Мистический роман Оноре де Бальзака "Шагреневая кожа" в свое время сильно меня впечатлил. Правда не сюжетом в целом, он то как раз во многом вторичен: сделка с дьяволом, исполнение сокровенных желаний, расплата, которая оказывается несоизмеримо выше, того, что способен дать магический артефакт. Вся эта философски-волшебная канва сообщает о влиянии Гëтте и других популярных мистиков на начинающего писателя Бальзака. При этом я вовсе не пытаюсь сказать, что роман неинтересен вследствие использованных в нем знакомых приёмов. Роман увлекает и затягивает, держит в хорошем таком, щекочущем напряжении, а герои выписаны ярко и образно, настолько, что провоцируют на сильную эмоциональную оценку, подобно живым людям. Однако есть один момент, о который, читая роман, мне пришлось будто бы споткнуться, по крайней мере, если до этого моё погружение в него происходило плавно и легко, а каждая строчка лишь будоражила воображение, оживляя в голове мастерски выписанный автором картины, то потом вдруг,