Начало читайте в статье:
Вспоминается мне еще одна история.
В начале деревни Огарково, у самого леса, в небольшом деревянном домике жила одна пожилая дама лет семидесяти. Она знала несколько слов и предложений по-немецки. До Первой мировой войны они с мужем содержали гостиницу в Петербурге. В начале революционных волнений 1917 года муж отправил ее на дачу в Огарково. После этого дама больше никогда и ничего не слышала о своем муже. Мы называли ее "бабушка Петровна", а она, в свою очередь, нас с Хансеном — "батюшками". Каждое воскресение по утрам мы навещали ее, ели с ней картошку в мундире и кусок хлеба на завтрак. Затем мы рассказывали друг другу что-нибудь из прежней жизни: о царе, о кайзере, о великом городе Санкт-Петербурге на смеси немецкого и русского языков. Два молодых немца и русская пожилая женщина находились как бы на прекрасном островке мира и доброжелательности посреди этого дикого и безумного мира. Однажды я как-то ей пообещал, что когда вернусь домой, то отправлю ей посылку. Она ответила:
"Батюшка, не обещай ничего, чего ты не сможешь выполнить". Я никогда не забуду эту умную и очень милую женщину.
Так мы познакомились с замечательным русским гостеприимством и заглянули в добрую русскую душу.
В январе 1947 года нас внезапно перевели из Огаркова в лагерь военнопленных. Там все пошло по известному кругу: баня, дезинфекция, смена одежды, легкая лагерная работа. Один из товарищей подарил мне в то время тетрадь, сделанную из бересты. На ней карандашом было написано: "Стихи о любви и смерти корнета Кристофа Рильке". Это бесценное сокровище у меня отобрали при одном из ближайших обысков. Одной или двумя неделями спустя снова баня и смена белья. К имевшейся одежде добавились валенки, ватные штаны, стеганка, шинель из овечьей шерсти, меховая шапка, рукавицы. Так для меня началась Пановка. Если бы я тогда знал, что мне придется пережить, я бы, вероятно, испугался. Начался один из самых трудных и в то же время самых великолепных периодов моей жизни.
Нас отправили на валку леса… Валка больших деревьев, распил на двухметровые бревна укладка в штабеля были очень тяжелым и изнурительным трудом. Мы учились всему этому у наших товарищей, имевших уже опыт и работавших недалеко от нас.
Летом нам досаждали миллиарды мух и комаров. А вот весна в Пановке была самым прекрасным временем года. В марте вокруг наших кострищ часто можно было увидеть медвежьи следы. Я, правда, ни разу ни одного не видел, но мои товарищи неоднократно рассказывали о встречах с “хозяином леса".
Однажды в июле, по пути с работы, собирая ягоды, я услышал сильный шум мотора. Я пошел в том направлении, откуда доносились звуки. Шум становился все сильней. Вдруг я увидел мертвого лося, убитого, видимо, браконьерами. У него не было одной ноги. Вокруг его туши кружили миллиарды мух. Возможно, именно они и создавали этот небывалый шум.
Я побежал в лагерь, рассказал об увиденном товарищам, затем высыпал солому из своей наволочки, и все вместе мы помчались обратно в лес. Несмотря на нападавших на нас насекомых, мы отрубили от убитого животного огромный кусок мяса, завернули его наволочку и, преследуемые мухами, принесли его в лагерь. Мы обработали мясо, порезали кусками и сварили его в ведре, добавив туда марганцовки. Мы питались также крапивой, а в августе и сентябре целыми ведрами ели грибы, вареные и сырые. То, что ни один из нас при этом не умер - одно из многих чудес, которые мне пришлось пережить на войне и в плену.
Я никогда не был силачом, однако, был крепким. Когда при моем росте в 174 сантиметра я стал весить всего лишь 48 килограммов, меня отправили из Пановки обратно в грязовецкий лагерь.
В июле 1948 года мы вернулись на родину.
В мае 1995 года меня снова потянуло в Вологду.
На этом дневник обрывается...
Если вам интересна эта тема, делитесь своими комментариями и подписывайтесь на наш канал!