руку и повела в подаренный государем дом.
Генералы совсем в уныние впали. Мало того, что царь Ивана быстро по службе продвинул, так еще и хоромы подарил. Если дело и дальше так пойдет, то скоро полковник всех по статусу догонит и перегонит. Надо извести выскочку. Только как это сделать? Думали, думали, да ничего не придумали. Решили просить совета у бабы Яги. И отправились в лес полным составом.
К лесу шли долго, три привала сделали, пять котлов каши съели, семь потов сошло. К полуночи вышли к бабкиной полянке. В лунном свете Яга еще страшнее, чем днем: лохмотья змеями кажутся, нос, как плуг в землю воткнут. Стоит не шевелиться, да бормочет что-то. Побежали генералы на перегонки к спасительнице своей, пол поляны сапогами вытоптали.
— Матушка, совет твой срочно нужен! Дело государственной важности!
Бабка, как толпу эту увидела, так осела на месте, и слезинка на глазу блеснула.
— Вы что, ироды, наделали? Я вас всех сейчас в жаб болотных превращу!
Оторопели вояки старые, замерли на месте.
— За что, бабушка?
— Я сто лет ждала, когда папоротник зацветёт. Во всем мире споры собирала, чтобы нужный сорт найти. А вы своими сапожищами... Эх, шуруйте отседова подобру-поздорову, пока нервы совсем не сдали.
Даже договорить не успела, а генералов уж и след простыл. До самого дворца бежали без остановки. Одно дело врагов бить, а другое с колдовством связываться. Никто не хочет век свой жабой доживать.
Добежали, а бабка уж там. Ступу свою с метлой слугам на хранение оставляет и напролом к царю прет. Страшно генералам, но защищать правителя — прямой долг любого военного.
— Братцы, а давайте Ивана пошлем во дворец! — предложил самый толстый. — Из-за него все приключилась, пусть сам с Ягой разбирается!
Остальные согласно закивали, тут же поймали прохожего и в дом к полковнику отправили.
Иван только щи горячие хлебать начал, как в терем застучали. Это генеральский посыльный явился. Сам дрожит, заикается, на палаты царские тычет. Смекнул служивый, что к царю срочно надо идти.
Пришел. А там шум на весь дворец: баба Яга орёт благим матом, царю счета в лицо сует, да ногами топает.
— Ты знаешь сколько ущерба от твоих идиотов? В былые времена золото в землю прятали, мне бы папоротник все клады открыл! И тебе бы перепало налогами! А теперь что?
— Что? — вытаращил глаза царь.
— А вот что, не я тебе процент, а ты мне ущерб уплатишь!
— Ошалела, карга? Откуда в казне деньгам взяться?
— Не моя забота! Всех голодом заморю! А войско твое в жаб обращу! Все ровно прока от него нет, вред лишь один! — развернулась Яга и с размаху в грудь Ивана врезалась. — Вот, еще один остолоп припёрся! — плюнула на пол и ушла во свояси.
Только дверь захлопнулась, напустился царь на Ивана:
— Почему вояки твои старушку обидели? Как теперь с ней мириться?
— Не могли солдаты. — оправдывается полковник.
— По твоему Яга врёт? Смотри, Иван, если не вернёшь долг бабке, то не двадцать пять, а трижды по двадцать пять служить будешь! Да не здесь, а на самых дальних рубежах! А теперь иди подобру-поздорову.
Побрел полковник до терема. А во дворе Елена суетиться, ковёр хлопает. Увидала мужа, так и засияла улыбкой приветливой, а он в ответ лишь рукой махнул и отвернулся.
— Ты чего, Ванюша?
И рассказал ей супруг, как царь обязал долг старухе вернуть, а денег дома три медных копейки.
— Не грусти, Ванюша. Я сейчас отцу весточку отправлю, у него богатств много, от сундука не обеднеет. — сказала так и на девку дворовую зыркнула. Та в миг голубкой обернулась и в небо понеслась.
На другое утро сундук золота стоял на крылечке, а девка дворовая молодым в ноги кланяется, мол Кощей привет шлёт, дочку любимую с мужем в гости ждет.
Обрадовался Иван, схватил сундук и прямиком к старухе в лес отправился. Поворчала Яга для порядка, да простила. Только царю передать велела, что шиш ему теперь, а не налоги. Сказала так, да умчалась куда-то в своей ступе.
— Да хрен с ними, с налогами, пусть подавится! — рассудил правитель. — Но и тебя, Ваня, повысить в чине не могу, сам пойми, платить жалование нечем.
— Не надо мне злата, скинь годков со срока службы. Отец моей Елены в гости ждет, неудобно перед ним получается.
— Много не скину, но пяток так и быть.
— И на том спасибо, царь-батюшка. — поклонился низко полковник и пошел жену новостями радовать.
А генералам не до радости. В этот раз царь не повысил, а в другой раз все иначе повернуться может. Решили пойти в поле, да Недолю выкопать. Пусть на плечи к Ивану сядет и удачу его отпугнёт. Еле дождались темна, натерпелось им обречь товарища на судьбу страшную.
Мимо поля ворон пролетал, заприметил генералов и смекнул, что не к добру это, что люди при таких чинах в земле копаются, еще и ночью. Полетел к правителю своему бессмертному, да шепнул на ушко.
— Кто Недолю откопает — тому она и на шею сядет! — сказал и о пол посохом стукнул, что земля дрогнула и слава правителя тёмного царства разлетелись во все концы.
Услышала наказ Кощеев Недоля. Сидит под землёй, радуется. Первый раз на генеральской шее покататься удастся. Она-то потолще, чем у бедняка, быстро не сломается. Только подумала так, как над головой вместо земли небо ночное показалось, да морда красная в каплях пота. Бесовка сразу прыг на плечи и в уши вцепилась. Как остальные вояки ее согнать не пытались — ничего не вышло. До утра по полю бегали, да товарища по горбу лупили лопатой.
Утреннее солнышко осветило поле, а вместе с ним и вражью орду. Затряслись генералы и к царю со всех ног кинулись. Только один запнулся и в овраг полетел. А Недоля на плечах его хохочет, заливается.
Царь, как про врагов услышал, сразу за Иваном послал, велел войско собирать, да поле двигать. Услышала и Елена приказ государев. Зарыдала в истерике, о землю ударилась, сама голубицей обернулась и к отцу отправилась. Посмотрел ей вслед супруг, вскочил на коня, да отправился солдат собирать.
Враг уж к частоколу почти подошел, как на встречу рядами войско царское двинулась во главе с полковником. А генералы во дворце остались, над картами головы склонили, да вид сделали умный.
Почернело небо, молния в окно шарахнула, явился к царю сам Кощей.
— Здраствуй, царь. Пошто дочь моя в слезах домой явилась?
— Так война у нас нынче. — виновато пробормотал государь.
— А эти жлобы, что тут прячутся? — махнул бессмертный рукой на генералов.
— План атаки думают. — еще тише отвечал царь.
— Какой план? Там поле чистое! Пусть мечи берут и идут биться. А Ивана ко мне отпусти, пока у дочки щеки от слез не разъело.
— Не могу. — совсем шёпотом молвил царь. — Не управимся мы без Ивана.
Разозлился Кощей, стукнул посохом об пол, окаменели генералы, царь икать начал, а войско вражее по колено в землю ушло. Стукнул другой раз и по пояс иноземцы провалились. А после третьего раза и вовсе по горло ушли.
Тут Иван с дружиной подоспел, всем головы посекли и с победой вернулись.
Отпустил царь Кощеева зятя со службы, и зарекся связываться с нечистой силой, да и другим запретил. Потому что жить надо по совести!
