В течение большей части девятнадцатого столетия пустившиеся в бега сицилийцы пытались найти пристанище в США. Торговля лимонами, которая находилась под сильным влиянием мафиози, связывала Палермо и Нью-Йорк. Так было и в 80-е, и в 90-е годы XIX века. Уже тогда американская полиция считала, что некоторые жестокие убийства, совершенные внутри итальянской общины, связаны с деятельностью мафии.
Особенно широкий резонанс вызвало совершенное в 1890 году убийство начальника полиции Нового Орлеана, Дэвида Хеннеси. Подозреваемые в этом убийстве сицилийцы подверглись линчеванию. Но только после 1900 года, когда началась массовая эмиграция в Америку, обмен преступными замыслами, ресурсами и людьми между Италией и США стал для мафии одной из самых важных сфер ее деятельности.
Существуют две легенды о прибытии мафии в Америку. Первая восходит ко временам массовой эмиграции сицилийцев. В 1903 году, расследуя одно нашумевшее убийство, к совершению которого была причастна мафия, газета New York Herald забила тревогу, заявив, что «сапог (т. е. Италия) вываливает на наши головы всех скопившихся в нем преступников. Данные статистики подтверждают, что у порога Соединенных Штатов собрались полчища нарушающих закон, хищных и бессовестных подонков из южной Европы».
Для аборигенов Нью-Йорка появление мафии напоминало нашествие опасных паразитов, зародившихся в переполненных трюмах пароходов. Другие, воспринимая это явление столь же негативно, считали его результатом заговора международных преступников, решивших распространить свою деятельность на девственную территорию США.
Вторая легенда появилась не так давно. Она приобрела популярность в 1960-е и 1970-е годы среди потомков итальянских иммигрантов, которые к настоящему моменту совершенно растворились в американском обществе. Они представили появление мафии в США как историю, фабула которой почти целиком укладывалась в словосочетание «криминальное нашествие».
Перебравшиеся через Атлантику сицилийские крестьяне сохраняли приверженность традициям средневекового «сельского рыцарства». Столкнувшись с мрачной жестокостью капитализма больших городов и беспринципным политиканством, они приспособили к новой обстановке те духовные ценности, которые привезли сюда со своей патриархальной родины. Мафия зародилась в тот момент, когда старые сицилийские ценности, связанные с преданностью семье и законами чести, столкнулись с изнанкой «американской мечты». Вот тогда-то все и началось.
В действительности, урбанистическая Америка и сельская Сицилия не так уж сильно отличались друг от друга. Так, например, Корлеоне вовсе не был сельской деревушкой. Это был один из многих «сельскохозяйственных городов», в которых слыхом не слыхивали ни о рыночной экономике, ни о протекционистской политике, ни об организованной преступности.
И хотя крестьяне Корлеоне были бедными, суеверными и забитыми людьми, они вовсе не были так невинны, как это изображает американский журналист итальянского происхождения Адольфо Росси, отправившийся брать интервью у Бернардино Верро и написавший сентиментальный портрет движения Fasci.
Трудящиеся Сицилии прекрасно знали, насколько важно проявлять лояльность к правящим кругам города, от которых зависел их заработок, и которые могли предоставить им работу и землю и проявить милосердие. Многие из них не питали иллюзий по поводу того, во что им обойдется участие в политической и деловой жизни. Большинство ставило себе целью скопить денег и приобрести связи в США, а затем вернуться на Сицилию.
Эмигранты-сицилийцы не были похожи на еврейских беженцев, которые, оказавшись на рижском причале, навсегда распрощались со своим прошлым, и отплыли к другому берегу Атлантики, где их ожидало совершенно неизвестное будущее. Сицилийцы не забыли ни о той политической системе, которая существовала на Сицилии, ни об имевшейся на острове развитой индустрии насилия.
Все сицилийцы были вполне приспособлены к условиям жизни в растущих городах Соединенных Штатов. Когда они пересекли океан, то, к своей радости или печали, обнаружили там второй дом. Зачастую их вхождение в американское общество происходило с помощью системы padrone. Чтобы получить работу (как правило, в строительстве), нужно было признать зависимость от какого-нибудь босса. Чтобы захватить сектор рынка рабочих мест, такой босс иногда применял метод запугивания. Эти боссы даже предоставляли ссуды самым бедным эмигрантам, чтобы они могли купить билет на пароход, а потом, с большим процентом, высчитывали эти суммы из их жалования.
Действительность, с которой сталкивался эмигрант по прибытии в Северную Америку, напоминала ему Сицилию, где власть принадлежала не общественным институтам, а грубым личностям, объединившимся в хорошо организованные группировки.
Особенности политической жизни итальянских кварталов Нью-Йорка также были хорошо знакомы сицилийцам. Действуя от имени штаба демократической партии в Нью-Йорке, так называемого «Вигвама», боссы вели агитацию среди избирателей, которые проживали в соответствующих административных районах города. Для этого они использовали любые источники убеждения, которыми располагали в своих сферах влияния, в том числе и банды преступников.
В Америке, как и на Сицилии воинственности организованного пролетариата часто противостояли коррупция и жестокость. Элизабет-стрит была сердцем сицилийской диаспоры Нью-Йорка. В 1905 году приблизительно 8 200 итальянцев, подавляющее большинство которых были сицилийцами, проживали на «Элизабетта Стретта», как они называли эту улицу.
По концентрации населения и размерам территории этот район был сравним со многими «сельскими городами» сицилийской глубинки. Кинематограф проделал замечательную работу, когда в начале двадцатого столетия воссоздал внешний облик таких мест, как район Элизабет-стрит с его прижатыми друг к другу многоквартирными домами, полулегальными мастерскими и улочками, вдоль которых выстроились ряды нагруженных товаром тележек мелких торговцев. (Итальянский экспорт в США неуклонно увеличивался, снабжая эмигрантов, уехавших в Америку, продуктами питания, на которых они выросли.)
Во времена «Великого сицилийского исхода» американцы с тревогой и сожалением наблюдали за расширением эмигрантских кварталов. В 1909 году один реформатор написал об Элизабет-стрит следующие строки:
«Здесь мириады человеческих существ задыхаются в коробках, похожих на выдвижные ящики бюро, с проделанными в них отверстиями, сквозь которые можно посмотреть наружу и увидеть прямо напротив себя другие коробки и ревущую «надземку». Те, кто остался дома, высовываются из окон. То минимальное количество одежды, которое можно на них увидеть, едва ли соответствует правилам приличия. Лишенные растительности ущелья из пропитанных копотью кирпичных стен, брусчатки и асфальта кишат детьми, которые пытаются дышать свежим воздухом и хоть как-то развлечься».
Память о нищете «сельских городов» Сицилии и надежды на лучшее будущее делали условия жизни недавно прибывших в Нью-Йорк эмигрантов относительно сносными. Однако ни сделанным из добрых побуждений отчетам, подобным вышеупомянутому, ни образам, созданным современным кинематографом, так и не удалось воспроизвести динамизм экономики Малой Италии. Когда в 1878 году Адольфо Росси впервые отправился в Америку, Малберри-Бенд представлял собой ирландские трущобы.
Росси описывал «пугающего вида грязные сараи этого района, в основном из дерева». Во времена великого трансатлантического исхода Росси стал уполномоченным итальянского правительства по делам эмигрантов и сообщал об успехах итальянцев, уехавших в США. В 1904 году он вернулся на Манхэттен и с удовольствием сообщил о том, что по сравнению с периодом создания Малой Италии стоимость домов и аренда недвижимости повысились, качество зданий заметно улучшилось, а итальянцы сами стали основными инвесторами на рынке собственности.
Вновь прибывшие с полуострова, в особенности женщины, обнаружили стремление к получению образования. В Соединенных Штатах итальянцы делали все, чтобы получить возможность улучшить свою жизнь. Именно в этом динамичном окружении, которое носило черты как сицилийской, так и американской действительности, мафия и пустила корни.
Вопреки многочисленным утверждениям, мафия не в состоянии быстро расширить свое влияние на столь отдаленные регионы. Существуют два основных способа, посредством которых она захватывает новые области. Первый способ отличается быстротой и гибкостью. Обычно он связан с деловой инициативой в какой-нибудь необычной сфере бизнеса, например, в торговле определенным видом наркотиков. Получив одобрение оставшихся на родине главарей и заручившись их поддержкой, отдельные мафиози могут действовать от имени мафии в любых районах, которые они выберут, по пути устанавливая временные фактории.
Но «люди чести» — не просто бизнесмены, они еще и администраторы теневой власти. Значительное место занимает разработанная мафией система территориального контроля, с помощью которой власть мафии распространяется за пределами западной Сицилии. В эту систему входят рэкет, политические связи, соглашения о разделе сфер влияния между соседними группировками, усилия, направленные на то, чтобы склонить на свою сторону часть прессы, полиции и местного населения и многое другое. Однако экспорт этой «приватизированной» формы управления является весьма медленным процессом.
Даже в различных районах западной Сицилии мафия обладает различной полнотой власти. Несмотря на 140 лет своего существования, она располагает лишь отдельными аванпостами на территории материковой Италии. Однако Соединенные Штаты представляли собой настолько благодатную почву для преступной деятельности, что стали одним из тех немногих мест, где мафия смогла развернуть крупномасштабную деятельность.