1. Текст.
«Они, надо полагать, могли думать, что такое чистое «я», такая совпадающая и в самой себе замыкающаяся вещь, примерно вроде складного ножа, первоначально должна быть найдена в душе, вроде как вафельная доска форм у кантианцев; они ревностно искали этот складной нож и не нашли ни одного и теперь заключают, что те, которые будто бы его видели, на самом деле обманывались».
Фихте, И.-Г. Ясное, как солнце, сообщение широкой публике о сущности новейшей философии. Попытка принудить читателей к пониманию. — Фихте, И.-Г. Сочинения. В 2 тт. Т. 1. Санкт-Петербург: «МИФРИЛ», 1993. С. 609.
2. Это остроумная, буквально режущая по живому тексту, критика И. Канта и кантианцев. Чем славен или хотя бы специфичен И. Кант? Исследованием опыта. Опыт — нечто вроде программно-аппаратного интерфейса соединения человеческого восприятия и вещи самой по себе, вещи в себе (das Ding an sich). Иными словами, (1) есть недоступные восприятию в их подлинном виде вещи, вещи сами по себе, (2) есть человек с формами его восприятия, среди которых И. Кантом числятся пространство и время, и (3) есть само восприятие, как некий нарыв на границе человека и вещи, как некая распаханная контрольно-следовая полоса, на которой вещи в том или ином её месте и в то или иное время оставляют свои следы, по которым человек и судит о вещах. Адекватно, умно, но убийственно, конечно, назвать этот интерфейс вафельной доской форм.
3. Основание томительной кантовской дихотомии (1) вещи самой по себе и (2) восприятия этой вещи человеком имеет, как минимум, два столба.
(1) Человек, воспринимая вещь и размышляя о ней, при повторном к ней обращении может разочароваться и в своём восприятии, и в своих размышлениях, найдя их ошибочными, не соответствующими вещи.
(2) В несомненном существовании вещи И. Канта убеждает та необходимость, с которой вещь воздействует на человека. Человек не волен не воспринимать вещь, человеку от вещи никуда не укрыться. Разве что он уничтожит свои органы восприятия, так что и воспринимать вещь будет ему нечем. А так видимую вещь видит, пока не ослепнет или не закроет глаза, а слышимую вещь слышит, пока не оглохнет или не заткнёт уши.
Конечно, в отличие от первичного, необходимого, восприятия вещи, человек свободен воспринимать своё необходимое восприятие, всячески перекраивать его, обрезать его от кажущегося ненужным и добавлять к нему то, что человек сочтёт уместным добавить. И это восприятие восприятий, размышление размышлений называется в человеческом обыкновении самосознанием, у И. Канта же — апперцепцией. Апперцепция, взятая в чистом виде, то есть очищенная от содержания, вещевого довольствия, наполняющего восприятие и размышление, есть условие организации восприятий, условие организации размышлений. Такое чистое самосознание не существует реально, в практике самосознания, ибо сознавать можно только некую вещь, некий предмет, даже если этой вещью, предметом выступает само сознание (восприятие и размышление). Но это не значит, что оно не существует никак. Чистое самосознание есть не реальность, но идеальное условие организации восприятий и организации размышлений. В таком чистом виде самосознание называется И. Кантом трансцендентальной апперцепцией.
4. Чтобы понять иронию И.-Г. Фихте с вафельницей, надо учесть, что и трансцендентальная апперцепция, чистое самосознание, есть условие организации опыта, то есть связи вещи самой по себе и человеческого её восприятия. То есть И. Кант, как ни укрывается от вещей, как ни кормит читателя плодами чистого самосознания, ориентируется сам и ориентирует своего читателя на вещи, на организацию опыта, в котором вещи воспринимаются. Можно даже сказать, что ноумен вафельной доски вышел из опытно-конструкторского производства, закреплённого за ленинской теорией отражения.
Вот почему И.-Г. Фихте называл И. Канта Fierdreiteilkopf, тремя четвертями головы, четвёртую четверть почётно занимала Ding an sich, загадочная, как русская душа, непонятая, как беспризорная собачонка, не воспринимаемая как таковая остальными тремя башковитыми четвертями.
5. А что же предлагал И.-Г. Фихте вместо вафельной доски кантианства, вместо трансцендентальной апперцепции? Чистое самосознание, символически обозначаемое как Я = Я (Ich = Ich).
Для И.-Г. Фихте нет никаких вещей самих по себе. Всё, что мы о них знаем или можем узнать в будущем, дано нам сейчас или будет дано потом через восприятие и посредством восприятия. Даже додумывание восприятия до вещи самой по себе, как это представлено у И. Канта и кантианцев, пребывает в восприятии и ни к какой вещи самой по себе не приходит.
В этом, кстати, и убийственная критика (1) подсознательного и даже (2) бессознательного старого и нового фрейдизма, они ((1) и (2)) ведь тоже выступают якобы в качестве вещей самих по себе, никак не осознаваемых, но манипуляциями и фокусничеством фрейдистов появляющихся на свет Божий. Трудоёмкость вызволения подсознательного и бессознательного свидетельствует и о высочайшей квалификации консервного ножа и о требуемых им высочайших гонорарах за подобное «решение психологических проблем».
6. Живая жизнь сознания — в непосредственном восприятии. К нему не нужно додумывать ни вещь саму по себе с одного конца, ни трансцендентальную апперцепцию с другого. И различать надо не вещь саму по себе и её восприятие, а (1) восприятие вещи или другого человека и (2) восприятие себя. В первом случае воспринимающий человек, несомненно, различает (1) себя, воспринимающего, и (2) воспринятое (другой человек или вещь). А в случае восприятия себя (1) субъект и (2) объект восприятия совпадают, Я = Я, Ich = Ich. Что означает, ни много ни мало, воспринятую, познанную вещь саму по себе, вещь, в которой сущность и явление, ноумен и феномен, тождественны.
А если взять не эмпирическое индивидуальное Я, а Я трансцендентальное, то есть Я чистое от всякого индивидуального содержания, то на таком несомненном основании можно и нужно успешно организовывать опыт всех эмпирических восприятий вещей или других людей.
7. Выводя же последовательно из тождества Я = Я все прочие определения сознания и самосознания И.-Г. Фихте возвращается вновь к Я, так что система сознания и самосознания оказывается замкнутой и завершённой, символом которой является складной нож, клинок которого и лезвие легко прячутся в теле ножа, как самосознание в теле человека.
8. Те, кто не осознал этого простого тождества Я = Я, «ревностно искали этот складной нож и не нашли ни одного и теперь заключают, что те, которые будто бы его видели, на самом деле обманывались». Можно было бы сказать не «на самом деле обманывались», а «на самом деле не существуют». Но такое усиление вердикта, вынесенного ложным свидетелям складного ножа, было бы со стороны И.-Г. Фихте пусть и усилением конкретного судебного решения, но таковое решение возможно лишь в среде общего смягчения полемической непримиримости, дружеским шагом навстречу позиции кантианцев. Это было бы попыткой с фихтевской методологической позиции интерпретации затруднений кантианцев. Не воспринимающих чистого замкнутого на себя самосознания не существует? Что ж, таков ваш опыт! Зачем помогать кантианцам? Вы, кантианцы, видите и знаете этих людей, они существуют, их можно потрогать, а вот они не видят и не знают такого простого равенства, как Я = Я, сколько ни думают о себе, о людях, о государстве, о мире… Вот теперь с ними, кантианцы, и живите. Живите!
2022.02.21.