"Бывает, что у меня на "приеме" люди плачут. Это нормально. Нормально, испытывая сильные эмоции, не смочь их сдержать. Все мы люди, все мы "человеки".
Но все же чаще плачут женщины, мужчины держатся. И все же иногда бывает так, что слезы бывают и у них. Вот как вчера...
Пришел мужчина. Крепкий, высокий, коренастый, седая голова, в стильных очечках и горнолыжной куртке. Положил перед собой папку-конверт и начал смотреть, что у нас есть из камней, какие варианты форм есть и рисунков. Нашел для себя оптимальный вариант и мы с ним сделали расчет. Потом мужчина подумал буквально пару минут, тяжело вздохнул. Погладил папку рукой и пот ом осторожно достал из нее фотографию молодой женщины. Он протянул мне фотографию и руки его предательски задрожали.
С фотографии большого формата на меня смотрела миловидная блондинка, позирующая у автомобиля на зимней дороге. Мужчина сдавленно просипел: "Я бы все отдал, чтобы этого делать никогда не пришлось. Но увы... Это моя девочка, моя дочь." Посетитель снял очки и смахнул с глаз слезы. Пока я рисовала эскиз, он молчал, понурив голову. Потом я показала ему, что вышло на экране компьютера и он грустно покивал головой : "Да, вот так хорошо. Я еще рисунок бы хотел... Розы или лилии, она их любила, или может быть лучше зефирки? У вас есть рисунок зефира?" Я ответила, что вот зефира точно нет. Но если именно такой рисунок нужен можно его сделать, найти нужный рисунок обработать его, сделать макет, утвердить и нанести на камень. Мужчина подумал, а потом говорит: "Или не стоит зефир? Наверное не стоит. Или сделать? Даже не знаю... Наверное вы думаете , что я тронулся умом, да? "
Я ответила, что мы здесь , на нашей работе ко всему привыкшие, поэтому он может быть спокоен, за сумасшедшего его не примут. Посетитель подумал и в итоге решил не наносить рисунок зефира, а решил сделать гравировку роз. Когда эскиз был готов и мы оформляли бланк заказа он вздохнул и рассказал вот такую историю: "Не возможно унять мою боль. Я дочку воспитывал один, ее мать ушла из жизни когда Юленька училась в седьмом классе. Ее бабушка к себе забрать хотела, чтобы я жениться мог повторно и свою жизнь устроить, но Юля была непреклонна, только с папой останусь и все тут! А я и рад. Маму она , конечно тоже любила, но у нас с нею были особые отношения. Мы с нею всегда были лучшие друзья, она первые шаги со мной сделала, совсем махонькой я ее плавать научил, на рыбалку со мной ездила. Подросла как не заметил, никаких тебе переходных возрастов, никаких скандалов, просто золотой ребенок, без всяких там претензий. Есть суп на плите, будет есть суп, есть каша-значит будет кашу. Никаких капризов. Другие
дети выпрашивают сладости, мороженное, дорогие игрушки, а Юля максимум спросит: "Пап, а можно мне в субботу одну шоколадку или три зефирки?" Вот и все ее капризы. Выросла вон какая красавица, выучилась сама, на бюджете, вот какая умная, замуж вышла, двух внуков мне подарила. Отличные парнишки, одному 8, второму 6 сейчас. И вот знаете, все ж было хорошо, а потом в миг все перевернулось. Стало Юле плохо на работе, она отпросилась домой. Приехала домой, а там еще хуже. Муж вызвал скорую. Те приехали , а у нее давление 210 на 100 и пульс запредельный, ну ее и увезли в больницу. Сбить-то сбили давление, но говорят, что это ненормально, запредельное давление, для ее возраста тем более, что ей всего -то там 44 года было. И вот уговорили госпитализироваться и обследоваться, чтобы лечить. Ну а туда и не пускали же никого и вот мы связь держали по телефону, да иногда как что захочет передачки передавали.
И вот звоню ей как-то раз, а она просит: "Пап, передай мне зефирок. Белых хочу и розовых, и в шоколаде. Так сильно хочется, килограмчик передай... ну или два..." . А она в последнее время набрала немножко вес, попу, как говорят, наела и я ей говорю, шутя: "Ну ты дочура разошлась и белые ей подавай , и в шоколаде и килограммчик...и два... А вдруг потом с этим самым килограммчиком ты и в джинсы не влезешь? Попа не треснет от такого количества сладостей?"
А она мне вдруг на это отвечает, причем серьезно так: "Пап, это мои последние зефирки в жизни, передай". Ну я ее отругал за слово "последние", что за упаднические настроения еще? Она отшутилась типа я не так ее понял, но что-то у меня нехорошее предчувствие, мысли какие-то появились. Как Юля просила, я передал ей зефира.
Её уже должны были выписывать, но вдруг у нее поднялась температура и взяли тест. Оказалось "корона" и из нашей терапии Юлю перевели в ко. видный госпиталь в соседнем городе. Там она пробыла недолго, мы созванивались с нею ежедневно, она жаловалась, что трудно дышать, но все более-менее нормально, жить можно, просила запасти ей на выписку побольше зефира и обойтись без моих намеков на толстую попу.
Я клятвенно пообещал ей тонну зефира, только бы поскорее увидеть её вновь здоровой. И вот утром черного для меня дня как гром среди ясного неба звонок от зятя: "Мужайтесь! Только что сообщили, Юли не стало!" , у меня сердце оборвалось... Я взвыл. Никому не пожелаю терять ребенка, даже врагу. Пусть она уже и ушла от нас взрослым человеком, но для меня Юлечка все та же махонькая девочка, доверчиво держащая меня за указательный палец своими крохотными пальчиками и нетвердой походкой делающая свои первые шаги. Это так больно, так больно... не знаю, смогу ли я когда-то перебороть эту боль. Мужу Юли запретил даже говорить на счет памятника ей, попросил чтобы это я сам сделал как посчитаю нужным. Это мой последний долг доченьке. Он мои отцовские чувства понял. Так-то вот. Сейчас заказ сделаю и до нее доеду. Проведать надо"
Мы закончили оформлять заказ. Мужчина встал, поправил очки и взял, лежащий на соседнем с ним стуле, полупрозрачный розовый пакет и только тогда я заметила, что пакет полон белого зефира...
Мы распрощались, мужчина ушел, а у меня почему-то глаза наполнились слезами. Вроде пора привыкнуть и не реагировать на чужие трагедии, а все-таки это невозможно... Нельзя привыкнуть к людскому горю"