ЧАСТЬ 5 ТУТ
— Какая-то глупость. Сейчас я не счастлива, но живу нормально, а чтобы стать счастливой, надо выбирать между утренними припадками и внутривенным кормлением под снотворным.
— Может, и глупость, но у вас полгорода так живёт. А другая половина пытается в Храме вымолить у Гриды поблажки. Это физиологические ограничения человеческого тела, живущего тысячи лет. Слава Лектору, мудрые люди это знают и принимают. Ты что, не видела, что у них глаза пустые?
Солнце с ужасом поняла, что всегда это видела, но заметила только сейчас. Из последних сил возразила:
— У Беллы глаза не пустые!
— Вот за это мы её и любим, — сурово сказал Борман. Помолчал и продолжил, — у всех много вопросов к Гриде и бессмертию, но обе сущности на удивление замкнуты и молчаливы. На вопросы не отвечают. А если упорно вслух это обсуждать, наступают изменения, тебе уже знакомые. Поэтому выход один — в эту дверь, — Борман махнул рукой на дверь за его спиной. На двери липкой лентой была небрежно приклеена картинка с зелёным листом, состоящим из восьми остроконечных зубчатых лопастей, — Эндогенные каннабиоиды! Выйдешь с другой стороны и никогда больше не вспомнишь всё вот это вот. Только по утрам на двадцать минут.
Солнце подавленно молчала, а Борман уверенно продолжал:
— И главное, это научно. Антидепрессанты появились полторы тысячи лет назад в Северной Калифорнии, когда они там в силу хорошего здравоохранения впервые столкнулись с дураками и дурочками типа тебя. Эти сначала нюхали и кололи опиоиды, потом дауншифтнулись на псилобицины, чтобы здоровье сберечь, ну а потом научились балансировать на каннабиоидах. Ты думаешь, ты одна такая? Тыщ сто человек через эту дверь прошло только за последние сто лет. Служители Науки просто об этом не рассказывают. Зачем им рекламировать конкурента? Тебе повезло, что Белла над тобой сжалилась.
Сердечно-сосудистый датчик выстрелил. Солнце потрясённо закричала:
— У любой проблемы есть решение! Я найду, как избавиться от Гриды! Я хакну центральный сервер и сотру там себя. Либо взорву его.
— Девочка, никогда не начинай серьёзный проект, пока не сделала домашнюю работу. Во-первых, много людей считают, что они счастливы с Гридой. Бог накажет тебя за насилие над этими людьми. Во-вторых, все, кому надо, уже давно допёрли, что Грида живёт в блокчейне. А блокчейн этот — в датчиках твоих и моих и всех остальных детей Гриды. А датчики эти — у нас под кожей. А наша кожа нам дорогá. Так что взорвать Гриду не удастся. Только ценой уничтожения человечества, что само по себе смешно.
Солнце с ужасом проговорила:
— То есть во мне хранится медицинская история всего человечества?
— Ну да, а что ты удивляешься, — буркнул Борман под нос, сел в кресло и снова начал писать в своём блокноте, — технологии позволяют. Терабайт на кубический нанометр сверхплотного кристалла. В один твой грудной имплант поместится история болезни нескольких человечеств и ещё место останется.
Борман на миг оторвался от блокнота и оценивающе посмотрел на грудь Солнца.
— Да, останется, — убеждённо подтвердил он.
— У меня натуральная, — оскорблённо сказала Солнце и осеклась, сообразив, что, согласно старинным книгам и современным рекомендациям, сейчас она должна была либо покраснеть от стыда, либо разъяриться от харрасмента. Вместо этого она прыснула и примирительно сказала:
— Я не про технологии. Я как раз сверхплотные кристаллы разрабатываю, поэтому про технологии знаю. Меня впечатлило, что я носитель информации всего человечества.
— И тут нечего удивляться. Ты всегда эту информацию в себе носила. В своём геноме. Но, видишь, с отчётностью по больнице Грида справляется лучше, чем матушка-природа. Поэтому придётся все истории болезни носить. Кстати, у тебя что, ни разу не было наркоза после инъекции?
— Был, конечно, — спокойно согласилась Солнце, — у всех же был. Для инвазивной диспансеризации.
— Ну тогда почему ты думаешь, что у тебя натуральная? — осведомился Борман, больше не отрываясь от блокнота.
Солнце невольно ущипнула себя за грудь. Борман заметил и примирительно хмыкнул:
— Сначала все думали, что блокчейн нужен, только чтобы от налогов уходить, а оказалось, что исключительно для того, чтобы робота, делающего человечество бессмертным, нельзя было взорвать.
Солнце поняла, что это всё не шутка. Завсхлипывала и выдавила:
— Тогда я снова перестану подходить к алтарю. Посмотрим, что случится быстрее — я умру или у меня наладится личная жизнь.
— Ты умрёшь, — сказал Борман.
— Вот и посмотрим, — сказала Солнце. Потом сообщила холодно и решительно, — я снова отключаюсь от Гриды. Не буду ни инъекций делать, ни к алтарю подходить. Стану настоящей учёной, как в книжках написано.
Борман опёрся на край стола и сгорбился. В его глазах прочитались такие же тоска и даже отчаяние, как и у Беллы, когда девушки дрались у алтаря. Солнце пронзило доверие и влечение к неподдельным эмоциям этого странного, сильного, дикого мужчины. Захотелось обнять его как Беллу. В животе робко залопотали крыльями бабочки. Солнце было вспомнила про девичью стыдливость и опаску, но как-то несамостоятельно подошла к Борману, обняла его сбоку за плечи и поцеловала в ухо. Борман встал и обнял её. Спокойно дышал и хорошо пах. Солнцу понравилось. Они постояли так, потом вдруг Борман схватил девушку за руку, вытянул её из кабинета через входную дверь и куда-то потащил — через коридор, солнечную улицу, заборы и калитки. Они углубились в заброшенный парк, почти лес. Солнце ошалело оглядывалась и только думала, где тут реальность, а где голограмма и где псилобицины. Подумать, куда и зачем они бегут, сил уже не было.
Наконец, они вышли сквозь лес на душистую квадратную полянку, ограниченную плетёной изгородью и аккуратно постриженную. На полянке стояли камни разной формы и вида, подсвеченные солнцем и густо населённые бабочками. Солнце утомлённо опустилась на один из камней.
— Это могила, — глухо сообщил Борман.
Солнце вскочила и стала оглядываться. Она читала про концепцию кладбища в книгах, но, разумеется, никогда ничего подобного не видела. Ей всегда было интересно, зачем смертные люди ходили на кладбище и что они при этом чувствовали. Она ожидала, что они должны чувствовать боль от смерти, но в книгах была описана странная умиротворённость, которая трактовалась как иррациональная необъяснимая радость от завершения земного пути.
— И тут под камнями прямо лежат тела умерших людей? — удивлённо спросила Солнце.
— Да, — столь же глухо ответил Борман.
— А как вы их спасли от утилизации?
— Они же отключились от Гриды, кто и как их утилизирует? — запальчиво сообщил Борман и стал ковырять землю пяткой. Потом вдруг схватил Солнце за локти, сильно потряс и заорал на весь лес:
— И тебя я вот здесь закопаю, если ты сойдёшь с инъекций! Через неделю! Ты поняла?
— Это Грида их убивает? — тускло уточнила Солнце.
— Нет. Грида их спасает. Грида никогда никого не убивает, ей это алгоритмом запрещено, — Борман вернулся к тусклому бубнению, — этот мудак Лектор вставил во всех детей Гриды суицидальный ген. Токсин под тройным каскадом промоторной регуляции — первый каскад вирусный, а второй — антисенс. Грида в каждой инъекции вводит ингибитор вирусного промотора, но как только инъекции заканчиваются, промоторы начинают подтекать, а где-то на третий день открываются для экспрессии. Те, кто отключился от Гриды, тихо затухают. Слава Богу, без мучений.
Борман опустошённо опустился на плоский камень и пригласил Солнце сесть.
— Зачем он это сделал? — яростно выпалила Солнце.
— Уже через двести лет после включения Гриды появилось очень много таких умных и бодрых, как ты. Стали отключаться от Гриды. Лектор не смог этого допустить. Сделал жёсткий форк5 с одновременным апгрейдом инъекций: построил идеальное здравоохранение, которое приговаривает человека к выбору между бессмертием и быстрой смертью. Третьего не дано. Новые форки невозможны по причине физического уничтожения форкующего.
— Зачем Лектор это сделал? — потрясённо пробормотала Солнце.
— Это же было дело его жизни: и власть его, и самореализация, — грустно рассказывал Борман, — и дочке он типа помогал её дело делать. Он умел красиво объяснить. Он и правда всех любил, но особенной любовью. Люди чувствовали любовь и верили ему, но не знали, насколько эта любовь особенна. Лектор искренне верил, что тупая толпа не может и никогда не сможет сама понять, что, кого и как правильно для себя выбирать. Он видел своё предназначение в спасении людей от самих себя. Решительно взял на себя эту роль и блестяще её исполнил.
— Типичный мутант-кинестетик. Неудивительно, что его грохнули, — грустно констатировала Солнце.
— Ну да, — подтвердил Борман, — а толку что? Никто теперь не может изменить Гриду. Вместе с Лектором и Врача убили, и Учёного. Всех, кто знал, как Грида и её алтарь работают. Причём не Фармацевты убили, а Инженер, который первым понял, что происходит. Там вообще сплошной тарантино случился. Инженер пришёл убивать Лектора. Врач встала между ними, он убил обоих, потом нашёл Учёного, застрелил его и тут же сам застрелился. Он методично уничтожил всех, кто одобрил или осуществил форк. То ли это была месть, то ли какой-то сложный план. А, скорее всего, ещё проще: ревность или обида. Наверняка без выкрутасов Доктора не обошлось. Уже неважно. Никто не знает, как работает Грида.
— Какой ужас… А откуда ты это знаешь? Этого нет в библиотеке Храма Науки.
— Да, это они смогли стереть. Вернее, не записать. Ведь все погибшие после случившегося ни разу не подключились к Гриде. Иначе блокчейн не позволил бы стереть. Но меня угораздило это всё пронаблюдать. И у меня есть блокнот и карандаш.
Солнце долго плакала. Борман её обнимал и, кажется, целовал. Наконец Солнце решительно встала, тряхнула волосами, рассыпавшимися в свете закатного солнца, и решительно выпалила:
— Так ты же говорил, что любую криспр-вставку можно убрать.
— Да. Но надо знать РНК-последовательность на снятие! — горько воскликнул Борман и обвёл кладбище руками. — Все эти люди её искали. И, как видишь, не нашли. Настоящий учёный — это не грантоед, танцующий яростные танцы с бубном вокруг алтаря науки в комфортабельной лабе. Это человек, который идёт вперёд настолько быстро, что рискует упасть и разбиться. Я их всех отговаривал, — голос Бормана задрожал, — и я не хочу, чтобы ты тоже стала настоящей учёной. Пошли к алтарю. Тебе пора делать инъекцию.
Солнце снова решительно села.
— Безвыходных положений не бывает.
Борман потёр лоб рукой, поднял Солнце и повёл её от могилы к могиле:
— Андрей первым понял, что токсин сидит под вирусным промотором. Решил, что на интерфероне можно будет жить. Получил цитокиновый шторм, которого даже у Гриды не было в алгоритме. Он был согласен спасаться с помощью Гриды, но инъекции уже не помогли… Аня заингибировала токсин самодельными таблетками, но транспортная ДАО отрубила доступ к реагентам. Через месяц Анка отравилась какой-то очередной экспериментальной гадостью, от которой она была в восторге. Она очень хотела жить, но не с Гридой… Женя был уверен, что хоть какая-нибудь ДАО знает, как снять ген Лектора. Он хакнул алтари по всей Святой Земле и ждал, что кто-нибудь отключит или заингибирует токсин. Погибло две тысячи человек. Женя сошёл с ума и сошёл с инъекций…
Солнце потянула Бормана за руку:
— Пошли к алтарю.
ЧАСТЬ 7 ТУТ
Отрывок из книги "ВРЕМЯ + МАЯК". Покупайте на Лабиринте.
Обязательно подписывайтесь на этот канал. Тут будет ещё много разнообразного и интересного.
Эпиграф:
"Но каждый из нас стрелял в своё солнце и времени было в обрез."
-- БГ