Я покрыт трещинами. Чёрная медицинская маска скрывает нижнюю часть лица, и выключает моё обоняние. Теперь я не чувствую запахов. Они обжигают мне носоглотку, как будто я дышу ядовитыми парами.
Круглые наушники отсекают звуки вокруг, я слышу только музыку. Ни голосов людей, ни шума автобуса, в котором я еду.
Я вкинулся обезболивающим и мне уже лучше. Иммунная система объявила мне артритный крестовый поход и мои кости искривляются, превращая меня в монстра, мои суставы распухают как труп утопленника.
Длинная куртка до колен, глубокий капюшон, чтобы ничего не видеть. Одежда закрывает как можно больше участков тела, только перчатки я не надел, ибо не сезон.
В детстве моя кровь была отравлена разводом родителей. По венам начала течь чистая ненависть.
Я делал кровопускание через психотерапию, и мне удалось уменьшить количество яда внутри организма, но какая-то часть навсегда осталась путешествовать в кровотоке.
Трещины покрывают мою душу. Вот глубокая трещина- это друг, который стрельнул с ружья в рот. Она сливается с другой, похожей на железную дорогу. Ещё одно болезненное воспоминание.
Вот тоненькая, саднящая, напоминает о близком человеке, который уехал жить в другой город. Эта с чёрными обожжёнными краями выглядит жутко. Но вызывает только грустную улыбку. Это любовь, которая умерла.
Я настолько часто прижигал неуверенность в завтрашнем дне спиртом, что она покрылась корочкой из упущенных возможностей. Спирт не помогает. Поэтому он был выкинут в помойку.
Мне сложно везде видеть свет и добро. Я вижу тьму даже через розовые очки.
Я здесь, среди теней. Совсем один. Повис в петле из игровой зависимости. Она впивается в горло цепкими нитями, она душит.
Я могу выбраться из удавки, но не тороплюсь делать этого, ведь внизу у ног клубится туман неизвестности. А галлюцинации от удушья дарят счастливые мгновения. Я знаю, что это иллюзия, не хочу, чтобы она развеивалась.
Мои изодранные одежды нищего треплют ледяные ветра Фортуны, а я, следуя их порывам весело раскачиваюсь на виселице, как кукла.
Ветер разносит вокруг запах прокрастинирующей гнилой плоти, привлекая ворон страхом смерти.
Я пугаю их смехом висельника, обречённого жить бессмысленной жизнью, и они возмущённо улетают прочь вместе с тоской по ушедшим дням.
Через трещины начинает струиться свет. Это угли сердца разгораются всё ярче, несмотря на всё. Этот свет даёт мне силы и надежду.
Я покрыт трещинами. Чёрная медицинская маска скрывает нижнюю часть лица, и выключает моё обоняние. Теперь я не чувствую запахов. Они обжигают мне носоглотку, как будто я дышу ядовитыми парами.
Круглые наушники отсекают звуки вокруг, я слышу только музыку. Ни голосов людей, ни шума автобуса, в котором я еду.
Я вкинулся обезболивающим и мне уже лучше. Иммунная система объявила мне артритный крестовый поход и мои кости искривляются, превращая меня в монстра, мои суставы распухают как труп утопленника.
Длинная куртка до колен, глубокий капюшон, чтобы ничего не видеть. Одежда закрывает как можно больше участков тела, только перчатки я не надел, ибо не сезон.
В детстве моя кровь была отравлена разводом родителей. По венам начала течь чистая ненависть.
Я делал кровопускание через психотерапию, и мне удалось уменьшить количество яда внутри организма, но какая-то часть навсегда осталась путешествовать в кровотоке.
Трещины покрывают мою душу. Вот глубокая трещина- это друг, который стрельнул с ружья в рот. Она сливается с другой, похожей на железную дорогу. Ещё одно болезненное воспоминание.
Вот тоненькая, саднящая, напоминает о близком человеке, который уехал жить в другой город. Эта с чёрными обожжёнными краями выглядит жутко. Но вызывает только грустную улыбку. Это любовь, которая умерла.
Я настолько часто прижигал неуверенность в завтрашнем дне спиртом, что она покрылась корочкой из упущенных возможностей. Спирт не помогает. Поэтому он был выкинут в помойку.
Мне сложно везде видеть свет и добро. Я вижу тьму даже через розовые очки.
Я здесь, среди теней. Совсем один. Повис в петле из игровой зависимости. Она впивается в горло цепкими нитями, она душит.
Я могу выбраться из удавки, но не тороплюсь делать этого, ведь внизу у ног клубится туман неизвестности. А галлюцинации от удушья дарят счастливые мгновения. Я знаю, что это иллюзия, не хочу, чтобы она развеивалась.
Мои изодранные одежды нищего треплют ледяные ветра Фортуны, а я, следуя их порывам весело раскачиваюсь на виселице, как кукла.
Ветер разносит вокруг запах прокрастинирующей гнилой плоти, привлекая ворон страхом смерти.
Я пугаю их смехом висельника, обречённого жить бессмысленной жизнью, и они возмущённо улетают прочь вместе с тоской по ушедшим дням.
Через трещины начинает струиться свет. Это угли сердца разгораются всё ярче, несмотря на всё. Этот свет даёт мне силы и надежду.
