В речи на похоронах Михаила Врубеля Александр Блок сказал, кажется, главное: живописец «стремился иллюстрировать душу, будить ее от мелочей будничного величавыми образами». «Вестником иных миров» назвал тогда поэт художника. А главные черты характера Михаила Александровича точно определил искусствовед Сергей Маковский: «Врубель, страдалец порывистый и нежный, гордый до ребячества, страстный до безволия и разгула, гениальный до болезни»...
Текст: Арина Абросимова, фото: Александр Бурый
Многогранное творчество Врубеля представлено на выставке в Новой Третьяковке. В экспозиции около 300 работ из 9 российских и зарубежных музеев, а также из частных собраний. Более 100 работ прибыло в Москву из Государственного Русского музея (ГРМ). О таком объединении разрозненного наследия Врубеля можно было только мечтать. В одном пространстве встретились находящиеся в разных коллекциях графические циклы «Раковины» и «Бессонница», воссоединены фрагменты разрезанных художником произведений, в том числе композиция «Пророк и Серафим», верхняя часть которой находится в собрании Государственной Третьяковской галереи (ГТГ), а нижняя – в ГРМ.
Но самое ценное – первая в истории встреча трех великих «Демонов» Врубеля: «Сидящего» (ГТГ), «Летящего» (ГРМ) и «Поверженного» (ГТГ). Знаменитый триптих никогда не представал перед зрителями единым целым, даже сам художник ни разу не видел эти полотна вместе.
НАЧАЛО
В 1856 году, когда в Германии вышло первое полное издание запрещенного в России лермонтовского «Демона», в далеком Омске родился мальчик, большая часть жизни которого пройдет в попытках разгадать тайну этого удивительного образа. Он станет великим художником, но большинство признает это только после его смерти. Он переживет много личных трагедий, будет терпеть нужду и насмешки, ослепнет и сойдет с ума, но до последнего вздоха останется верен своему девизу: «Истина в красоте»...
Штабс-капитан Отдельного Сибирского корпуса Александр Михайлович Врубель родился в Астрахани, окончил кадетский корпус, успел отличиться в Кавказской кампании и Крымской войне, вернулся в родной город и женился на дочери местного губернатора Анне Григорьевне Басаргиной. Вскоре молодые перебрались в Омск – место новой службы Врубеля. В семье родились четверо детей, но выжили только старшие – Анна и Михаил. Мать скончалась от чахотки, когда Мише было всего 3 года. Отца перевели служить сначала в Астрахань, затем в Харьков. В это время 4-летний Миша учится читать и, по воспоминаниям сестры, часами рассматривает иллюстрации в подшивке журнала «Живописное обозрение» и в старинных книгах семейной библиотеки, доставшейся Александру Михайловичу от деда. Тогда же мальчик начинает рисовать бытовые комические сценки, главными героями которых были домочадцы.
В 1863 году число домочадцев увеличилось – отец снова женился. Елизавета Христиановна Вессель постаралась заменить маленьким Врубелям мать, следила за их питанием и манерами, привила им любовь к музыке. Она не делала различий между детьми мужа от первого брака и своими собственными, появившимися позже. Спустя много лет Анна и Михаил в письмах будут вспоминать заботы Елизаветы Христиановны, которую они в детстве с долей иронии называли «чудная Мадринька – перл матерей».
Некоторое время семья живет в Петербурге. Александр Михайлович, заметивший способности сына, водит Мишу на занятия в Рисовальную школу при Обществе поощрения художников. Отец вообще относился к увлечениям детей с вниманием, старался развивать их кругозор, водил на выставки, выписывал детские познавательные журналы.
В 1865-м Александра Михайловича назначили командиром Саратовского губернского гарнизона. Семья перебралась в Саратов, где отец нанял для сына преподавателя рисования из местной гимназии. А вскоре произошел удивительный случай. «В Саратов была привезена однажды, по всей вероятности, для католической церкви копия с фрески Микеланджело «Страшный суд», – пишет Анна Врубель. – Отец, узнав об этом, повел брата смотреть ее. Брат усиленно просил повторить осмотр ее и, возвратясь, воспроизвел ее наизусть во всех характерных подробностях». О качестве рисунка судить мы не можем, поскольку он не сохранился. Но факт сам по себе, конечно, поразительный.
В Саратове у Миши появилось еще одно увлечение: спектакли в местном театре будят в нем любовь к инсценировкам. «Игры наши были всегда в высшей степени романтичны и носили на себе яркий отпечаток влияния тогдашней ходовой детской литературы – Купера, Майн-Рида и т.п., но много, разумеется, было в них и нашей, точнее, Мишиной выдумки – его фантазия была неистощима, – вспоминала подруга детства Врубеля Вера Мордовцева. – Премьером, героем всех этих приключений на суше и на море, конечно, всегда был Миша. Как сейчас вижу его в главных ролях, вижу его прелестное, оживленное, горящее вдохновением игры, личико. <...> Помню еще одну характерную черточку: если случалось Мише когда-нибудь изображать несимпатичные роли <…>, то в Мишиной передаче они теряли свою несимпатичность».
Через два года отец стал слушателем Военно-юридической академии в Петербурге, куда переезжает вся семья. Михаил поступает в Аларчинскую классическую гимназию, увлекается естествознанием и снова посещает занятия в Рисовальной школе. Но в 1870 году Александр Михайлович получает новое назначение, и Врубели переезжают в Одессу, оставив в Петербурге Анну, которая учится на Аларчинских педагогических женских курсах. Михаил продолжает образование в знаменитой Ришельевской гимназии и в Одесской рисовальной школе при Обществе изящных искусств. Он увлечен историей, латынью и точными науками. По-прежнему обожает театр и музыку, зачитывается Пушкиным, Лермонтовым, Гоголем, читает в оригинале Гомера, Овидия, Данте, Шекспира, Бодлера, Канта и Гёте. В 1874 году, окончив гимназию с золотой медалью, Михаил поступает на юридический факультет Петербургского университета. А отец, получив очередное назначение, перебирается с семьей в Вильно.
В Петербурге Врубель живет у брата мачехи – филолога и теоретика педагогики Николая Весселя. Учится в университете и продолжает рисовать «на темы из литературы, как современной, так и классической», вспоминала Анна Врубель. Работа над литературными образами привлекала Врубеля всегда. И когда в 1891 году известный издатель Петр Кончаловский объявит о подготовке издательством Кушнарева юбилейного двухтомника Лермонтова, а позднее – Пушкина, то именно иллюстрации Врубеля к поэме «Демон» и роману «Герой нашего времени» окажутся наиболее близки духу произведений.
На последнем курсе университета Михаил делает зарисовки с картин в Эрмитаже, где знакомится со студентами Академии художеств Николаем Бруни и Василием Савинским, ходит с ними в академические вечерние рисовальные классы. Семья к этому увлечению студента юрфака относится как к любительству.
КАК ДЕНДИ ЛОНДОНСКИЙ…
Поначалу с деньгами у студента было туго, его несколько раз формально исключали из университета за неуплату за обучение. Небольшие суммы Михаилу присылал отец. Как могла помогала и сестра Нюта, уже работавшая учительницей в Оренбурге. Этого не хватало, и Врубелю пришлось подрабатывать репетиторством. Очаровательный и прекрасно образованный молодой человек легко завоевывал сердца своих подопечных и их родителей. Скажем, первую половину лета 1875 года он путешествовал с семьей одного из своих учеников по Франции, Швейцарии, Германии, а вторую – жил под Смоленском, в родовом имении композитора Михаила Глинки, обучая двух сыновей сенатора Бера. За Врубелем закрепилась слава хорошего репетитора, способного быстро подтянуть ученика по столь непростому предмету, как латынь. Так он оказался в доме сахарозаводчика Александра Папмеля: сокурснику Врубеля Володе Папмелю понадобились дополнительные занятия по латыни. В этой семье Михаил прожил пять лет. «У Папмелей Врубель жил, как родной: зимою ездил с ними в оперу, летом переселялся со всеми на дачу в Петергоф. Папмели ни в чем себе не отказывали, и все у них было не похоже на строгий и скромный уклад в семье самого Врубеля», – пишет первый биограф художника, Александр Иванов. Полное довольствие и хороший оклад, дружеское общение, поездки за границу. Папмели ценили его яркую индивидуальность, юмор, рисовальные способности и эрудицию. Михаил стал одеваться как денди, что обходилось недешево.
В доме Папмелей Врубель познакомился с дядей Володи – «сахарным королем», миллионером Леопольдом Кёнигом. Именно он стал первым заказчиком Врубеля, предложив 200 рублей за любую его работу. Позже меценатами Врубеля станут Савва Мамонтов, княгиня Мария Тенишева, Михаил Морозов, Владимир фон Мекк. Правда, не все из них входили в положение бедного художника. Скажем, Михаил Морозов первым начал активно скупать врубелевские холсты, и в начале 1900-х у него скопилось восемь работ художника: триптих «Суд Париса», «Фауст и Маргарита в саду», второй вариант «Сирени», «Гадалка» и несколько пейзажей. За «Царевну-Лебедь» Врубель просил 500 рублей, Морозов опустил цену до 300. И тогда Михаил Александрович повторил ее дважды, чтобы у Морозова не оказался единственный экземпляр. Зато молодой миллионер Владимир фон Мекк стал близким другом семьи художника, поддержавшим ее в самые трудные годы…
Летом 1880-го Михаил защитил диплом юрфака и, отбыв воинскую повинность, получил чин бомбардира запаса. Работать по специальности он не собирался, по большому счету, образование юриста он получил из уважения к отцу. Осенью того же года 24-летний Врубель поступил в Академию художеств. На вступительных экзаменах он познакомился с 16-летним Валентином Серовым. Несмотря на разницу в возрасте, художники дружили всю жизнь.
В академии определяющими для Врубеля стали уроки легендарного Павла Петровича Чистякова. «Чистяковцами» были Суриков, Репин, Виктор Васнецов, Борисов-Мусатов, Поленов, Рябушкин. Его метод рисунка состоял в том, чтобы в натуре видеть не контуры и не цветовые пятна, а «формы», расчленять предмет на планы и устанавливать логическую взаимосвязь отдельных деталей. Чистяков заявлял: «…главнейшим недостатком должно признать почти повсеместное копирование с оригиналов, причем ученики работают бессознательно, часто с дурных образцов и часто почти без пользы тратят слишком много времени на отделку рисунка в ущерб существенному изучению». Еще одной школой стали воскресные «акварельные утра» на дому у Ильи Ефимовича Репина, на которые ходил Врубель.
И Репин, и Чистяков высоко оценили талант Врубеля. Репин посоветовал Михаилу сделать работу вне курса академии, на свой вкус. Летом 1883-го Михаил рисует пером в стиле мастеров Возрождения «Обручение Марии с Иосифом», получив за рисунок серебряную медаль второго достоинства. В годы учебы в академии Врубель пишет акварели «Натурщица в обстановке Ренессанса», «Пирующие римляне», «Гамлет и Офелия». Натюрморты, портреты, интерьеры и пейзажи, эскизы театральных костюмов и декораций, многофигурные композиции, впоследствии исполненные Врубелем в сложной технике акварели, бесподобны: живой трепет неуловимых линий и цветовых переходов, тончайшая изысканность формы и тающая красота…
Весной 1884 года к Чистякову обратился историк искусства и археолог Адриан Викторович Прахов, которому была поручена реставрация киевского храма Святителей Кирилла и Афанасия Александрийских (Кирилловская церковь) и Софийского собора. Прахову нужны были талантливые, но неизвестные живописцы, дабы не увеличивать смету расходов. Чистяков рекомендовал Врубеля. Михаил согласился и после завершения учебного года, летом 1884-го, отправился в Киев. Здесь он будет жить и работать до середины 1889 года, забросив учебу и не получив в итоге диплом Академии художеств. Впрочем, его это не заботило: с одной стороны, его тяготили академические уроки, его дальнейшее творчество – отрицание академического канона. С другой – в Киеве его ждал огромный фронт работ: за пять лет Врубель подготовил прорисовку 150 фигур для реставрационных работ и расписал Кирилловскую церковь, написал для нее иконы, занимался реставрацией ангела в куполе Софийского собора и подготовил эскизы для росписи нового, Владимирского собора.
ОПЫТЫ ЛЮБВИ
Первым романтическим и безответным увлечением молодого Врубеля стала Мария Симонович – юная кузина Серова, позировавшая для его «Девушки, освещенной солнцем». Правда, эта неудача не стала для Михаила эмоциональным потрясением. Он как-то сказал: «Искусство – вот наша религия; а впрочем, кто знает, может, еще придется умилиться».
В Киеве сердцем художника завладела властная и эксцентричная Эмилия Львовна, жена Адриана Викторовича и мать троих детей. Художники, работавшие в киевских церквях вместе с Праховым (Нестеров, Васнецов, Врубель, братья Сведомские), после трудового дня приходили пить чай с Эмилией Львовной. Врубель же первое время даже жил в доме работодателя.
Эмилия Львовна была образованной и весьма неглупой женщиной, однако вела себя порой довольно странно. По воспоминаниям ее внучки, это была «эдакая домашняя Салтычиха», которая могла вдруг вылить чашку чая на голову раздражавшей ее гостье. Современники считали ее некрасивой, но при этом с восторгом писали о небывалой красоты синих глазах Праховой. Когда Врубель познакомился с Эмилией Львовной, ему было 27, а ей 35 лет. Он влюбился всерьез, а она, посмеиваясь, играла с ним. Он же ее боготворил, хотя и понимал, что им манипулируют. Более того, кажется, подыгрывал Эмилии Львовне, по-своему подражая ее эксцентричным выходкам. Например, приходил к Праховым в безупречном темном сюртуке и жилете, при этом крахмальный воротник рубашки вместо галстука подвязывал кружевным женским чулком. Как-то, случайно измазав кончик носа зеленой краской, Врубель, вместо того чтобы смыть пятно, выкрасил краской весь нос. И в таком виде отправился через весь город к Праховой, чтобы продемонстрировать пример «кокетливого макияжа» у мужчин.
От этой любви остались два следа. Один – шрамы на груди Михаила Александровича, появление которых он так объяснил своему другу, художнику Константину Коровину: «…я любил женщину, она меня не любила – даже любила, но многое мешало ее пониманию меня. Я страдал в невозможности объяснить ей это мешающее. Я страдал, но когда резал себя, страдания уменьшались». Второй – написанный Врубелем удивительно сильный образ «Богоматерь с младенцем». Так художник увековечил лицо своей возлюбленной.
В итоге Адриан Викторович, сначала с насмешкой наблюдавший за ухаживаниями Врубеля, обеспокоился и от греха подальше отправил художника на полгода изучать средневековые византийские мозаики и живопись эпохи Возрождения в Венецию и Равенну. Вдохновленный шедеврами мастеров Врубель из Венеции пишет своему другу Василию Савинскому: «Как «техника» есть только способность видеть, так «творчество» – глубоко чувствовать». А чтобы погрузиться в состояние глубокого творчества, нужно «забыть, что ты художник и обрадоваться тому, что ты, прежде всего, человек».
Весной 1885-го Врубель вернулся в Киев, он был готов продолжать работу. Но его эскизы фресок для Владимирского собора были забракованы комиссией по строительству – «невежественным Комитетом». Врубель берет паузу и уезжает к родным в Одессу. Именно здесь появляется его первый «Демон», написанный только двумя красками – сажей и белилами.
В начале 1886 года Врубель возвращается в Киев, рассчитывая на работу во Владимирском соборе. Но ему отказали. Художник не отчаивается, он все еще надеется, что его допустят к росписи, готовит эскизы. Так появляются акварели «Надгробный плач», «Воскресение», «Вознесение», «Ангел с кадилом и свечой». Тогда же он создает такие шедевры, как «Девочка на фоне персидского ковра», «Восточная сказка». Затем появляются холсты «Христос в пустыне», «Моление о чаше», «Христос в Гефсиманском саду», «Голова Христа». Денег катастрофически не хватает. Михаил снимает самое дешевое жилье, раскрашивает фотографии, работает в иконописной мастерской, замещает преподавателя в Рисовальной школе – берется за любую работу. Навестивший Врубеля отец удручен его нищетой. «Михаил Александрович был как пушкинская Русалочка: «а что такое деньги, я не знаю», – вспоминал Нестеров, – и он, такой странный, неожиданный, совершенно бескорыстный, когда получал что-либо от кого-либо, спешил поскорее все истратить, в чем ему будто бы успешно способствовали «молодые энтузиасты». А он, невинный, отсутствующий с нашей планеты, витал в своих видениях, грезах, а эти грезы, посещая его, не оставаясь его гостями долго, уступали свое место новым мечтам, новым образам, еще не виданным, нежданным, негаданным, прекрасным видениям жизни и фантазии чудесного художника «нездешних стран».
Лишь в ноябре 1888 года, при поддержке Васнецова и Сведомских, комиссия разрешила Врубелю писать в храме... орнаменты. «Никто не отметил в свое время такого поразительного явления, как фрески Врубеля в Кирилловской церкви, – писал в 1903 году в журнале «Мир искусства» Александр Бенуа, – никто не оценил по достоинству его узоров во Владимирском соборе (многие приписывают их прямо Васнецову)».
В конце лета 1889-го Михаил едет к заболевшему отцу, который тогда служил председателем Казанского военно-окружного суда. Возвращаясь в сентябре в Киев, он задержался в Москве, остановился сначала в мастерской у художника Остроухова, потом – у Коровина. До Киева он так и не добрался. Решил остаться в Москве, где он, Серов и Коровин сняли общую мастерскую. И не зря! «Как-то осенью 1889 года, когда вся наша семья уже перебралась на зиму в Москву, – вспоминал сын промышленника Всеволод Мамонтов, – отец за обедом объявил нам, что В.А. Серов собирался сегодня вечером прийти к послеобеденному чаю и посулил привести к нам своего товарища и друга М.А. Врубеля... Только успели мы занять свои места за чайным столом, как появились ожидаемые гости. <...> вошел стройный, немного выше его (Серова) ростом молодой блондин, щеголевато одетый. <...> К сожалению, не запомнился мне разговор за чаепитием, помню только отчетливо, как сильно заинтересовал он отца и как последний, проводив гостей, заявил, что надо обязательно приручить нового знакомого». «Приручить», видимо, удалось: с декабря 1889 года Врубель живет у Мамонтова.
НЕПОНЯТЫЙ
В семье железнодорожного магната Саввы Мамонтова жизнь бурлит круглый год. Летом Мамонтовы выезжают в Абрамцево, где устроена настоящая коммуна для художников. Врубель принимает участие во всех затеях: домашние спектакли, музицирование, архитектурные проекты, майолика в гончарной мастерской… Именно в московском доме Мамонтова в 1890 году появилось программное полотно «Демон сидящий», которого не мог понять ни хозяин, ни его гости. Врубель пока не готов ничего объяснять, он просто работает, участвует в выставках и получает заказы. Один из них – на декоративную скульптуру, два витража, три панно – в ноябре 1894 года организовал Врубелю архитектор Федор Шехтель, строивший особняк для Саввы Морозова.
Жизнь в семье Мамонтова позволила Врубелю забыть о бытовых проблемах. Он снова ходит щеголем, ездит в Италию, завивает усы, сделался англоманом, даже пристрастился пить эль. Но в декабре 1895 года судьба делает крутой поворот. В Петербурге, на репетиции мамонтовской постановки оперы Гумпердинка «Гензель и Гретель», Михаил Александрович встречает свою любовь. Вернее, влюбляется в чудный голос, звучавший на темной сцене. И, даже не видя, кто она и как выглядит, Врубель в один миг решает жениться! Так велик был натиск его ухаживаний, что Надежда Забела не устояла. Она приняла его предложение руки и сердца, несмотря на то, что ее родственникам жених не нравился: ему – 40, ей – 27, он – художник, зарабатывающий мало, сорящий деньгами, да к тому же еще и пьющий... А скандалов сколько вокруг его работ? Один из самых громких разразился как раз перед свадьбой.
Мамонтов заказал Врубелю два гигантских панно для Художественного павильона Всероссийской нижегородской выставки 1896 года, организацией которой распоряжался министр финансов Витте, а Савва Иванович был его доверенным лицом. В качестве тем панно Михаил Александрович выбрал «Микулу Селяниновича» и «Принцессу Грёзу». Когда работы Врубеля начали монтировать на стены, случился скандал: академик Альберт Бенуа сообщил руководству Академии художеств, что во вверенном ему Художественном павильоне готовятся «некие панно» Врубеля, уточнив, что они «чудовищны». Комиссия академии прибыла в Нижний и забраковала оба панно. Мамонтов встал на дыбы. Витте дошел до Николая II. Комиссию отозвали, но панно, которые Мамонтов выкупил у Врубеля за 5 тысяч рублей, демонтировали. Однако император выразил желание их увидеть. И тогда Мамонтов приобрел участок земли перед входом на выставку, возвел просторный барак, на стенах которого разместил панно, а на крыше повесил огромную вывеску: «Выставка декоративных панно художника М.А. Врубеля». Так что Николай II, побывавший на выставке, панно все-таки увидел.
Но, кажется, все эти перипетии не слишком волновали Врубеля. Все его мысли были заняты Надеждой Забелой. Влюбленные едут в Женеву, венчаются 28 июля 1896 года, проводят медовый месяц в Люцерне.
Вернувшись в Москву, молодожены живут в особняке Мамонтова на пансионе, Савва Иванович пригласил Забелу в труппу своей Русской частной оперы. Ее коллега Мария Дулова вспоминала, что художник перед спектаклем всегда «собственноручно одевал жену с чулка до головного убора». Врубель садился в третий, артистический ряд партера, волновался, но с появлением на сцене Нади «успокаивался и жадно следил за игрой и пением своей жены. Он ее обожал! Как только кончался акт, после вызовов артистов, М[ихаил] А[лександрович] спешил за кулисы и, как самая тщательная костюмерша, был точен во всех деталях предстоящего костюма к следующему акту, и так – до конца оперы».
Осенью 1898 года Врубели сняли квартиру и съехали от Мамонтовых. Чтобы Надя ни в чем не нуждалась, Врубель работает еще больше. И каждая новая картина – неожиданность для всех: «Сирень», «Пан», «К ночи», «Богатырь», «Царевна-Лебедь», майолика на темы опер «Садко» и «Снегурочка». Он начал работу над большим полотном «Демон летящий», но не завершил его: финансовый крах Мамонтова нарушил все планы. Понимание образа Демона для Врубеля было принципиально важным, многим своим знакомым он объяснял, что «демон» – греческий «даймон» – это душа, а не злая сила или падший ангел. На его полотнах мы видим уже не лермонтовского героя, а врубелевского – Демона, говорящего об одиночестве души, ее обреченности и безысходности. Это главный герой Врубеля и главная его тема…
За уникальный майоликовый камин «Микула Селянинович» на Всемирной выставке 1900 года в Париже Врубель удостоен золотой медали. Журнал «Мир искусства» впервые публикует его репродукции, несколько работ отправлено на выставку в «Венском Сецессионе», а также на выставку «Мира искусства» и первую Выставку 36-ти художников. Он постоянно работает для театра.
1 сентября 1901 года у Врубелей родился сын Савва. Событие радостное, но оба родителя подавлены: у мальчика «заячья губа». Михаил Александрович окружает жену и сына всевозможной заботой, для него наступает напряженный период. Он много работает, реализует собственные замыслы, преподает в Строгановском училище, ведет переговоры об участии в выставках...
9 марта 1902 года открылась выставка мирискусников, где экспонировался «Демон поверженный». Но автор переписывает картину на глазах публики, перемены образа вызывают у зрителей то восторг, то ужас, то издевки, то смех, кто-то обвиняет художника в безумии. Но он не слушает толпу, погрузившись в процесс создания своего последнего Демона, и как будто не может выразить – какой он, что он думает, как смотрит на нас? Бенуа возмущался: «Завзятые передвижники, разумеется, и слышать ничего не хотели о таком разнузданном и сумасшедшем «декаденте», представители академического искусства тем менее; даже справедливый чуткий ко всему новому Третьяков не решился приобрести что-либо из врубелевских вещей для своего музея. Многие годы Врубель был всеобщим посмешищем, и лишь крошечная кучка лиц относилась к нему серьезно и любовалась его громадным живописным талантом».
В конце марта 1902-го Врубель рисует акварелью большой портрет сына, которого Надя хочет отвезти к своим родителям в Рязань. Они едут все вместе. Но по пути Михаил Александрович испытал невыносимый приступ паники и вернулся, чтобы лечь в больницу. С этого момента у Врубелей началась совсем другая жизнь…
ИСТИНА В КРАСОТЕ
Восемь лет длилась эта беда: депрессивно-маниакальный психоз как качели – то совсем плохо, то просветление. Менялись врачи и клиники, в перерывах между которыми Врубель жил дома. Он понимал, что сходит с ума, и его душевные страдания усугубляли его физическое состояние.
В конце апреля 1903 года Врубели решили отдохнуть в киевском имении друга семьи Владимира фон Мекка. В поезде сын простудился. Они успели довезти Савву до Киева, где мальчик умер. После этого Надежда долгое время не могла говорить. Врубель, взявший на себя хлопоты о похоронах, очень переживал за жену. Он успел все сделать, прежде чем его настиг новый приступ и ему пришлось лечь в больницу.
Чем дальше, тем короче становились периоды спокойствия, когда художник мог работать. И он спешил. В 1904 году появилась одна из лучших его работ – пастель «Жемчужина». Портрет поэта Валерия Брюсова (1906) – последняя, незаконченная работа Врубеля, во время сеансов художник стремительно терял зрение и наконец совсем ослеп.
Последняя его лечебница находилась на Васильевском острове, вблизи Академии художеств. Рядом с ним были сестра Нюта и жена Надя: «он всякий раз горячо приветствовал и благодарил за то, что разделяют с ним его одиночество. Свидание начиналось обыкновенно (при благоприятной погоде) с прогулки в саду, что он очень ценил; затем его обед и чтение». Он особенно любил, когда сестра читала вслух, они часами говорили об искусстве и литературе. Жена пела, даже иногда приезжала с аккомпаниатором. Это доставляло ему невероятное удовольствие.
«Иногда он говорил, что «устал жить», – вспоминала Анна Врубель. – Сидя в саду в последнее лето своей жизни, он как-то сказал: «Воробьи чирикают мне – чуть жив, чуть жив!» <...> в середине февраля с братом делается (около двух часов дня) внезапно страшный потрясающий озноб (результат, как кажется, умышленного стояния под форточкой). Начинается воспаление легких, переходящее затем в скоротечную чахотку, и через шесть недель, в тот же час (1 апреля), брата не стало. Он шел к концу с полным спокойствием <...> В последний сознательный день, перед агонией, он особенно тщательно привел себя в порядок (сам причесался, вымылся с одеколоном), горячо поцеловал с благодарностью руки жены и сестры, и больше уже мы с ним не беседовали: он мог только коротко отвечать на вопросы, и раз только ночью, придя в себя, сказал, обращаясь к человеку, который ухаживал за ним: «Николай, довольно уже мне лежать здесь – поедем в Академию».
1 (14) апреля 1910 года Михаил Александрович Врубель скончался в Петербурге в возрасте 54 лет. Его похоронили на кладбище Воскресенского Новодевичьего монастыря.