Музыка, как мощный фактор воздействия на эмоциональную сферу человека, издавна использовалась для лечения различных заболеваний и, в особенности, для терапии нервно-психических расстройств. В последние десятилетия выделилось целое направление в психотерапии – музыкотерапия. Многочисленные методики музыкотерапии предусматривают как изолированное использование музыки в качестве основного и ведущего лечебного фактора (прослушивание музыкальных произведений определенного содержания, индивидуальное или совместное музицирование), так и дополнение музыкальным сопровождением других психотерапевтических приемов для усиления их воздействия и повышения эффективности. Это достигается за счет побуждающего, увлекающего и вдохновляющего воздействия музыки.
Психокоррекционные задачи музыкотерапии, тесно переплетающиеся с психотерапевтическими, включают ряд основных пунктов тренировочной программы (Гельниц Г., Шульц-Вольф Г., 1985). Наиболее важными для детей и подростков являются следующие: тренировка наблюдательности; упражнения на устойчивость внимания и его переключаемость; тренировка реакций; развитие чувства темпа, ритма и времени; развитие мыслительных способностей и фантазии; тренировка языковых и невербальных коммуникативных навыков; воспитание волевых качеств, тренировка выдержки и способности сдерживать аффекты; развитие грубой и тонкой моторики.
Воспитание эстетической потребности смыкает психокоррекционные аспекты музыкотерапии с общепедагогическими задачами, а их удовлетворение посредством музыки – с общетерапевтическими в виде «лечения радостью».
Музыкотерапия используется для лечения эмоциональных нарушений, страхов, двигательных и речевых расстройств, психосоматических заболеваний, отклонений в поведении, коммуникабельности и проч.
Выделяют пять основных аспектов лечебного использования музыки в психотерапии детей и подростков.
1. Непосредственное «лечебное воздействие» музыки на нервно-психическую сферу больных при ее пассивном или активном восприятии. В дошкольном возрасте седативный или активирующий эффект музыки достигается музыкальным оформлением игр, воспитательных мероприятий или режимных моментов, специальной психотерапевтической ориентацией традиционных занятий с детьми.
Катарсическую направленность имеют занятия лепкой, рисованием в сопровождении выразительной и драматически насыщенной сонатной музыки (прием «Рисунок музыки»), пластическое самовыражение в свободном танце под музыку Сен-Санса(«Карнавал животных»), П.И. Чайковского («Детский альбом»), Грига («Шествие гномов»), Бизе – Щедрина («Кармен-сюита»). В динамической и изобразительной экспрессии, не ограниченной жесткими инструкциями, могут непроизвольно всплывать вытесненные конфликты, страхи, агрессия, что имеет собственно терапевтическое (осознание, отреагирование) и диагностическое значение.Пассивное слушание музыки в этом возрасте возможно лишь при засыпании, во всех же остальных случаях восприятие мелодии и ритма сопровождается у детей мимическими движениями, жестикуляцией, отбиванием такта, вокализацией т.п.
В более старшем возрасте восприятие музыки возможно в обычном (естественном) или пассивно расслабленном состоянии. При этом реактивная музыкотерапия, направленная на отреагирование, разрешение патологического аффекта, провокацию аутокатарсиса, осуществляется в процессе систематического прослушивания музыки, вначале соответствующей эмоциональному состоянию пациента (печальной, тревожной, напряженной или бравурной), а затем более спокойной и сдержанной, но с радостной и оптимистической мелодией. Это обеспечивает «аффективное подхватывание», а затем постепенное выравнивание патологического настроения пациента за счет «аффективного моделирования». Психотерапевт здесь выступает в роли своего рода «психотерапевтического диск-жоккея».
Подбор музыки может быть осуществлен на основе двух основных параметров конкретного произведения – темпа и лада (Петрушин В.И., 1988). Оттенки печали передаются медленной минорной музыкой (Чайковский – вступление V и финал IV симфоний, Григ -»Смерть», Бах- вторая часть концерта №5 Ре-минор); гнев, волнение, тревогу моделирует быстрая минорная музыка (Шуман – «Порыв», Шопен – скерцо № 1, Бах – прелюдия до минор из «Хорошо темперированного клавира», Дебюсси – «Шаги на снегу», «Сирены»); спокойное, элегическое настроение создает медленная мажорная музыка (Шуберт – «Аве Мария», Бородин – ноктюрн из «Струнного квартета», Равель – «Павана», Франкл – «Пастораль», Дебюсси – «Облака»); радость, веселье, торжество выражают быстрые мажорные мелодии (Моцарт- «Маленькая ночная серенада», финал, Бетховен – финалы V и IX симфоний, Лист – финалы рапсодий № 6,12, Равель – «Болеро»).
С той же целью можно использовать запись звуков природы (море, лес, гроза, дождь и т.п.) в рамках самостоятельной либо сочетающейся со звучащей мелодией звуко- и ритмотерапией.
Эмоциональный характер музыки связан с такими компонентами музыкальной выразительности, как тембр, ритм, динамика, инструментовка и т.п., особенно в современной музыке. Для моделирования той или иной эмоции они являются хотя и важными, но все же дополнительными моментами. Произведения, не относящиеся к серьезной музыкальной классике, могут быть использованы как материал для музыкотерапии с не меньшим эффектом, особенно в детской и подростковой практике.
Помимо пассивного восприятия произведений подросткам, владеющим музыкальным инструментом, предлагается для музицирования специально подобранный терапевтический материал.
Коммуникативный эффект музыкотерапии, имеющий целью налаживание психотерапевтического контакта пациента с терапевтом и терапевтической группой, достигается в процессе совместного музицирования, при котором импровизирующий музыкотерапевт провоцирует аккомпанирование себе на барабане и других ударных и шумовых инструментах, либо сам подхватывает стереотипный автономный ритм аутичного ребенка, пытаясь наладить постепенно музыкальное взаимодействие (Nordoff Р., Rabbins СI., 1971). Даже в случае тяжелой психической патологии с полной недоступностью пациента простые музыкально-ритмические образы создают атмосферу непринужденности, раскованности и общительности. В случае пограничной патологии коммуникативность детей развивается в процессе отгадывания музыкальных загадок (исполняется пьеса под названием «Петушок», «Воробей», «Кукушка», «Тигр», «Медведь» и т.д. и ребенок, узнавший музыкальный образ, одевает соответствующую маску и изображает животное), разыгрывания совместно с группой музыкальных сказок («Теремок , «Три поросенка»), инсценировки детских песен («Ежик резиновый», «Мы едем, едем, едем» и т.п.).
В структуре разработанной нами методики интенсивно-экспрессивной терапии дети от дошкольного до среднего школьного возраста с трудностями общения, находясь на режиме молчания, разыгрывают совместно с родителями музыкальную сказку «Золушка» по Ш. Перро. Каждый участник из группы детей помимо собственной роли исполняет в одном из эпизодов роль Золушки или Принца, используя для этого костюмы и реквизит, изготовленные совместно с родителями. Основным способом коммуникации в данном приеме является невербальная экспрессия. Пластическая выразительность участников может быть усилена благодаря предварительным занятиям над сценическим движением (Белякова Е.П., 1995).У подростков и взрослых коммуникативная музыкотерапия осуществляется, в основном, в форме групповых обсуждений прослушанного музыкального произведения.
Для больных любого возраста трофотропный эффект музыки является симптоматическим средством, помогающим при заболеваниях, сопровождающихся соматовегетативными расстройствами. Музыкотерапия показана при вегето-сосудистой дистонии, бронхиальной астме, нейродермите, нарушениях сна. Использование нами при засыпании музыки с устойчивым размеренным ритмом (1- 3 доли в секунду) снимало патологические привычные действия в форме раскачиваний, сосания пальца, мастурбации, возникающие на фоне диссомнии. Собственно колыбельные песни в историогенезе человека имели изначальную психотехническую направленность.
C другой стороны, саногенное соматотропное воздействие арттерапии базируется на биологических корнях искусства, исходящих из основных инстинктивных форм адаптации в филогенезе (Шевченко Ю.С. 2000), что подтверждается изначальным единством архаических прообразов современной арттерапии и телесно ориентированной психотерапии.
Выступая на 14-м Крымском коллоквиуме по этологии и эволюции поведения человека, посвященном музыке и танцу, Строевский В.А. (1997) подробно в филогенетическом аспекте анализирует архаическую мистерию, связанную с лечением одного из членов племени. При этом, как он считает, через анализаторные системы последовательно запускаются нейроэтологические механизмы саморегуляции организма заболевшего индивидуума, являющегося мишенью психофизиологических и нейрофизиологических эффектов единого ритуально-драматургического процесса. Автор приводит описание данного действа, сделанного на основании тщательного анализа специальных кинодокументов.
Действующие лица: больной или больные; шаман; псевдо-шаман; мужчины и женщины – многочисленные родственники больных и члены общины.
Место действа: поляна на территории проживания племени.
Время действа: 2-3 суток без перерыва.
Сценографической экстракорпоральной фигурой «транс-данса» является довольно тесный круг, заполненный (в отличие от хоровода) людьми, расположенными в соответствии с иерархическими радиусами. В самом центре терапевтического пространства находятся больные, вокруг них на земле на протяжение всего ритуала сидят женщины, затем располагаются мужчины, а также приравниваемые к ним старые женщины, которые (в отличие от остальных женщин) составляют более разреженное и динамичное пространство. Шаман движется по границе круга по часовой стрелке, вовлекая на свою орбиту мужчин (в том числе взрослого больного-мужчину), либо заходит в круг (если больной – ребенок либо женщина). За «орбиту» шамана может заходить только псевдо-шаман, относящийся к другому миру и, символизируя границу дозволенного, вынуждает шамана к центростремительной организации ритуала. Таким образом, вся модель мира представлена в ее самом архаическом варианте. Спонтанно такое расположение людей происходит только в экстремальной ситуации, стало быть уже само моделирование круга вызывает неосознаваемую эмоционально-стрессовую реакцию по пусковым механизмам территориального поведения.
Музыкальная структура «транс-данса» характеризуется трех – четырехнотным мелодическим рисунком в характерной для африканской культуры пентатонике, реализуемым в повторяемой часами вокализируемой музыкальной фразе, не содержащей вариаций. Ритмическая секция участников использует хлопки, в то время как шаман и его один-два «ассистента» продвигаются по кругу с притоптываниями. На один четырехдольный такт приходятся две синкопы. Ритм еще менее вариабелен, чем вокализ. Хлопки, по ситуации, могут быть громче и тише.
Половая характеристика транс-данса определяется преобладанием женских форм поведенческой активности. Женская группа выступает как активный водитель ритма с подавляющим значением вокальных воздействий. Мужчины не проявляют мужской поведенческой активности, а шаман и больной пользуются элементами женского поведения в демонстрации дисплеев, а точнее, это гермафродитный вариант, что вообще свойственно поведению шамана.
Пространства тела и структура дисплеев «транс-данса»: поскольку большая часть времени ритуал осуществляется при закрытых глазах и в особом состоянии сознания, изначально игнорируется мимическая и пантомимическая экспрессивность визуальной информации. Вместе с тем, телодвижения пластичны и имеют специфический характер. Пением регулируется дыхание и мышечный тонус поющих. Вокал здесь является эквивалентом танца. Пританцовывающие в кругу не поют.
Поведение шамана и больного: голова, верхний плечевой пояс, руки, туловище малоподвижны. Голова немного спереди и плечи опущены. Руки свисают расслабленно. Активные движения совершаются только в голенях и стопах, затухая в бедрах. Спереди движется больной, а позади, плотно прижавшись к нему, идет шаман. Больной обхватывает отведенными кзади руками шамана на уровне талии, плотнее прижимая его к своему телу. Ориентируясь на собственные глубоко субъективные ощущения, шаман приостанавливается, изгибает позвоночник влево и вправо в грудном отделе. При этом движении сильно растягиваются межреберные мышцы, диафрагма и глубокие околопозвоночные мышцы, то есть весь архаический мышечный комплекс дыхания. Больной, тесно прижимающийся к шаману, невольно в точности повторяет это телодвижение, регулирующее центральные механизмы дыхания. Через некоторое время шаман и больной меняются позициями, повторяя телодвижения в другой проекции. Передвижение по орбите по часовой стрелке активизирует левую направляющую половину тела у двигающихся. Т.о. в символике бинарной оппозиции пространство тела больного характеризуется доминированием «левого», «нижнего» и «заднего», что определяет соответствующие нейрофизиологические перестройки, характеризующие «лечебный регресс» (активация правого полушария, каудальных и затылочных отделов мозга).
Роль больного в «транс-данс» наиболее пассивная. Он выполняет вербальные и невербальные указания шамана. Изначально он, как объект мистерии, находится в центре круга, группируя вокруг себя индивидов с более слабыми способностями вхождения в транс.
Роль шамана ключевая. Вначале процедуры он как бы противопоставляет себя больному, находясь на периферии круга. Первым входя в транс, он втягивает за собой своих ассистентов, которые впоследствии в силу способностей сами становятся шаманами. Полновесный эффект излечения фиксируется после 2,3-5 дневного цикла программы лечения. Априорно можно утверждать, что переход из больного состояния в здоровое происходит в сознании шамана тогда, когда вся группа продемонстрирует признаки особого (в том числе регрессивного, имитационного и дереализационно-деперсонализационного) поведения «транс-данс». Одним из наиболее ярких является ритуал обмена запахом пота (см. далее).
Свое руководство шаман осуществляет по многим информационным каналам. Орбитальный путь шамана разрушает привычные индивидуальные пространства в сторону их уменьшения. Повторяющийся вновь и вновь правовращательный маршрут становится мерилом времени. Потеря счета совершенным кругам автоматизирует аккомпанемент сопровождения. Более монотонной становится ритмика и мелодика, что взаимовлияет на поведение шамана и группы. Высокая степень имитативности приводит к тому, что резко обедняются все мышечные движения от краниовертебральных отделов в каудальном направлении. Задействуются, в основном, дистальные отделы конечностей – верхние у хлопающих и поющих женщин, нижние – у шамана, его ассистентов и больного. Шаман задает тон энергетической экономики и определяет невербальные параметры переходов от высших иерархических организаторов поведения к более древним.
Психосоматические эффекты «транс-данса» и их нейрофизиологическая трактовка.
Если представить себе, что человек может двигаться в эмбриональной позе, то это и будет правильное представление о телодвижениях шамана, больного и «ассистентов» шамана (походка зомби). Собственно поющие и хлопающие женщины также находятся в этой позиции, но в ее сидячем варианте. Эмбриональная поза характеризует мышечное состояние, соответствующее покою симпатической и парасимпатической нервной системы. (Каждый двигательный акт имеет как прямое, так и обратное действие. Нервные импульсы к мышцам вызывают их сокращения и растяжения, которые, в свою очередь, активируют и симпатические и парасимпатические механизмы реагирования различных внутренних органов. Так, изменение сердцебиения при надавливании на глазные яблоки (рефлекс Ашнера-Даньини) связано с изменением тонуса глазодвигательных мышц. Активация более древней парасимпатической системы, локализующейся в краниальной и каудальных областях, происходит при напряжении окулярных и оральных мышечных групп в сочетании с напряжением шейной мускулатуры. Наибольший вегетативный отклик, характерный для нейроэндокринного статуса при паническом страхе, возникает при аркообразном прогибе туловища в поясничном отделе с запрокидыванием головы назад, в шейном отделе при приведении подбородка к яремной вырезке с широко открытыми глазами. Симпатическая составляющая имеет сегментарное расположение ядер. Длительная двигательная активность левой руки может спровоцировать стенокардию из-за общности на уровне 4 шейного сегмента нервов плечевого сплетения и симпатических ветвей иннервации левого желудочка сердца.). По-видимому, одного успокаивающего мышечно-вегетативного эффекта для целебного психосоматического воздействия на тяжело больного недостаточно ни в количественном, ни в качественном отношении и он является лишь одним из компонентов транс-данса.
Неминуемо возникающий на тесной территории невольный тактильный контакт стимулирует архаически древний пупиллярный рефлекс, относящийся к парасимпатическому отделу вегетативной нервной системы.
Нарушение циркадных ритмов вследствие временного континуума транс-данса приводит к искажению суточных нейроэндокринных регуляций. Прежде всего, поддержание организменных кондиций участников мистерии направлено на истощение симпатических эрготропных механизмов. В ментальной сфере этот феномен можно охарактеризовать как дереализацию. Через психоэмоциональные отделы центральной нервной системы задействуются гипоталамо-гипофизарные влияния.
Вместе с тем особое состояние транс-данса не позволяет уйти в спасительный сон благодаря навязываемой ритмике вокализов и аккомпанирующих хлопков. Постоянная стимуляция слуховых анализаторных систем жестким по структуре ритмом и вокальными персеверациями изменяет ощущение времени, тогда как закрытые глаза участников мистерии сужают воспринимаемое пространство границами собственного тела. Такой регресс к эволюционно ранним экстракорпоральным ощущениям пространственно-временных характеристик окружающего мира сопровождается присоединением деперсонализационных явлений. Дереализационно-деперсонализационный феномен снимает контролирующие связи лобно-мозжечкового пути с ретикулярной формацией, что позволяет перейти от аудиовизуальной организации поведения к более древнему ольфакторному стилю.
В регрессивных состояниях человек более полно использует информацию от обнюхивания, облизывания, подкрепляемую ощупыванием. Ферромон-релизерные системы активизируются в сексуальных формах поведения, таких, как танцы, флирт и другие. Ритуал «обмена запахом пота» заключает в себе смысл активации более древних поведенческих механизмов с их психоэмоциональными и нейроэндокринными компонентами, чем те, что встроены в автоматизм аудиовизуального поведения. Экстатическое наслаждение музыкальными произведениями часто сопровождается профузным (парасимпатическим) потоотделением. У участников транс-данса повышенный гипергидроз чаще всего запечатлен у женщин. Фрикции – потирания мест расположения пахучих желез (расположенных на затылке, в подмышечных впадинах, аногенитальной области) направлены на распространение биологически активных веществ для поддержания гомеостатического комфорта, а также для увеличения поверхности испарения. При этом активность в ритуале «обмена запахом пота и промежности» принадлежит более взрослым и старым женщинам, передающим свой запах более молодым женщинам, а также мужчинам, поддерживая преобладание «женского» начала в ритуальном обряде. Ароматические углеводороды через обоняние активируют тактильную чувствительность, в связи с чем на фоне нарастающей мышечной релаксации резко снижается суммарный потенциал импульсов от скелетной мускулатуры и появляется возможность проникновения в корковые анализаторные системы импульсов от внутренних органов. (Освобождается канал корковой регуляции сомато-вегетативно-инстинктивной сферой, который в нетрансовом состоянии не функционирует напрямую из-за субординированности более молодыми уровнями нервно-психического реагирования). Это крайне важный момент для психосоматической регуляции при многих внутренних болезнях, и в обычных состояниях сознания, таких как «сон» и «бодрствование», он недостижим.
В «транс-данс» темп значительно превышает нормальную ритмику сердечных сокращений, хотя и не достигает «панических пределов», когда число сердцебиений превышает 120 ударов в 1 мин. (Известно, что спокойная музыка переключает вегетативную нервную систему в трофотропном направлении (активация, ассимиляции-диссимиляции, тканевой и клеточный уровни), а возбуждающая музыка сопровождается эрготропными реакциями (усиление обмена веществ вследствие интенсивной работы органов и систем). После открытия ретикулярной формации появилось множество работ, касающихся влияния звука на функционирование стволовых образований).
Акустические потоки «транс-данс» организуют ритмическую и мелодическую стимуляцию ретикулярной формации и нейроэндокринной системы на нижней границе экономии бодрствования.
Под влиянием моноритмии, сохраняющейся на протяжении часов и останавливающейся только по требованию шамана, происходит истощение внимания и концентрационных способностей участников. Уснуть в этих акустических условиях невозможно. Думать о чем-то своем – тоже. Уже в первые часы происходит симпатико-адреналовое истощение. Если бы не крайне рациональный расход мышечной энергии, можно было бы ожидать нарастание мышечной слабости и усталости. Вегетотропный эффект «транс-данс» заключается в искусственном и искусном выдерживании баланса между стимуляцией тонуса симпатической нервной системы (без перехода в симпатикотонию) и поведенческой стимуляции (поведением шамана, больного и альтруистически сопереживающих членов лечебной группы на фоне акустического водителя ритма) тонуса парасимпатической нервной системы. Сшибка этих тенденций, в норме антагонистических, мобилизует эндогенные фармакологические резервы мощней большинства лекарственных средств. Спонтанно подобное может возникнуть при паническом состоянии, реже – при экстатическом.
Таким образом, представленный анализ позволяет говорить о «транс-данс» как о трациционно-культуральном виде эмоционально-стрессовой телесно ориентированной психотерапии, ведущим психотехническим приемом которой является ритмическая стимуляция как прообраз реактивной, коммуникативной и регулятивной музыкотерапии (Shwabe Ch., 1968; Шевченко Ю.С., Крепица А.В., 1998).
Онтогенетическая ориентация используемых приемов позволяет воздействовать на разные уровни базальной аффективности, регулирующей психический тонус пациентов за счет направляемой музыкальной программой динамики эмоционально насыщенных образов (Лебединский В.В. и соавт., 1990). Уровень полевой реактивности стимулируется разнообразной по характеру, темпу и эмоциональной насыщенности музыкой, восприятие которой может сопровождаться сюжетным воображением на тему, заданную терапевтом (пейзаж, явление природы, времена года). При этом преобладает рецептивное восприятие музыки в состоянии покоя или аутогенного погружения. Помимо классической музыки (Вивальди, Моцарт, Чайковский, Калинников) используются народная инструментальная музыка и песни. Уровень стереотипов тонизируется музыкой с устойчивым ритмом и очерченной повторяющейся мелодией (колыбельные песни, марши и вальсы, джаз). Уровень экспансии стимулируется динамичной музыкой с меняющейся ритмико-мелодической фактурой – от тревожно-загадочной до бравурной. Жанр музыкальных произведений может быть самым различным (от Баха, Бетховена и Свиридова до музыки фламенко, военных песен и частушек). Уровню эмоционального контроля соответствуют лирические песни, хороводы, музыка, провоцирующая игровое взаимодействие и эмоциональное сопереживание, романсы. Например, под песню Шаинского «От улыбки» родители и дети, стоя друг против друга в двух концентрических кругах, протягивают последовательно друг другу руки, смотрят в глаза, приветливо раскланиваются и улыбаются, как бы замыкая символическую «гирлянду дружбы».
Представители онтопсихологического направления в качестве первичного ориентира используют собственные ритмы организма, рассматривая тело как музыкальный инструмент, продуцирующий только ему присущее, индивидуальное пластическое самовыражение (А. Менегетти, 1992). При этом музыкальная импровизация выступает в качестве сопровождения к ритмико-пантомимическому самовыражению клиента.
Предлагаются методики по пренатальной стимуляции плода. Программа «Музыка в каждом ребенке» (AYRAM), разработанная в Великобритании, рассчитана на профилактику родовых травм, послеродовых депрессий у матерей, стимуляцию эмоционального, когнитивного и социального развития будущих детей, хотя научные доказательства этого отсутствуют. Предпочтение отдается композиторам эпохи барокко (Вивальди, Моцарт, Гендель, Телеманн, Бах), а также этнической фольклорной музыке. Шопен и Бетховен не рекомендуются, поскольку беременные матери ассоциируют их музыку с чувством печали, что не полезно для ребенка (Сrowhurst M.L.,2001).
МУЗЫКАЛЬНАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ
Шевченко Ю.С.,
доктор мед. наук,
профессор Российской Академии
последипломного образования
Музыкотерапия
Окончание
Музыку можно использовать и как вспомогательное средство, сопровождающего другие психотерапевтические процедуры – гипнотерапии, аутогенной тренировки, голотропного дыхания, медитаций, поведенческой терапии, игротерапии, лечебной драматизации, кукольных спектаклей, включение музыкальных пауз и приемов коммуникативной музыкотерапии в работу тренинговых групп и «кругов общения». Всё это позволяет насытить эти методики дополнительными средствами эмоционального невербального воздействия.
Песни, как вербализированная форма музыкотерапии, позволяют усилить эффект воздействия музыки на базальные уровни эмоционального тонуса благодаря четкой смысловой направленности, соединяя природно- и социально-психологические аспекты данного психотерапевтического приема.
Чувства, возникающие под воздействием музыки, закрепляют в сознании и подсознании пациента содержание внушений, облегчают овладение приемами саморегуляции, вживание в лечебный образ, побуждают воображение. Для десенсибилизации страхов нами используется следующий прием. Детям дается задание приготовить из картона маску страха. Образ рисуется с двух сторон так, что используя маску для того, чтобы испугать других, ребенок вынужден оказаться буквально лицом к лицу с собственным страхом. Дома ребенок репетирует перед зеркалом «танец страха», который исполняет затем на групповом занятии под соответствующую музыку (Григ «В пещере горного короля», Чайковский «Баба-Яга»). Вслед затем, как все дети исполнили свой танец под потенцирующую страх музыку, дается инструкция повторить его под контрастную музыку (регтайм, кантримьюзик, «В настроении» Г.Миллера). Юмористическое обыгрывание страхов, спровоцированное веселой музыкой, завершает процесс десенсибилизации страха, переводы предшествующий «шабаш ведьм» в карнавальную пляску.
Вариантом регулятивной психотерапии является разработанный нами прием лечения трихотилломании и онихофагии (привычек вырывать у себя волосы и грызть ногти), заключающийся в преодолении патологической привычки с помощью напевания про себя в момент актуализации влечения определенной мелодии, звучание которой на предварительных сеансах аутотренинга было условно-рефлекторно закреплено с купированием болезненной потребности и моделированием конкурирующей эмоции. Вспомнив и мысленно воспроизводя «лечебную» мелодию, пациент косвенно, невербально осуществляет формулу самовнушения, закрепленную в подсознании. Подобный «музыкальный якорь» можно сочетать с визуализированным образом рисунка музыки используя техники НЛП.
Музыкальная ритмика, широко используемая при лечении двигательных и речевых расстройств (тиков, заикания, нарушений координации, расторможенности, моторных стереотипий), коррекции недостаточности психомоторики, чувства ритма, тахилалии, речевого и физиологического дыхания.
В дошкольном и младшем школьном возрасте она осуществляется в форме групповых занятий с ритмическими играми, хороводами, дыхательной гимнастикой, воспроизведением заданного ритма в ускоряющемся и замедляющемся темпе, игрой на ударных инструментах и т.п.
В более старшем возрасте лечение и развитие психомоторики осуществляется в процессе лечебной физкультуры, лечебного танца, спортивных упражнений под музыку, занятий аэробикой, пантомимой.
Задаваемая музыкотерапевтом ритмическая модель и темповая характеристика музыкального сопровождения сочетаются с эмоционально насыщенной мотивацией многократного повторения двигательных и дыхательных упражнений, что важно при работе с детьми, у которых установка на активное усвоение лечебных приемов отсутствует или недостаточна.
Упражнения ритмико-психомоторной терапии обеспечивают многоканальность стимулов, организующих и концентрирующих внимание за счет сочетания акустических, оптических (занятия перед зеркалом), тактильных и кинестетических элементов (Гельниц Г., Шульц-Вульф Г., 1985).
Музыкотерапия как специфическая форма коллективной
психотерапии и лечебной педагогики
Она может применяться при коррекции личностных особенностей, дизадаптирующих ребенка в коллективе сверстников, нарушающих его социальные связи.
Дисциплинирующие и социализирующие задачи сочетаются при этом с индивидуальными целями коррекции черт характера за счет обучения одних детей умению подчиняться правилам игры и требованиям группы, укрепления у других уверенности в себе, способности проявить собственную фантазию, отказаться от подражательства и шаблонности.
Предлагается хоровое пение, участие в фольклорных ансамблях, обладающих большими возможностями использования экспрессии народных песен, частушек, танцев (с притоптыванием, приплясыванием, прихлопыванием, сюжетным взаимодействием и т.п.). Привлекательна для детей игра в «детских оркестрах» на простейших музыкальных инструментах (бубнах, треугольниках, колокольчиках, барабанах, дудках, ложках, ксилофонах и т.п.), разучивание народных и бальных танцев. Эмоциональная насыщенность таких занятий высока, что позволяет привлечь к ним даже тяжелых больных с синдромом раннего детского аутизма и кататонической формой шизофрении, которые включаются вначале пассивно, а в последующем все более самостоятельно.
У подростков этот аспект музыкотерапии в форме коллективного обсуждения прослушанных произведений, музыкальных викторин, концертов по заявкам, участия в вокальных и инструментальных ансамблях, сочинения рассказов, навеянных музыкой, приближается к традиционным вариантам коммуникативной психотерапии.
В процессе занятий, насыщенных эмоционально привлекательными творческими контактами, у замкнутых, аутичных детей улучшается коммуникабельность, формируются навыки общения, возникают неформальные связи со сверстниками. Робкие, боязливые тормозимые дети приобретают уверенность в себе, ощущение равного среди равных, повышается их самооценка. Расторможенные , агрессивные, эгоцентричные дети приучаются сдерживать импульсивные побуждения, считаться с интересами окружающих.
Использование музыкотерапии при нервно-психических заболеваниях оправдано и перспективно, так как способность музыки оказывать выраженное эмоционально-стрессовое воздействие на человека соответствует онтогенетическому принципу детско-подростковой психотерапии.
Музыкотерапия как аспект культтерапии, терапии
занятостью и «творческим самовыражением»
Терапия творческим самовыражением (ТТС) была разработана известным российским психотерапевтом М.Е. Бурно. Этот аспект музыкотерапии использует занятия музыкой в качестве социально положительного хобби у подростков с трудностями поведения.
Увлечение музыкой, участие в музыкальных ансамблях, коллекционирование записей, изучение истории музыки и ее современных течений, участие в монтаже музыкального сопровождения психотерапевтических сеансов, подготовка слайдов, проведение дискотек, техническое обслуживание радиоаппаратуры и светомузыкальной установки, мелодекломация и т.п., благодаря удовлетворению потребностей личности в самоактуализации, облегчают лечебно-педагогическую коррекцию асоциальных форм поведения, патохарактерологических реакций, изживание негативного социального опыта, воспитание эстетических потребностей.
Музыкотерапия (Шевченко Ю.С.)