Как ни странно, Савву Ямщикова привёз ко мне в Тарусу Борис Мессерер, - в те доперестроечные времена размежевания в художественной среде ещё не было. Но с Борей, несмотря на множество тарусских посиделок, я общего языка так и не нашёл - в отличие от Беллы Ахмадулиной; это вообще были разные люди, и об одном поистине мемуарном случае постараюсь как-нибудь рассказать. Если не забуду, а если кто напомнит, скажу спасибо. Но с Борей не сложилось, недавно встретил его в очереди в Сбербанке - не один, выглядит неплохо, но ходит ещё неважно - перекинулись несколькими дежурными фразами и каждый - по своим делам.
А с Саввой мы задружились крепко. Всего не расскажешь, но о посиделках у него в Доме Полибина - это вообще разговор особый. Старомосковский деревянный дом, чудом сохранившийся в самом центре Москвы рядом с громадой Военной Академии имени Фрунзе, Савва Ямщиков отбил для устройства реставрационной мастерской. У дома этого была особенность: подвальное помещение с отопительной печью, которая зимой согревала несколько комнат, и Савва превратил этот подвал в уютную гостиную. В ней он периодически устраивал трезвые обеды для девяти друзей - по четверо друг против друга за длинным столом, Савва в торце, у печки, в которую он подбрасывал полешки, лежавшие горкой за его спиной. Девять человек - потому что больше в эту подвальную "горенку" не вмещалось. Я всегда там видел гениального танцовщика Владимира Васильева, Валентина Распутина и, конечно, Валентина Курбатова. Курбатов и был закопёрщиком этих "заседаний", они проходили в те дни, когда он наезжал в Москву. Подробно о них говорить не буду, потому что рассказал о них в первой части трилогии "Немой набат" - хорошо легли в сюжет. Эта первая книга, кстати, вышла, когда Курбатов был ещё жив, и я сразу отослал книгу во Псков. Недели через две Валентин звонит: "Я твою книгу буду на груди носить вместо ордена, живьём в художественную прозу пропал, а!" Ну, кто с Валентином общался, знает, что он был человеком смешливым. Как-то сказал мне, что готовится к 80-летнему юбилею. Я говорю: а я уже. Он: ничего, догоню! В середине нулевых я дал Савве рукопись своего романа "Из России с любовью". Он прочитал и говорит: "Достоин прочтения Курбатовым". Отдал ему рукопись и познакомил нас. Они были друзьями ближайшими. А Курбатов поспособствовал изданию романа, потом о романе была дискуссия в двух номерах Литгазеты (спасибо Полякову) и сильнее всего топталась на нём старшая Латынина.
А посиделки у Ямщикова были замечательные. Действительно, дружеские общения, позволявшие душу отвести. После них я на своей "копейке" отвозил Валентина Распутина домой - на Сивцев Вражке мы жили через дом, ему дали квартиру в цэковском доме, он говорил, то ли в одном подъезде с Арбатовым, то ли в соседнем, не помню. А я живу в надстройке церковного дома конца 19 века, и в подъезде у нас нет консьержки, что позволило в 96-м году, когда перед нашими президентскими выборами приезжал Клинтон, обмануть ФСБ. Об этой истории - встрече двух ближайших советников Клинтона с двумя ближайшими советниками Зюганова, расскажу как-нибудь потом.
С Саввой Ямщиковым у нас было несколько очень глубоких разговоров наедине, которые я сохранил не только в памяти, но и в сердце - как подарок судьбы. Видимо, и для Саввы они были интересны. Потому что на подаренной мне книге "Давайте одумаемся" он написал дарственную надпись: "Анатолию Салуцкому - с почтением. 30.03.2005". А через год на "Возврату не подлежит" снова - "Анатолию Салуцкому - единомышленнику, с почтением. 11.09. 2006". А заслужить от Саввы Ямщикова два "почтения" - это дорогого стоит.