Владимир Медведь - один из переселенцев, а точнее беженцев из охваченного войной Донбасса. Как и большинству его земляков, ему пришлось преодолеть длинный и тяжелый путь к достижению своей цели - получению гражданства Российской Федерации. Последние восемь лет заслуженный деятель искусств Украины Владимир Иванович Медведь живет в Ульяновске и работает главным художником Ульяновского драматического театра.
Каждый спектакль, оформленный его руками, - настоящее произведение искусства. И сейчас в небольшой мастерской художника - рабочая обстановка, готовится очередной спектакль. Невольно обращаешь внимание на некоторые детали: фотография мирного Донецка, лица учителей и друзей, множество эскизов. А на столе книжка в мягком переплете - роман Ремарка «Триумфальная арка» о трагической судьбе немецкого хирурга, бежавшего из фашистской Германии от преследований нацистов. Как признался Владимир Иванович, постоянно ее перечитывает, она ему очень близка.
- Владимир Иванович, какой была ваша жизнь до переезда в Россию? Где вы жили, чем занимались?
- Я родился на Сахалине. Мой папа - тоже интересный момент - принудительный переселенец из Польши в силу событий Волынской резни. Несмотря на то, что моя семья не была причастна к ним, поляки выселили моих родственников как украинцев. Так отец оказался сначала в Ровенской области, потом уехал на Сахалин, там у него образовалась семья. Позже мои родители с Сахалина переехали в Донецк. Я окончил ростовское училище, затем работал в Минске два года, потом в Москве учился и служил в Российской армии. После развала Советского Союза Донецк считался украинским, но город был абсолютно русскоязычным. В донецкий театр, где я работал, даже приглашали из Львова трех актеров, чтобы нам «подчищали» язык, все же у нас был такой суржик, до сих пор он у меня заметен. В итоге один парень, будучи дончаниным, язык Львова освоил (а он отличается от полтавского и донецкого наречий, поскольку Украина неоднородная) и потом старался его использовать и в быту, и в работе. Спустя какое-то время я приехал уже из Ульяновска - и гляжу, он на русском говорит. Спрашиваю: «Коля, а что случилось?» - «Два снаряда в дом прилетело, и я видел откуда». Так начинается отторжение того, что раньше казалось своим, родным, близким. Такие злые шутки…
- Как изменил вашу судьбу 2014 год?
- Я никогда не думал, что это произойдет со мной, моей семьей, друзьями. В 2014 году смена власти в Киеве привела к тому, что Украина разделилась на два лагеря. Донецк оказался в оппозиции к официальному Киеву. И начались военные действия, что привело к печальным последствиям: люди вынуждены кто за оружие браться, кто уезжать, кто паниковать. Экономическая ситуация была очень сложная. Все было парализовано, зарплаты не платили. Такая ситуация продолжалось месяцев восемь, поэтому люди стали искать способы, как выжить. Я жил в Донецке, работал в театре. И когда все встало, нас, группу из Луганска и Донецка, пригласили в Димитровградский драмтеатр, который, возможно, многие не знают, был организован в 1943 году на базе эвакуированного Хмельницкого театра. Нас было человек 12, мы приехали в город атомщиков и сразу стали работать. Поэтому вопросы, как и что дальше, сразу отпали, за что большое спасибо тем, кто эту программу придумал. Я считаю, что нам очень повезло.
- У вас друзья тогда остались в Донецке или все уехали?
- У меня мать осталась в Донецке и не хочет уезжать. Ей 8 марта будет 90 лет. И сейчас я не знаю, попаду или не попаду туда, потому что граница перекрыта, только из Донецка можно выехать, въезда нет… Друзья тоже остались. В это трудно поверить, но театры работают. Почти каждый спектакль - аншлаг! До войны такого не было. Допустим, на оперу мало кто ходил: пять-шесть аншлаговых премьер, а потом заполняемость - треть зала. Сейчас в оперный театр невозможно попасть. Казалось бы, когда кусок хлеба важнее, люди идут в театр. Потому что эта обстановка давит и театр стал живой отдушиной. Так было до середины февраля. Сейчас не знаю, как дальше будет. Очень все нестабильно. Вот эта нестабильность больше всего дергает всех.
- Поток вынужденных переселенцев из Донбасса - женщин, детей и стариков - на днях вновь хлынул в разные регионы России, все их, конечно, принимают. Как вы считаете, правильно ли, что Россия приютила этих людей?
- Вы знаете, если я приехал сюда, нахожусь здесь и говорю «спасибо», значит, таких, как я, будет много. Поэтому, конечно, это правильно. Одной из главных причин моего отъезда из Донецка было обезопасить семью. Моя дочка училась во Львове, ее портрет вывесили на сайте как сепаратистки. И я ее решил срочно вывезти, хотя она меня успокаивала: «Папа, не переживай, меня все любят». Но я ей сказал, что, если есть хоть пять процентов опасности для нее, сделаю все, чтобы этой опасности не было. Поэтому другие люди думают так же. А куда уезжать? Если Россия открывает двери и говорит: пожалуйста, обеспечим, поможем, подскажем, то чего же не поехать?! Кто принял это решение, я думаю, что они обдуманно это делают, потому что это неспонтанно, это не вчера началось. Я думаю, что тут все правильно.
- Вы остались в Ульяновске. А какова судьба тех, кто с вами приехал?
- Только один коллега вернулся в Луганск, кто-то остался в Димитровграде и успешно работает в театре на первых ролях, кто-то нашли другие театры России, которые ближе им в силу каких-то причин. Все работают в своей области, никто не изменил профессии. И никто не собирается возвращаться, насколько я знаю.
- Вы с друзьями перезваниваетесь? Насколько там опасно сейчас?
- Буквально вчера звонил, говорил: «Если что, ребята, давайте ко мне». У меня друзья в центре Донецка живут, туда снаряды редко долетают.
- Но долетают всё-таки?
- В 2014 году долетали и до центра. В общежитие, где я жил, снаряд попал. У меня и жена под перекрестной бомбежкой однажды оказалась, над ее головой снаряды туда-сюда летали. Она тогда от одного обстрела поехала за город, думала, там спокойней будет, и попала под эту бомбежку. Вначале было страшно, потом люди привыкли, а затем женщины стали различать, из чего стреляют. И в это время могли сидеть, отдыхать, кушать, даже смеяться, то есть они уже не реагировали, привыкли. Что еще поразил?… Тогда около магазинов встали с протянутой рукой интеллигентные люди: кто-то книжечку предлагал купить, кто-то еще что-то, денег не было на кусок хлеба. Это «резало» сильно. Через некоторые время появилась работа, пошли зарплаты, и люди привыкли. Более того, рожать начали. В последние два - три года стало больше семей с колясками. Первое же время после событий 2014 года никто не рожал, все были в шоке от происходящего.
- То есть те дети, которые приехали в Россию, росли в очень непростое время. Собственно, это видно по их лицам, они серьезные, как у взрослых. Становится даже страшно: они живут в другой реальности.
- И эта реальность заставляет человека на какие-то вещи смотреть более трезвым взглядом. Дети хорошо отличают, где нет игры. То есть мы в детстве бегали и кричали: «Ура, ура!» Сейчас дети Донбасса в войну не играют.
- В Ульяновск прибыл первый поезд с переселенцами. Вы знаете об этом?
- Конечно, после интервью пойду в информационный центр узнать, кто из знакомых приехал. Этим людям нужна любая поддержка, я по себе помню. К примеру, я, когда приехал, вроде сразу работать стал, но то кружки нет, то лампы настольной нет, и денег пока нет. Звонишь волонтерам, тебе говорят, сейчас привезем. По правде, я уже лица стал забывать, кто привозил, их было много, но то, что привозили, и то что эта помощь была, это ценно и незабываемо. Сейчас пойду, обязательно и друзьям, и не друзьям оставлю свой номер телефона, вдруг пригодится. Все же люди мы…
Ирина АНТОНОВА
Фото Павла ШАЛАГИНА