Разбудил Саныча стук в дверь. Он открыл глаза и глянул на настенные часы: свет от уличного фонаря мягко освещал циферблат - час ночи! Кого это принесла нелегкая в эту пору, подумал Саныч и, сунув ноги в тапки, пошел открывать.
На пороге стояла Людмила.
Саныч хотел было включить электричество, но она мягко отстранила его и приложила палец к губам: Тсссс!
...и он послушно опустил руки по швам, повинуясь жене. Людмила достала из пакета тонометр и протянула его мужу:
- Возьми, тебе он нужнее..., - потом взяла его за руку и увлекла за собой в глубь комнаты:
- Милый, как же я соскучилась по тебе, если бы ты только знал! Какой долгой кажется ночь одинокой женщине.. Прости меня за всё, за все те неприятности, что я доставила тебе своим сумасбродством. Я такая дура! Ты достоин лучшего. Ты - самое прекрасное, что было в моей жизни.. Молю тебя, вернись ко мне, люби меня..., - прошептала она и, не дожидаясь ответа, повалила Саныча на кровать, осыпая жаркими поцелуями...
Вдруг, в этот волнительный момент, в комнату начал кто-то ломиться, изо всей силы колошматя по фанерной двери.
- Открывай, паразит! Спалить нас вздумал! Кастрюльку только изгадил, ирод!
Саныч подскочил, как ужаленный. Еще не остывший от впечатлений от своего волшебного сна (да-да, это был всего лишь сон!😪), с выступившей на лбу испариной от острых ощущений, и бросился открывать, на ходу вспомнив, что вечером хотел было сварить пельмени, но потом решил ограничиться батоном и молоком, а про кастрюлю на плите он напрочь забыл.
Бабка Маня, с растрепанными седыми волосами и своей неизменной скалкой в руке, походила на разбойницу. Саныч опасался её даже больше, чем Людмилу. От неё, так же, как и от его жены можно было всего ожидать. Но больше всего Саныч боялся внезапного нападения и с ужасом посматривал на её оружие- старую, толстую, почерневшую от времени, деревянную скалку ручной работы, которой она угрожающе трясла возле него.
Вся кухонька была в дыму, вода из кастрюльки давно выкипела, а синее пламя начало готовить её саму.
- Жили без тебя не тужили три года! Нате вам, явился, не запылился, никому не приструился! Алкаш окаянный! Да чтоб ты сдох, паразит! - и бабка больно стукнула Саныча по костлявой пояснице своей деревяшкой.
