Начало сказки здесь
Из цветка плод созревает, а из плода новая жизнь по кругу вертается.
- Хорошая работа у нас получилась! Верно, Тату?!
- Гав!
- Что, гав? Эх, ты, человеко-пёс, пёсо-человек! – Данила крепко обнял друга своего и подставил своё лицо для облизывания мягкому, влажному языку. Тату вмиг вылезал щеки, уши, глаза богатырские.
- Е - ха! Гав! Е-ха-а!
Тату радостно сказал по залитой цветами поляне. Прыгал ввысь, падал на спину, крутился. Данила с любовью наблюдал за происходящим, словно забыл на время куда шёл.
- Тату! Нам пора! Итак, много времени драгоценного потеряли, - призвал Богатырь к порядку.
Тату послушно подошёл к Даниле, всем видом показывая своё беспрекословное послушание и воспитание.
На небе тем временем солнце прогоняло звезду путеводную. Лучи, играючи, воздух согревали, росу осушали. Птицы трели свои запевали. Пчёлки, букашки пробуждались, на работу настраивались. А друзья наши шаг ускорили, чтобы как можно быстрее в назначенное место прибыть.
Пение птичье в Даниле тревогу пробудило. «Где же она? – думал Богатырь. – Главное, пусть жива будет!»
- Вот оно! – сказал Данила Петрович, останавливая шаг.
- Это и оно есть, Ущелье сна?! Страшновато тут! – сказал Тату и встал, как вкопанный.
Перед ними стеной встали горы, упираясь своими верхушками прямо в небо. Каменные глыбы с крутыми склонами и острыми выступами стояли как стражи. Серые стены покрывали тонкие струйки талой воды, шедшей откуда-то далеко сверху, а где-то выходили из мелких трещин, оставляя за собой мокрый след. Холодные стены словно плакали.
Их угрюмый вид оцепенял. Их мощь и сила захватывали дух. Казалось, что это творение рук человеческих, и какой-то художник оставил на вечную память застывших свидетелей веков. Стены зашептали: «Не ходи! Не ходи, не ходи…»
- Ты слышал? – почти шепотом, преодолевая страх, спросил Тату у Данилы.
- Да, - также тихо ответил Богатырь. – Пошли!
Данила не мешкая, не поддаваясь страху, двинулся в щель между каменных стен. Скалы еще громче нашептывали: «Не ходи! Не ходи, не ходи…»
Тату, как верный пёс, прошмыгнул между ног Богатыря и очутился впереди. Вынюхивая, всматриваясь, шёл он, а за ним след в след Богатырь.
Камни серостью и стоном вводили в транс. Голова у Данилы закружилась, в глазах поплыло. Мозг сжимался, отдавая пульсом в висках. Шагал Данила, не видя куда, не понимая сколько. А стены продолжали нашёптывать: «Не ходи! Не ходи, не ходи…Упади! Упади, упади…Усни! Усни, усни…»
Не помня себя, не чуя ног, не видя где небо, где земля, шагал Данила вперёд. Спина друга путь указывала, а мысль о Елене Прекрасной, силы давала.
Стены тем временем сжиматься начали. Проход, что раньше был, сузился, прямо по нему не пройти. Темень сплошная, воздуха не хватает. А в ушах маслом разливается: «Упади! Упади, упади…Усни! Усни, усни…»
«Э-ээ-эээх! - как закричит Богатырь. - Спать мне некогда! Э-ээ-эээх!» Навалился он плечами на стены каменные, поднатужился. «Э-ээ-эээх!» - крикнул еще раз. Стены от силушки богатырской расступились, дорогу открыли, и рты свои закрыли.
А Данила, оправившись от магии скальной, головой тряхнув, полную грудь воздуха, набрав, еще раз выкрикнул: «Э-ээ-ух!» Стены раздвинул так широко, что солнечный свет на дно попало. Лучи солнечные засверкали, слёзы каменные вытирали.
Скалы засверкали, лица каменные, что угрюмы были, улыбками засеяли. Сами раздвигаться начали, дорогу Богатырю показывая.
Идут победно Данила-Богатырь и друг его верный между скал, как на параде, что в честь спасителям устраивают. Не хватает только цветов под ноги, да дам приветливых, платочками слёз радости вытирающих.
- Что, Тату? Как тебе? Кажется, что мы с тобой с задачей справились? А?!
- Кажется, справились.
- Кто заставил эти камни страдать? Кому от этого выгода? Мне не понятно, - продолжал рассуждать Богатырь. – Вот, так-то, гораздо веселее! И народ теперь свободно может по этой дороге идти. Мало ли кому нужно будет? Мало ли кому пригодиться?
- Е-ха! Хоп! – радостно возгласил пёс и лизнул Богатыря в нос. – Хоп!
Дорога между скал петляла то направо, то налево, как в лабиринте. На земле камни выстланы, как булыжники на мостовой. Стены просохшие, разноцветными бликами под солнечными лучами сияли, в глаза зайчиков озорных пускали.
«Вот, как бы хорошо на свете жилось всем, когда нет слёз, нет холода и страха, - подумал Богатырь, шагая уверенно. – Только нет. Не получается всем тепла равномерно раздать, чтобы все счастливо одновременно были. Счастье – это понятие не уловимое. Оно, вроде есть, а вроде и нет его. Видимо так лучше для людей, чтобы печаль и радость рядом шли. Так оно в пользу для самого же человека придумано. А кем придумано? Когда придумано? Не понятно…
Где же моя птичка невеличка теперь? Что с ней? Лишь бы жива была».