После ноябрьских погромов 1938 года Геринг хотел заставить немецких евреев надеть «униформу», чтобы заклеймить их. Вместо этого Гейдрих порекомендовал «значок» и тут же предоставил ему черновики.
Не так уж много нужно, чтобы исключить человека из общества. Вы просто должны "отметить" его. Любой, кто вынужден носить дискриминационный знак, беззащитен перед насмешками и ненавистью многих собратьев. Конечно, об этом знал и глава гестапо Рейнхард Гейдрих. 12 ноября 1938 года он приступил к обязательной идентификации всех немецких евреев.
Уже давно Гейдриху было известно, что его недобросовестная администрация в сотрудничестве со многими другими органами гитлеровской Германии могла преследовать и лишать прав евреев. Но формально правильного порядка маркировки, то есть повсеместно видимой стигмы преследуемых в повседневной жизни, еще не было.
Это то, что радикальный антисемит Гейдрих хотел изменить - и тем самым одновременно закрепить юрисдикцию гестапо по еврейским вопросам. В беспорядках во время только что закончившихся ноябрьских погромов его беспокоила не гибель предположительно более 400 человек, не бессмысленное уничтожение многомиллиардных ценностей, даже не массовое разграбление еврейских магазинов.
Нет, Гейдриха раздражало то, что Гитлер передал функции по организации антиеврейских терактов на подразделения пропагандистских бюро НСДАП, т.е. де-факто министру пропаганды Йозефу Геббельсу. Гестапо пришлось сдерживаться и ему разрешили организовать депортацию только 30 000 евреев в концлагеря.
Гестапо было только исполнительной властью.
Гейдрих видел поражение в решении Гитлера как для Геббельса, так и для гестапо. Точно так же его беспокоило то, что Герман Геринг в качестве „уполномоченного по четырехлетнему плану“ пригласил 12 ноября 1938 года на конференцию важнейших министерств в Министерство авиации рейха. Таким образом, гестапо и, следовательно, СС, как исполнительный орган по „еврейским вопросам“, были не руководящим, а всего лишь исполнительным органом.
Именно поэтому властолюбивый 34-летний нацист попытался перехватить инициативу, по крайней мере, после ноябрьских погромов. Его коллега Адольф Эйхман, также сидевший за столом на конференции, уже организовал в Вене «эмиграционный центр» для евреев Австрии. Теперь Гейдрих предложил применить эту модель ко всему рейху.
Однако в то же время Гейдрих обуздал ожидания других чиновников министерства. По его словам: "Пройдет не менее восьми-десяти лет, прежде чем будут достигнуты заметные результаты. Мы не можем вывезти больше восьми тысяч, десять тысяч евреев в год самое большее. Евреи останутся без работы".
«Мы переживаем пролетаризацию оставшихся евреев, — зафиксировали его слова в протоколе: — Поэтому я должен принять такие меры в Германии, чтобы, с одной стороны, изолировали еврея, чтобы он не входил в нормальный круг общения. С другой стороны, однако, я должен создать условия, которые ограничивают евреев, а не позволяют им работать, например, юристами, врачами, парикмахерами и так далее».
«Кратко выскажи несколько предложений»
Разумеется, Гейдрих тут же предложил собравшимся представителям министерства решение — ведь он хотел, чтобы его воспринимали как инициатора: «Для изоляции я хотел бы кратко высказать несколько предложений с чисто полицейской точки зрения, которые тоже имеют значение. Ценность моих предложений из-за их психологического влияния на общественное мнение».
После этого вступления, которое, согласно записи, не было прервано никем из его слушателей, Гейдрих перешел к сути своих предложений: «Например, личная идентификация еврея. Иначе говоря: каждый еврей на уровне закона должен носить определенный значок. Это возможность, которая упрощает многие другие вещи».
Герману Герингу спонтанно понравилась эта идея — он крикнул Гейдриху: «Униформа!» Вероятно, он инстинктивно подумал об остроконечной «еврейской шляпе», которая была навязана евреям во многих европейских общинах с 12 века. Это было обычным явлением более 400 лет, иногда дополняясь желтыми пятнами на одежде, желтой повязкой на руке или подобными стигматами.
Высказывание Геринга не обескуражило Гейдриха. Он коротко ответил ему: «Значок. Его следует применять к немецким евреям, но не к евреям с иностранным гражданством».
Власть была хорошо подготовлена
Кроме того, глава гестапо надеялся на «положительный» эффект с точки зрения национал-социализма: «Это могло бы остановить ущерб, наносимый иностранными евреями, внешний вид которых не отличается от отечественных евреев». Потому что многие люди с еврейскими фамилиями стали мишенями во время только что закончившихся беспорядков, хотя и имели заграничные паспорта, что, помимо негатива мировой прессы, вызвало дипломатические трудности.
По-видимому, по этому предложению на совещании в министерстве авиации рейха был достигнут консенсус. Потому что Геринг перешел к следующей теме: „Но, дорогой Гейдрих, вас не будет беспокоить то, что увидите гетто во всех немецких городах. Однако, они должны быть созданы“
Это, конечно, была тема, которой Гейдрих пока не хотел заниматься. Он считал это «невыполнимым для полиции». Такие гетто нельзя было контролировать. На самом деле гестапо никогда не устраивало гетто для евреев в немецких городах, их оно создавало в оккупированных польских, советских и других городах.
Молчаливое одобрение на конференции в министерстве Геринга заставило Гейдриха почувствовать поддержку. Во всяком случае, через два дня он заказал проект „еврейских знаков“. Видимо, офицеры гестапо не были этому удивлены, а были прекрасно подготовлены, потому что в тот же день вышло письмо с пятью вариантами знаков в чистовом виде.
Согласно тексту, сопровождающему письмо, один из них представлял собой «еврейскую шестиконечную звезду голубого цвета, края которой окаймлены черным цветом. Слово «Иуда» должно быть написано крест-накрест в середине шестиконечной звезды желтого цвета с черной каймой. Значок будет изготовлен методом высечки, а краска будет нанесена распылением».
По десять центов каждый
Другие конструкции предусматривали круглые синие металлические таблички с напечатанными либо звездой Давида, либо буквой «J» в различных вариантах написания. Рисунки были подробными; однако, согласно письму, «переговоры еще не велись» о вероятной себестоимости продукции.
Однако предложение гестапо маркировать евреев поначалу не было реализовано — по-видимому, из-за опасений по поводу ожидаемой реакции из-за рубежа. После начала войны в 1939 году такое соображение уже не играло роли: сначала эсэсовцы заставляли польских евреев носить клеймо — желтый кусок ткани с черной звездой Давида и напечатанной буквой «J» или словом «еврей».
По настоянию еще более радикального антисемита Йозефа Геббельса Гитлер приказал всем евреям в Германском рейхе с 19 сентября 1941 года носить этот знак. Им пришлось на собственные деньги купить лоскуты ткани, которые нужно было прочно пришить к одежде, по десять пфеннигов за штуку.
Отныне оставшихся “официальных" евреев было легко идентифицировать в любое время, как стигматизированные, как бесправные люди. Теперь дискриминации не было предела. Выжившие поведали страшные описания того, как их тогда терзали. Убитые уже не могли сообщить о мучениях и маркировке.