Наконец, кажется, мои мальчишки начали выходить из болезни. Для меня это было ужасно. Температура не сбивает. Старший не дышит, сидим с ним вместе перед ингалятором. Скорая не едет, "потому что дексаметазона у них нет все равно". И больше всего их интересовало, почему у ребенка стоит диагноз бронхиальная астма, когда по новым правилам его не ставят раньше 10-12 лет. Понятно, что весь мир и все его события схлопнулись для меня до моих детей и их болезни. Но вот они пошли на поправку, кажется. Можно аккуратно выглянуть из своей раковины и посмотреть, что же творится в мире.
Первое, что вижу я, это сообщения от крестной младшего ребенка.
- Прекратите войну, - пишет она.
Она украинка. Правда, последние 11 лет живет в России, замужем за успешным предпринимателем, мама перспективного хоккеиста. Но ее мама живет в Киеве. От нее страшные видео, где ракета влетает в жилой дом, где танк давит машину (эти видео оказывается вирусно распространяются по всему интернету). Что я чувствую? Страх. Жуткий парализующий страх. В моем мозгу только одна мысль: надо спасать ее маму, надо ее срочно эвакуировать.
Но те, кто не выпал из жизни на эти дни, показывают в интернете, что все эти ужасы не совсем правда или правда, но совсем не та, что преподносится мне. Страшно.
Мы разговариваем с братом. Его жена из Краматорска. Название этого города я услышала в 2000 году, когда они только познакомились. Он был для меня тогда таким же неизвестным, как и миллион городов на территории СССР. Но сейчас, кажется, только глухой не слышал о нем. За годы войны вся ее родня давно перебралась сюда, кто в наш город, кто в города по округе. В Донецке осталась только одна тетка 1936 года рождения, которая сказала, что будет умирать в своей квартире.
- Давно пора, - говорит жена брата и замолкает.
Я понимаю, что сейчас она думает о своей сестре Элине (не родной, кажется, троюродной), которая рожала в подвале своего дома на окраине Донецка своего первого единственного ребенка, отец которого погиб за полтора месяца до этого, защищая свой дом. Она думает о сестре, которая две неделе с новорожденным сыном боялась выйти из подвала и слушала взрывы снарядов. Она думает о свекрови сестры, которая боялась прийти посмотреть на внука, потому что вокруг стреляют. Она думает о матери сестры, которая в минуты затишья бегала на колонку за водой - все-таки внук родился. Я видела эту сестру. Она уже пять лет живет в России, работает, растит сына вместе со своей матерью, но даже если упадет книга на пол, меняется в лице и начинает трястись.
Никто из них не хотел того, что произошло. Они просто хотели жить, любить, растить детей. Им не нужна война, как и всем обычным людям. Но война пришла к ним. Страшно.
Я общаюсь со служивцами первого мужа (его давно нет в живых). Они почти все боевые офицеры, давно в чинах и званиях.
- Это давно надо было сделать, - говорят они.
А я думаю о тех мальчишках, которые оказались там, куда не стремились. Вспоминаю о тех, кто попал в чеченскую компанию, о тех, кто навсегда остался молодым. Думаю об их матерях. 498 погибших. Это уже озвученные цифры Минобороны. 498 человека. Страшно.
Звонят мои кумовья из Беларуси. Мы познакомились, когда отдыхали в Севастополе. Целую жизнь назад. Нашу жизнь. За это время у нас успели родиться дети, вырасти, родиться вторые и третьи дети. У кумы дрожит голос. Они всегда жили мирно и стабильно. А теперь мимо них едут беженцы в Европу. Едут толпами. Даже когда были волнения из-за выборов, ее голос так не дрожал, она так не боялась. А теперь страшно. Страшно. Ее старшая дочь, моя крестница, ушла из дома. Она участвует в акциях "нет войне", не желая слушать никого. Да, ей уже есть 18. Она совершеннолетняя, но от этого не перестала быть ребенком для матери и отца. И им страшно. Страшно.
А у нас в классном чате учительница пересылает призывы к родителям не допустить участие детей в несанкционированных митингах. Каждый день просит не впутывать детей в политику и не рисковать детьми. А родители кто сыплет гневными тирадами о "врагах родины", а кто требует оставить "право думать каждому самостоятельно и самостоятельно принимать любую сторону, не навешивая на них ярлыки". И это те самые родители, которые полмесяца назад обсуждали, где мы будем отмечать все вместе дружно выпускной из 4 класса, и не пойти ли нам всем вместе на шашлыки. Страшно.
Я далека от политики. Но мне сейчас страшно. Страшно.