Лиза любила меня. А я – ее.
Но моя необъяснимая тяга к свободе была сильнее даже самой преданной сестринской любви. В свои четырнадцать лет я не представляла дальнейшей счастливой жизни в окружении любопытных соседей, голопопых детей, маразматичных стариков, тетушки Альмы и даже добросердечной миссис Купер. Они не пропадут. Деревня – это опора и поддержка. Так было испокон веков. Но я…я способна на большее. Иногда я просыпаюсь по утрам и осознаю, что могу объять целый мир!
Но потом выхожу на улицу и снова вступаю в куриный помет.
Лиззи выйдет замуж за старшего Купера – Кайла, нарожает ему кучу красивых детей и будет встречать рассветы с улыбкой на своем пухлощеком личике. Вероятно, она сама мечтает о таком будущем. Не зря Кайл постоянно ошивается возле окна комнаты Лизы, словно, зацикленная на аппетитной кости, собака. Возможно, как они поженятся, то сестра обязательно попробует ту сладкую плитку с орехами?
Вот бы и мне перепал кусочек…
Не знаю. Мы, Валентайны, считаемся в деревне «новичками», новоприбывшими с материка. Кроме меня. Лиза родилась в городском роддоме, а вот я впервые увидела этот мир сквозь пыльное треснутое окно наспех сколоченной избы. При этом стоит упомянуть, что за короткое время папе удалось завоевать хороший авторитет и слово в совете, поддерживая репутацию отличного семьянина, крепкого работника и отзывчивого соседа. Куперам также многое сходило с рук, так как они много работали во имя процветания поселения и всегда были щедры на полезные подарки.
Наверняка, и в их красивом доме тоже скрывались какие-то страшные тайны, старательно спрятанные в запертом на замок шкафу. Но разве можно считать ужасной тайной мое стремление к самостоятельности?
Очнувшись, я поняла, что ноги сами вынесли меня к бревенчатому дому Куперов, в окнах которого светился огонек разожженного камина. Из приоткрытой двери тянулся опьяняющий аромат свежеиспеченного пирога с яблоками. Я судорожно сглотнула слюну, напрягая мышцы живота, чтобы не смущать Кендрика голодным урчанием. С самого утра я не ела ничего, кроме пары ложек овсяной каши, потому что папа поставил ультиматум: либо я начинаю есть мясо, либо не ем совсем ничего. Включив упрямого барана, я избрала трудный путь мученика. Мама мудро согласилась с поучениями отца, но ловко сумела сунуть мне в рот несколько ложек каши, пока папаня собирался на встречу с местными рыбаками.
Тихо подкравшись к заветной двери, я притаилась у входа, шпионски высовывая любопытный нос. Прикрывая глаза от наслаждения чудесным ароматом пирога, я внезапно пошатнулась, теряя равновесие от голода и неуклюже вываливаясь в прихожую прохудившимся мешком. Однако все обошлось. Меня поймали чьи-то холодные, но сильные руки. Из груди вырвался вздох облегчения. Миссис Купер не должна думать, что меня плохо кормят. Это негативно скажется на репутации Валентайнов.
На меня внимательно взирали два серых, почти бесцветных, но маниакально сосредоточенных глаза. Это был Кендрик – младший из трех сыновей Куперов, мой ровесник и довольно странный юноша. Пока что мне довольно трудно объяснить, в чем конкретно проявлялась его странность, но…мне было чертовски неуютно находиться с ним наедине в пустой комнате. Кендрик прекрасно умел налаживать контакт с собаками и даже дрессировал нескольких охотничьих псов моего отца. По этой, или иной неизвестной причине, младший Купер любил подкладывать мне на подоконник черепа мелких животных, типа крыс, мышей и белок.
Однажды Лиза захотела в туалет посреди ночи и спугнула во тьме Кендрика, раскладывающего на моем окне конструкцию из крысиных высушенных косточек. Малой не серанул, а лишь бойко натравил на сестру свою лопоухую собаку с лисьей мордой. Но Лиззи – не пальцем деланная, заорала так, что разбудила полдеревни своим оглушительным криком.
Это она с виду такая милая блондинка с пухлыми щечками. Внутри Лизы живет настоящая когтистая медведица, ревущая низким басом. Пока я продирала сонные глаза, силясь рассмотреть впотьмах ночного гостя, сестра уже преследовала испуганную собаку младшего Кендрика, замахиваясь на нее топором и свирепо улюлюкая заправским индейцем...