Смотрела на него немигающим проникновенным взглядом. Таким, каким когда-то сумела приворожить на дискотеке, куда он вместе со своими сослуживцами зашел немного поразвлечься. Антон улыбнулся. Даже в такой момент он словно читал её мысли.
– Не надо, Жень. Это лишнее, – тихо сказал он, держа её за руки. – Это все равно не поможет.
– Что не поможет? Разве у него не должен быть отец?
– Мы же уже говорили об этом, – Антон серьезно посмотрел ей в глаза, – того, что у нас осталось, не хватит. А если мы пойдем на это, то появится шанс.
– Я не могу. Я не могу, – она заплакала. – Я не могу, Антон. Я не могу это допустить.
– Тише, тише, маленькая, – он прижал её к себе. – Тише, все хорошо. Не надо, все хорошо.
Но она почувствовала его, уловила их. Хоть он никогда и не показывал это. Она прижалась к нему, к его большой сильной груди. От мужа привычно пахло порохом, металлом. Одним, в общем, и тем же, нисколько не меняющимся с годами.
– У нас обязательно будет другой выход. Надо просто подумать, – тихо сказала она. – Антон, я не могу, правда.
– Я знаю, малыш. Я знаю.
Тут в кровати заворочался ребенок. Оба притихли и посмотрели в сторону малыша. В последнее время он спал неспокойно, то и дело просыпаясь по ночам. Но успокаивать его не было сил, особенно сейчас. Евгения осмотрела комнату: в ней совсем не осталось вещей.
– Я узнавал: это отдельное пособие. Плюс первая большая выплата сразу. Потеря кормильца, все такое. Нам как раз хватит на операцию. Должно хватить. Никто не захочет огласки.
– Антон, я понимаю. Я понимаю, что это покроет расходы, но ты же... Ты же оставишь нас! – на её глазах снова появились слезы. – Я не смогу одна. Я... правда, я не смогу, Антон. Я не смогу.
– Сможешь, ты крепкая девочка. Я всегда это знал.
– Нет, – она опустила голову. – Я не крепкая.
– Крепкая, – он обнял её, – и ты обязательно справишься. Главное, чтобы Саша поправился, а там ты уже не будешь одна.
– А если не получится? Они же сказали, есть, что не получится, – она шмыгнула носом, – что тогда? Тогда выходит все зря?
– Это семьдесят процентов. Это очень высокий шанс. Почти восемьдесят.
– Но это семьдесят.
– Да. Но ведь главное, чтобы он жил. Верно? – он поднял её поникшую голову, – не заставляй меня сожалеть, что я рассказал тебе, прошу. Я ведь доверился. Я очень хочу, чтобы между нами не было секретов. Никаких.
– Я не отпущу.
– Тогда он умрет. Не сейчас, через несколько месяцев. В мучениях. И ты знаешь, как это будет, происходить. Это будут адские боли. Ты же слушала врача. Ты знаешь, что он будет испытывать.
– Я знаю. Я все знаю.
– Тогда в чем проблема?
– В том, что он будет жить без отца. Без самого лучшего в мире отца! – снова заплакала она. – Антон, я умоляю тебя, не надо, не упрашивай меня. Ну не могу я, Антон. Я не могу тебя отпустить. Прошу, не надо. Не заставляй меня.
– Мне надо идти, – Антон снова сжал её руку. Затем тихо привстал поворачиваясь к двери.
– Это надо сделать, Жень. Это единственный выход.
Он медленно освободился от её руки. Еще бы, он был всегда сильнее. Сильнее, чем она.
Она посмотрела на него. Высокий, статный, единственный. Она пошла к нему. Тихо, так чтобы не разбудить малыша. Но, увы, ребенок словно почувствовал это и заплакал. Евгения развернулась к кроватке. Буквально на миг. Мгновение, но этого вполне хватило на то, чтобы Антон ушел.
Она посмотрела на телефон. Всего один звонок, и его обязательно найдут, остановят.
Ребенок снова заплакал. Она подошла к нему и посмотрела в глаза. Как сказал врач, плохой сон не от рака, но она знала, что это не так и что ему больно.
***
Как и предполагал Антон денег от компенсации по потере кормильца хватило и на операцию, и на целый год реабилитации. Ведь страховка была выплачена сполна. Как-никак военный офицер, к тому же прошедший военную компанию.
Она села напротив сына. Он был все такой же голубоглазый. Только немного похудевший вследствие долгой, столь глубоко запустившей корни, болезни. А ведь прошел всего год. Она тихо вздохнула и посмотрела на врача. Он ведь не зря пригласил её.
– Не буду вас долго мучить, к сожалению, худшие прогнозы оправдались. Прогресс лечения хоть и был значительным, но теперь я вижу, что болезнь возвращается.
Она молча смотрела на него. Белый халат. Спокойное лицо. Некоторое волнение. Странно: раньше это било по ней немного сильнее.
– Сколько ему осталось? – тихо спросила она.
– Я не могу сказать точно.
– Сколько, доктор? Сколько?
– Месяц-два, не больше. Мне искренне жаль
– Спасибо, – слабо сказала она. – Спасибо, за подаренный год.
***
Кладбище, подобранное военным ведомством, отличалось особенной тишиной. Сторож, хоть и был неразговорчивым, но присматривал хорошо. Пуская лишь её да нечастых гостей. Странным был лишь копатель, которого она видела пару раз. Этакий хмурый мужик, жизнь которого заключается в кидании земли на могилы.
Евгения слабо коснулась дерева. На секунду ей показалось, что она потеряет сознание, но нет, этого не произошло. Она посмотрела на небольшой кусок земли. Единственное что её печалило, это то, что она не будет рядом. Ведь таких, как она, не похоронят на общем кладбище. Хотя Антона всё же закопали недалеко. Как-никак он сделал все куда более чем продумано.
Она перекинула веревку и надела петлю на шею. Затянулось хорошо.
Стоя на пне и раскачиваясь, Евгения посмотрела на горизонт. Удивительно, но в такой момент все, что пришло ей на ум,– это простой пример, в котором три минус один – это просто ноль.