Выходя на ежедневный променад вдоль набережной городского пруда, Иван Константинович Анфиногенов часто бывал задумчив. Во время прогулок он морщил лоб, приглаживал седую окладистую бороду и густые усы, и так глубоко уходил в размышления, что даже не слышал, когда мещане желали ему здравия или выражали своё почтение. Нет, не подумайте, Иван Константинович вовсе не был надменен, просто терзала его трудность, которую он никоим образом не мог разрешить. Более тридцати лет подряд избирался он гласным екатеринбургской Думы, успел побывать и городским Головой, много доброго сделал на благо родного Екатеринбурга, а вот тут попал впросак.
Всё началось в тот день, когда пришла ему в голову большая идея (будь она неладна) – построить на въезде в Екатеринбург роскошное, даже помпезное здание вокзала. Такое, чтобы приезжие восхищались им, рассказывали о нём знакомым, тем самым превознося величие и красоту управляемого им города. Идею благосклонно приняли на самом верху, но затем абсолютно всё в этом прожекте пошло вкривь и вкось, совершенно не так, как себе представлял Анфиногенов.
Сначала министр путей сообщения, эта бесцветная личность Шафустов, напрочь зарубил его идею о строительстве нового здания на восточной окраине города, прямо за одноимённой улицей Восточной. В своей резолюции министр написал, что места тут болотистые, с дремучим лесом, в котором водятся лишь волки и медведи, а потому и сооружать для них вокзал нет никакой надобности. Что бы он понимал в развитии их города, столичный гусь! В конце концов, Шафустов стройку одобрил, но только на прежнем месте, рядом со старым зданием.
Получив разрешение, городские власти довольно быстро собрали целых четыре мильона рублей, в мае седьмого года провели очень пышный торжественный молебен, засучили рукава… и на этом порыв угас. Строительные бригады постоянно менялись: кладчики кирпича не приходили на работу, некоторые, получив аванс, запивали, другие промышляли кражей материала. Как-то утром не обнаружили ни носилок, ни бочек для перемешивания раствора, даже лопаты исчезли, словно корова языком слизала. Так и не нашли пропажу, пришлось заново покупать.
И так все благие идеи превращались в ничто. Вот, решили в вокзальных залах установить вентиляционные каналы, дабы освежали помещения воздухом – так какой-то остолоп в них мусора накидал, пришлось плитку заново вскрывать, чтобы обнаружить проблему. Для подъема багажа купили дорогущий заграничный лифт, а потом выяснилось, что электричество к нему подвести нет никакой возможности. Так что багаж всё ж придётся таскать по старинке, на хребте. Осенью залили перрон асфальтом, а весной, как снег сошёл, увидели, что он весь треснул. В общем, всё шло через одно место.
Только летом 1914 года, когда строительство закончили, отслужили праздничный молебен, да разбили об паровоз бутылку шампанского, Иван Константинович выдохнул, разгладил морщины, прочитал про себя молитву и решил, что более никогда в жизни не возьмётся за подобные прожекты. Ни-ко-гда!
