И снова добрая, пронзительная и теплая подборка стихов о собаках.
Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину.
Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пестрый людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.
Собака не взвыла ни разу,
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою.
Старик у вокзального входа
Сказал:"Что? Оставлен, бродяга?
Эх, будь ты хорошей породы...
А то ведь простая дворняга!"
Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На месте, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.
В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали...
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.
Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит, задыхаясь!
Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой!
Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела...
Труп волны снесли под коряги...
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце - чистейшей породы!
Эдуард Асадов
Стоял он очень тихо у подъезда,
Не отходя от запертых дверей.
И в сердце огоньком жила надежда,
Быть нужным хоть кому то из людей.
А люди безразлично выходили,
Держа в руках цветные поводки.
Они своих питомцев выводили,
Больного пса стараясь обойти.
Собаки не дворняги, чистой крови,
Носились беззаботно на снегу.
А у него живот свело от боли,
И лед прилип к продрогшему хвосту.
Смотрел он с грустью на чужую радость,
И думал: «Почему ж так мир жесток?
Они ведь для людей совсем не в тягость,
А для меня в любом дворе упрек».
Ушел он прочь терпеть судьбы надломы,
Не видел он ни ласку, ни уют.
Нет даже будки у него с пучком соломы,
И в миску супа тоже не нальют.
Таким как он дана судьба другая,
За радость на помойке хлеба съесть.
И от отстрела каждый раз сбегая,
Их ожидает неминуемая смерть.
Ну почему ж такое разделенье,
Ведь души одинаковы у всех.
У Господа мы просим всепрощенье,
При этом совершая тяжкий грех.
Своей душе бессмертия желаем,
Чужую боль переступая каждый раз.
Мы истины простой не понимаем,
Что их глазами смотрит Бог на нас.
Анна Чарина
Постаревший пёс
Ты ушёл тихонько на прогулке,
Твой хозяин был на турнике,
Обыскали все мы закоулки,
С поводком потрёпанным в руке.
В вечность уходил, не попрощавшись,
Постаревший и оглохший пёс,
С фотографией твоей обнявшись,
Спали дети, мокрые от слёз.
Твою миску кошка охраняла,
Не давала нам её убрать,
Место, где ты спал, оберегала,
Перестала с мячиком играть.
Долго мы надеялись на чудо,
Отыскать, обнять седого друга,
Боль свою скрывали, но подспудно,
Понимали, умер от недуга…
До последнего оберегал от боли,
Нас, кого считал своей семьёй,
И собрав остатки псиной воли,
В вечность удалился, на покой…
Татьяна Корнев
Собачий нос не продают в аптеке,
А хвостик не включается щелчком.
Но ото всех болезней в целом свете
Излечивают игры со щенком.
Прогулка в парке лечит раны сердца,
А звонкий лай врачует душу нам.
И если плохо, если не согреться,
Щенок, как грелка, ластится к ногам.
Глазенки-бусинки заглядывают в вечность,
И у хозяев, как по волшебству,
Проснётся вместо безнадёги нежность
И искренняя вера в доброту.
Пусть говорят, что это бред и враки,
Но это правда, что тут говорить:
Нет в мире доктора волшебнее собаки.
(Ну, или кошки. Тоже может быть).
Анна Островская
