Как это было
Когда я первый раз поехал за пчёлами, я плохо представлял себе всю эту процедуру. А дело было так. Я вместе с директором Неженской школы уговорил совхозное руководство приобрести небольшую пасеку специально для работы на ней школьников. В этом я усматривал как общественные интересы, так и свои: я получал доступ к получению бесценного опыта работы с пчёлами. Имея тогда ещё сравнительно небольшие познания в этой области, но безумное желание общаться с крылатами труженицами, я пошёл на то, чтобы уговорить моего учителя, Александра Михайловича, устроиться работать пчеловодом именно на этой пасеки. А ему, собственно говоря, и деваться было некуда. Только что закончился срок его принудительных работ в лесхозе (Михалыч был осуждён за то, что не продал прокурору области колхозные отводки – грязная история), пасеку его разграбили – чудом остались только две семьи из шестидесяти - и он был вольным казаком, правда, морально подавленным. Но что стоило ради благого дела (ради пчёл!!!) Михалычу метнуться из одного конца области в другой?
И когда все приготовления к пасечным работам были закончены, - совхоз приобрёл улья, пчелоприцеп, - осталось приобрести только пчёл, - образовалась ничем не оправданная пауза. Пчелоконтора, через которую совхоз хотел приобрести пасеку, не давала добро, - считала, что пчёлы будут куплены на неминуемую погибель. Мол, дети есть дети - заиграют. Да и зоотехника в районе не было, чтобы контролировать нашу работу. Пришлось мне изрядно пообивать пороги различных «инстанций», чтобы продавить идею создания школьной пасеки. Началась череда нужных звонков от Ивана Ивановича и от Павла Петровича, хождение на поклон к влиятельным людям и заверение в крайней необходимости создания живого уголка природы, как оплота трудового и патриотического воспитания. Выслушав мои страстные доводы, старшие товарищи широко распахивали на меня глаза и готовы были хоть сию минуту оставить свои должности и идти в ученики к Михалычу.
И вот, когда мой главный наставник отлучился по каким-то неотложным делам, меня вызвал директор совхоза и объявил, что Михалыч, или кто там у вас, едет за пчёлами либо завтра, либо никогда. Вот уже и машину выделили. Я позвонил в пчелоконтору и спросил, нельзя ли приехать за пчёлами на несколько дней позже. «Вам нужны пчёлы или не нужны?» – услышал я в трубке грозный голос. Очевидно, директора этой конторы доконали-таки звонками, и он решил наступить на горло своей песни – принять посильное участие в создании школьной пасеки и в последующей её гибели.
Я заметался. Нужно ехать туда, куда я ни разу не ездил – на юг Ставропольского края, в Черкесск. Но у меня не было даже пакетов, куда пересаживать пчёл. Но куда-то же их надо было сажать? И как вообще это делается?
Я решил загрузить ЗИЛ 131 двенадцатирамочными ульями, приобретёнными для пасеки, и упаковать туда наших будущих питомцев. На следующие утро мы были уже на пути к намеченной цели. Как выбирать пчёл, как их пересаживать и расклинивать рамки я и понятия не имел. Было одно безумное намерение привезти, наконец, этих «необычных пернатых» и смотреть, как они приносят в улей свежий пахучий нектар, как они кружатся около летка и гроздями висят на медовых рамках.
Пчелоконтора Черкесска продавала пчёл по заранее поступающим заявкам. Среди этих заявок числился и совхоз «Прогресс». Около конторы толпились зоотехники и совхозные пчеловоды, если не со всей России, то где-то около того. Я ожидал, что когда дойдёт до меня очередь, мы вместе с работником конторы поедем туда, где находятся пакеты с пчелами. Моя задача их пересадить, - ровно сорок пять отводков по шесть рамок, - и мотать восвояси. Но дело обстояло несколько иначе.
Мне надлежало ехать по адресам людей, которые продавали пчёл конторе и там, на месте разбираться, что к чему. Мало того, что эти люди жили далеко не в центре города, так ещё и пасеки их были разбросаны по горам. Проблемы появлялись по мере их решения. Едем по адресу на ЗИЛе, а там знак – грузовым машинам «низзя». Что делать? Конечно же, ехать. Заезжаем в какие-то узкие улочки. ЗИЛ 131, как корова, не может ни вперёд, ни назад. Что делать?
Конечно же, вставать на дыбы и переть напролом! В общем, до места, где продавались пчёлы, - несколько домов, ближе подъехать нет никаких «возможностев». Следовательно, нужно было снимать даданы с кузова, тащить их во двор к хозяину, ставить перед летками, покупаемых ульев, пересаживать пчёл и ждать, когда начнёт смеркаться. Но мне-то нужно объехать ещё три точки! А тут ещё шофёр заартачился. Я, говорит, не подряжался выполнять гужевую работу. Что делать?
Конечно же, сулить водиле золотые горы, молочные реки и кисельные берега. На расслабление ушло полчаса. И вдруг хозяин пчёл заявляет, что он вообще-то не знает каких пчёл ему продавать, - не определил ещё, и вообще, сын, дескать, говорит, папа, мол, не продавай пчёл, они в хозяйстве не лишние. Надо, мол, посоветоваться. Меня начало выламывать изнутри. Я представления не имел, что говорить и как себя вести. «Ну, вы пока советуйтесь, а мы улья будем сгружать у вашей калитки, - говорю я, - переночевать-то у вас, надеюсь, найдётся где? Спешить нам некогда, пчеловодов тут - море – что-нибудь подберём и выберем». Дед как-то странно на меня покосился. Через пять минут я уже перебирал рамки в его ульях – искал маток. Потом вдруг выяснилось, что он не только пчёл, но и улья готов продать. Чего ими делать? – Лишь место будут занимать. Взять пчёл в их собственных ульях, да причём за бесценок давало возможность сэкономить время.
Оставив до следующего утра семьи, мы оперативно выдвинулись к следующему пчеловоду. На этот раз уже я сам предложил продать пчёл вместе с ульями. Причём, я сказал это так, будто делал пчеловоду одолжение. Как не странно, но и здесь пчеловод согласился отдать улья по бросовой цене. Таким образом, за один день я объехал все точки, даже в горах побывал. На следующее утро я должен был просто подъехать к хозяевам и погрузить улья с пчёлами, затем подъехать к пчелоконторе и получить сопроводительные документы. Только вот улья – а это были лежаки - с этими самыми пчёлами пришлось громоздить на сорок пять пустых даданов, а потом оплетать со всех сторон верёвкой. Здесь во времени я, конечно, здорово проиграл. Короче говоря, мы управились только к обеду.
Подъехали к пчелоконторе, поставили ЗИЛ под цветущим каштаном и пошли заниматься документацией. Директор всей этой богодельни выпучил на меня глаза, когда узнал, что я не пчеловод. После разбирательств и бумажной волокиты я вышел на свободу к своим пчёлкам и что же я увидел?
Толпа пчеловодов стоит возле нашей машины, и смеётся от счастья – над моими ульями рой пчёл. Оказывается, все улья были дырявыми. Пчёлы уже давно опыляли каштан и активно несли обножку, стараясь протиснуться в имевшиеся щели и дырки. Маски были окончательно сброшены. Мало того, что я по часу искал каждую матку, не дал указание хозяевам пасек закрыть с самого раннего утра летки, так я ещё не проверил улья на предмет их целостности и не законопатил щели. Какой же я, ядрёна вошь, пчеловод?!
Каждую секунду улья покидали пчёлы, за которые были заплачены деньги и деньги таяли на глазах. Меня охватила паника. Я сел в машину. «Гони, родимый!» Когда мы выехали из города, я заметил, что при скорости 60 км в час, пчёлки, обдуваемые встречным ветром, не спешат вылетать из своих щелей. Я начал запальчиво объяснять шофёру, как нужно ехать и как ехать нежелательно. Он меня, конечно же, послал на три буквы.
Что поделать – не пчеловод! А когда он решил остановиться на привал, то тут уж было не понять, кто кого посылал и на сколько букв. Я ему: «Толик, не канючь!». А он - за гаечный за ключ. В общем, как в той песне.
Привалиться я ему так и не дал, иначе всех пчёл бы растеряли.
Михалыч встречал нас далеко на подступах к родному совхозу. Он всё это время неусыпно бдил. Ходил как медведь в клетке, взад-вперёд, заложив руки за спину – переживал. Когда он увидел, как из ульев вылетают одна за другой пчёлы, сердце у него отлегло – что-то внутри их, стало быть, осталось.
Оказывается, он думал, что я закупорю летки, и пчёлы элементарно задушатся. Я действительно их закупорил, но благодаря тому, что мне подсунули в основном открытый расплод, и молодая пчела не выходила, а улья изобиловали щелями, то пчела не запарилась. Пчёл мы сразу же отвезли в лесополосу, где цвели жимолость и черноклён. Через несколько дней мы сделали прокачку, и я впервые попробовал мёд с жимолости. Больше мне такого мёда откачать не удалось. А те улья, лежаки из Черкесска, и по сей день стоят на моей пасеке. А в некоторых из них даже пчёл можно найти.