Меценат. Коллекционер. Благотворитель. Поклонник всего красивого и изящного и, конечно, первый русский предприниматель 19 века.
Семейное дело Морозовых считалось одним из самых прибыльных в России. Династия происходила из старообрядческого рода. Дед за 41 год до рождения внука, названного в его честь Саввой, откупился от крепостной зависимости и открыл ткацкую фабрику. Это уже позже его преемник, младший сын Тимофей Саввич, возглавит Московскую биржу, учредит Никольскую хлопчатобумажную мануфактуру, кстати, в равной доле с женой.
Савву-младшего в детстве иногда называли Бизоном за неукротимый характер, который с возрастом мягче не стал. Летом 1895 года он влюбился в замужнюю женщину, жену двоюродного племянника, Зинаиду Зимину, дочь купца второй гильдии. Спустя год она развелась с мужем и обручилась с Саввой Морозовым.
Для старообрядцев дело неслыханное, но Савва Тимофеевич пошёл против воли родителей. В семье родилось четверо детей, царили совет да любовь, но в 1898 году купец познакомился с актрисой МХТ Марией Андреевой...
С этого времени Морозов начинает финансировать Московский художественный театр и... революционеров.
К концу 1890-х годов имя Саввы Морозова было хорошо известно в России. Он возглавлял Нижегородскую ярмарку, входил в Совет торговли и мануфактур и Общества по содействию развитию легкой промышленности. Имя промышленника чаще стало появляться в московской прессе, которая окрестила его «купеческим воеводой».
А как иначе, если в 25 лет, вернувшись из Кембриджа и сделавшись управляющим Товарищества Никольской мануфактуры «Саввы Морозова сын и Ко» и Трехгорным пивоваренным товариществом, он отменил штрафы, построил для работников дома и больницу, заказал из Англии новейшее оборудование, развернул строительство больниц и домов для рабочих, ввёл декретный отпуск и добивался сокращения рабочего дня для тех, кто трудится на производствах, – словом, потратился, но прибыль от этого только возросла.
На Никольской мануфактуре Савва Морозов контролировал все производственные этапы. Хлопок выращивали на купленных с этой целью землях в Средней Азии. А тем временем на фабриках в Пермской губернии выпускались разные реагенты: уксусная кислота, древесный и метиловый спирт, ацетон, денатурат.
Если владеть, то лучшим. В усадьбе Покровское-Рубцово Морозову принадлежали призёры московских скачек – вороной рысак Ташкент и гнедая лошадь Наяда.
Рядом с «Морозовским дворцом» в подмосковном Одинцово – в Голицыно – открыли первую корзиночную мастерскую и кустарный музей. Здесь был крестьянский театр, декорации для которого рисовал знаменитый Василий Поленов...
Меценатство было в крови Морозовых. Но Савва Тимофеевич превзошёл всех. И дело не только в потраченных миллионах. Он не просто финансировал газету «Искра», а лично доставлял на собственные фабрики нелегальную литературу, скрывал от полиции у себя дома революционеров Баумана и Красина. Он не просто финансировал театр, а жил там, в Камергерском переулке, «вникал во все подробности дела и отдавал ему все свое свободное время... просил доверить ему заведование электрическим освещением сцены».
Имя мецената Саввы Морозова и его портрет выгравированы на значке к 10-летию МХТ вместе с изображениями основателей театра Константина Станиславского (они были знакомы с детства) и Владимира Немировича-Данченко. Вот что об этом пишет Максим Горький:
Искусство – как бог, ему мало всей любви, какая есть в сердце человека, ему – божеские почести. И когда я вижу Морозова за кулисами театра, в пыли и в трепете за успех пьесы – я ему готов простить все его фабрики, – в чём он, впрочем, не нуждается, – я его люблю, ибо он – бескорыстно любит искусство, что я почти осязаю в его мужицкой, купеческой стяжательной душе...
Савва Морозов принимал активное участие в судьбе молодого Леонида Андреева.
В молодости он нуждался... ему помогал известный Савва Морозов. В честь его он и одного своего сына назвал Саввой.
И вот 1905 год... 9 января (22 января по новому стилю) стало для России Кровавым воскресеньем. Савва Морозов написал докладную записку «О причинах забастовочного движения. Требования введения демократических свобод».
А месяцем позже, в феврале, началась забастовка на Никольской мануфактуре. Рабочие требовали восьмичасового рабочего дня и повышения зарплаты. По документам предприятие принадлежало матери. Она договариваться с рабочими не хотела. Так действительность перечеркнула инициативу Саввы Морозова, изложенную в докладной записке. В середине марта на рабочем совещании этот документ и вовсе уничтожили.
В это же время с Морозовым рассталась Мария Андреева, ушла к Максиму Горькому. Консилиум врачей констатировал у Саввы Морозова тяжелое общее нервное расстройство.
Весной вместе с женой промышленник уехал на лечение во Францию.
26 марта он остался в номере «Ройял-отеля» в Каннах... Когда обнаружили тело, то рядом нашли пистолет и записку: «В смерти моей прошу никого не винить». Миллионеру было 43 года...
«Что-то произошло в его психике, и он застрелился», – написал Владимир Немирович-Данченко, из-за ссоры с которым Савва Тимофеевич вышел из числа пайщиков МХТ.
Морозова похоронили на Рогожском кладбище, но не как самоубийцу за церковной оградой, а по всем старообрядческим канонам. По Москве же ещё долго ходили слухи, что гроб из Франции прибыл пустым, а сам Савва Морозов живёт в российской глубинке.
Спустя два года после смерти Морозова его жена продала Михаилу Рябушинскому особняк на Спиридоновке (гостиная расписана Врубелем), архитектурные детали которого совпадают с описанием дома героини в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита».
Морозов стал прототипом персонажей во многих произведениях Горького: «Егор Булычов и другие», «Дело Артамоновых», «Фома Гордеев» и другие. Из воспоминаний Максима Горького:
Чтобы написать «Фому Гордеева», я должен был видеть не один десяток купеческих сыновей, неудовлетворенных жизнью и работой своих отцов; они смутно чувствовали, что в этой однотонной, «томительно бедной жизни», – мало смысла. Из таких, как Фома, осуждённых на скучную жизнь и оскорбленных скукой, задумавшихся людей в одну сторону выходили пьяницы, «прожигатели жизни», хулиганы, а в другую – отлетали «белые вороны», как Савва Морозов, на средства которого издавалась ленинская «Искра»...