22.02.2022
Сегодня Афганистан на слуху даже у тех, кто вообще не интересуется и, тем более, не занимается политикой: слишком неожиданным и позорным поражением обязан этой стране «объединенный Запад». Возможно, разгром английских войск в Первой англо-афганской войне 1838–1842 годов был гораздо более сокрушительным, но британцев спасло тогда отсутствие интернета и телевидения. Однако Джелалабад (куда добрался 13 января 1842 года единственный уцелевший из шестнадцатитысячного Кабульского гарнизона англичанин – военврач Уильям Брайден), как и расположенный рядом Хайберский проход, были широко известны как тогда, так и теперь: здесь столкнулись интересы Кабула и Исламабада.
Побег «почетного пенсионера»
История взаимных претензий, что сотрясают сейчас перестрелками афгано-пакистанскую границу, началась зимой 1879 года, как ни странно, за добрых полтысячи километров от Кабула – в русском тогда Туркестане. Во вторник 9 мухаррама 1297 года хиджры, что соответствовало 11/23 декабря 1879 года, из Самарканда на восток – к Ферганской долине – выехали четверо всадников. Тонконогие туркменские аргамаки-ахалтекинцы уносили в предрассветную зимнюю мглу претендента на эмирский престол Афганистана (Абдурахман-хана) и его ближайших соратников. С этого малоприметного для несведущих людей события начинался новый этап в истории этой страны.
Отъезд тридцатипятилетнего наследника престола, более десяти лет проживавшего вместе с семьей «на почетном пансионе» русских властей в Средней Азии, был обставлен как побег: нужно было усыпить бдительность «просвещенных мореплавателей», опасавшихся появления в Афганистане популярного, но нежелательного для них претендента на трон. Для России приход к власти в Кабуле «почетного пенсионера» был крайне важен: когда в ноябре 1879 года из Афганистана пришла весть о низложении эмира Мухаммада Якуб-хана, в России стало понятно, что англичане ведут дело к расчленению Афганистана. Следующим их шагом должно было стать направление в независимые и полузависимые владения Кундуза, Дарваза и Бадахшана своих ставленников, либо (что было особенно нежелательно), попытка прямой оккупации этих земель. Тогда позиции России в Средней Азии и ее союзника – Бухарского ханства – реально оказались бы под угрозой. Так не лучше ли было опередить опаснейших конкурентов из «туманного Альбиона» и поставить во главе этих областей человека, в течение десяти лет пользовавшегося русским гостеприимством? Тем, что прямой потомок эмиров Афганистана – Абдурахман-хан – был вправе претендовать на власть по крайней мере на северных территориях левобережья Амударьи, носящих общее название Чор-Вилоят.
Придя к власти в Кабуле весной 1880 года, он начал проводить весьма самостоятельную политику, присоединяя огнем и мечем обширные территории. Новый эмир однозначно рассматривал все заселенные пуштунами земли как подвластные ему территории. Но восточный Пуштунистан («Страна пуштунов») площадью около 150 тыс. кв. км., до 1819 года входивший в состав империи Дуррани, после ее распада был захвачен сикхскими правителями Пенджаба, а затем англичанами. В этой ситуации реакцию Лондона было не трудно предугадать: проявленная бывшим «пенсионером» самостоятельность вынудила «туманный Альбион» поставить вопрос о вполне определенном рубеже Афганистана с крупнейшей британской колонией.
Индийское Топографической бюро (организация не столько научная, сколько разведывательная) без промедления занялось этим вопросом, направив в Пуштунистан группы геодезистов с военной выправкой. Осенью 1893 года на английских картах появилась замысловато изломанная линия, протянувшаяся на 2670 км. (1660 миль), а 12 ноября 1893 года, в результате подписания договора между афганским эмиром Абдурахман-ханом и секретарем по иностранным делам английской колониальной администрации лордом Генри Мортимером Дюрандом, возникла новая граница, ставшая известной в мире как «Линия Дюранда».
Нам сейчас трудно сказать, что заставило энергичного афганского эмира согласиться на такую границу, «по живому» разделившую Пуштунистан. Однако, зная политические реалии конца XIX века, с большой долей вероятности можно предположить, что, скорее всего, он рассматривал этот рубеж в качестве временной линии своей территориальной власти (подтверждением тому было постоянное «движение границ» Афганистана во всех направлениях от Герата и Каттагана до Памира). Косвенно указывает на это и тот факт, что последующие власти Афганистана почти никогда не признавали и не признают «Линию Дюранда» в качестве легитимной государственной границы. Тем не менее, с возникновением этого рубежа политические реалии Среднего Востока кардинально изменились: между Британской Индией (читай Великобританией) и Российской империей появилось государство с оформленной по европейским юридическим нормам границей. В то время казалось не важным, что там далеко не везде проведена демаркация – пограничные столбы можно установить и позже. Так «почетный пенсионер» выполнил свою задачу.
Скандальное наследство
В наши дни вдоль «линии Дюранда» расположены двенадцать афганских провинций (Нимроз, Гильменд, Кандагар, Забул, Пактика, Хост, Пактия, Логар, Нангархар, Кунар, Нуристан и Бадахшан) и со стороны Пакистана (части бывшей Британской Индии) – три его административные единицы (провинция Белуджистан, провинция Хайбер-Пахтунхва и регион Гилгит-Балтистан). С геополитической и геостратегической точек зрения, пресловутая «линия» является одной из самых опасных границ в мире.
В июле 1949 года Афганистан официально заявил, что не признает договора о «линии Дюранда»; и с этого момента ни одно афганское правительство, включая даже лояльный, тесно связанный с Пакистаном режим «Талибана» (запрещенного в РФ – прим. ред.), не осмеливалось сделать это. Тем самым оказался «подвешенным» и вопрос о государственной афгано-пакистанской границе, который остается самым актуальным в отношениях двух государств до сих пор. Афганские пуштуны, представители которых практически во все времена стояли во главе Афганистана, сохранили сильное стремление к воссоединению всех своих соплеменников в составе единого государства (проект т. н. «Великого Пуштунистана»); и этот фактор, несмотря ни на что, будет постоянно напоминать о себе, поддерживая состояние недоверия и подозрительности в афгано-пакистанских отношениях. В свою очередь, Пакистан твердо заявлял и заявляет, что Афганистан должен признать подписанный им более ста лет назад договор о «линии Дюранда» и соблюдать эту границу между двумя странами. Тем самым Исламабад игнорирует утверждения афганцев о том, что проведенная британцами в эпоху колониального господства граница фактически лишила Афганистан исконных пуштунских земель, оказавшихся под контролем Пакистана. Такие диаметрально противоположные подходы к проблеме границы не могли не привести к политическому (а спорадически – военному) противостоянию Кабула и Исламабада.
В 1976 году тогдашний президент Афганистана Сардар Мохаммед Дауд Хан признал «линию Дюранда» международной границей между Пакистаном и Афганистаном. Он сделал это заявление, сильно повредившее его репутации на родине, во время своего официального визита в Исламабад.
После ухода из Афганистана советских войск, а затем и падения светского правительства страны (фактически с осени 1994 года) со стороны влиятельных сил, спецслужб и силовых ведомств Пакистана стали наращиваться объемы помощи движению «Талибан». Эта боевая исламская организация, созданная пакистанской военной разведкой, в отличие от созданного для войны с Советами «Альянса семи», подчинялась пакистанцам безоговорочно. После вступления боевиков «Талибана» в Кабул (конец сентября 1996 года) Исламабад осуществил попытку посредничества между лидерами талибов и его противниками. В 1996 году Пакистан сразу признал правительство, сформированное талибами в Кабуле. Это оказалось первое и единственное правительство в истории Афганистана, которое нашло у него полную поддержку. Правительство талибов действовало, по существу, под диктовку пакистанского военно-политического руководства, стремившегося усилить свои стратегические позиции в регионе.
Следует отметить, что превращение пакистанской территории в прибежище афганских вооруженных группировок создало острые проблемы для самого Исламабада. Кризис 1979–1989 годов (связанный с присутствием советских войск в Афганистане, а затем с активизацией действий «моджахедов» против правительства президента Наджибуллы) создал для Пакистана целый комплекс проблем, заметно осложнивших внутреннее положение в этой стране. Возникшие тогда негативные тенденции сохраняются до сих пор. В Пакистане ни на день не прекращаются межнациональные, межплеменные и межконфессиональные кровавые распри. Сунниты убивают шиитов и приверженцев секты Ахмадие. В результате, сегодня мечта отцов-основателей Пакистана – Мохаммада али Джинны и Алама Икбала – как никогда далека от воплощения.
Смена вектора?
Отношения Пакистана с соседним Афганистаном с момента свержения режима Талибана в 2001 году оставались весьма напряженными. Нерешенность уходящего в колониальное прошлое пограничного вопроса по-прежнему была камнем преткновения в двусторонних отношениях. Ввиду открытости границы и возможности свободно перемещаться в обоих направлениях прозападные афганские власти часто обвиняли своих пакистанских коллег в попустительстве, а порой и злом умысле в деле инфильтрации боевиков на афганскую территорию (что, по их мнению, являлось одной из основных причин дестабилизации обстановки в Афганистане). В свою очередь, пакистанские власти признавали нелепыми подобные утверждения. В частности, Кабулом резко критиковались заключенные в 2005–2006 годах Исламабадом соглашения о перемирии с местными талибами в Южном и Северном Вазиристане, а также аналогичные договоренности, достигнутые весной 2008 года. С точки зрения афганских властей, эти политические маневры позволили талибам получить передышку и перегруппировать свои силы. Участились случаи открытого обвинения Пакистана в прямой поддержке талибов, действующих в Афганистане, с целью непосредственного влияния на ход развития ситуации и использования ее в интересующем Исламабад направлении.
Наконец, грянул август 2021-го; и опекаемые пакистанцами талибы пришли к власти, превратив Исламское Государство Афганистан в Эмират Афганистан. Новые хозяева Кабула, несмотря на многолетнюю помощь Исламабада их движению, остались непреклонными в отношении непризнания своей восточной границы. Уверенности им предал и факт победы над объединенным Западом. Начав со сноса пограничных столбов и проволочных заграждений, они вскоре перешли к разгрому пропускных пунктов на границе, а затем и перестрелкам.
Ленты новостей зимой 2021–2022 года пестрели сообщениями о вооруженных столкновениях на «линии Дюранда», не только в зоне проживания пуштунских племен, но и на южном ее участке, где проживают белуджи. Счет шел уже на десятки пакистанских военнослужащих и противостоящих им боевиков «Армии освобождения Белуджистана». А это значит, что проблемы появились не только у Пакистана и Афганистана, но и у Ирана. Проблема «Великого Белуджистана», последние тридцать лет заслоняемая афганским конфликтом, становится реальной проблемой сразу для трех государств.
Три-четыре месяца назад пакистанские пропагандисты всячески превозносили афганский «Талибан» и активно радовались его возвращению к власти в Кабуле. Теперь же в «талибских друзьях» пакистанские пользователи соцсетей начинают все больше разочаровываться, поскольку запущенный ранее Исламабадом против Кабула «бумеранг джихада», похоже, возвращается к точке его броска. Так, в округах Южный и Северный Вазиристан нападения на пакистанских силовиков и гражданских чиновников уже несколько месяцев происходят почти ежедневно. Совершают их, главным образом, боевики «Техрик-е-Талибан Пакистан» (ТТП) (филиал афганского «Талибана», также запрещен в РФ – прим. ред.). Атакам террористов пакистанского «Талибана» подвергаются блокпосты и транспортные средства армии и спецслужб Пакистана.
Все чаще боевики применяют тактику снайперских атак, используя оружие западного производства, брошенного в панике ушедшими американцами и англичанами. Уровень потерь среди военных, полицейских и гражданских чиновников в пакистанском Пуштунистане вырос настолько, что официальные власти засекретили эту статистику. По приблизительным оценкам, каждый месяц только в провинции Хайбер-Пахтунхва погибает не менее двадцати пакистанских силовиков. Попытки официального Исламабада договориться о мире с пакистанскими талибами не увенчались успехом, несмотря на активное посредничество «сети Хаккани» – доминирующей фракции в афганском «Талибане», тесно связанной с Межведомственной разведкой Пакистана. В последнее время пакистанские военные пытаются атаковать главарей «своих талибов», скрывающихся на территории восточной афганской провинции Кунар, с помощью беспилотников, однако, похоже, не слишком успешно. При этом пакистанские удары по афганским населенным пунктам встречают все более негативную и даже агрессивную реакцию со стороны многих боевиков и полевых командиров афганского «Талибана». Последние уже открыто высказываются в пользу идеи «продолжения джихада» через его «перенос» из Афганистана в Пакистан.
Такой уровень потерь позволяет сделать вывод, что фактически в пакистанских провинциях Белуджистан и Хайбер-Пахтунхва набирает силу настоящая война. Ведут ее против пакистанской армии и правительства боевики ТТП, а также сторонники вооруженной борьбы за независимость Белуджистана, сумевшие создать тыловую инфраструктуру в приграничных с Пакистаном районах Афганистана и Ирана.
Среди политологов даже появилось мнение, что в ближайшие годы Таджикистану, Узбекистану и Туркмении будет незачем беспокоится о безопасности своих границ: вектор агрессии новой власти в Кабуле сместился на юго-восток. Однако при этом стоит помнить, что Пакистан представляет собой типичное failed state (несостоявшееся государство), обладающее, тем не менее, ядерным оружием. Остается лишь гадать, что будет, если этот арсенал попадет в руки религиозных фанатиков. Помимо этого, такое развитие событий неминуемо втянет в конфликт и двух крупнейших соперников на юге Евразии – Китай и Индию, также обладающих ядерным оружием. Особую пикантность такому развитию геополитической ситуации придаст общее членство четырех из пяти соперников в ШОС.
Стоит ли так радовать талассократию?