Марья Моревна баба властная, боевая. Всех ворогов от границ отвадила, всех чудишь в цепи заковала, всех ведьм в дремучие леса загнала и заскучала.
— Что, женушка, не весела? Песен не поешь? Копья в руки не берешь? — спрашивал Иван царевич.
— Ах, как же мне веселиться, если не одной войны на сто вёрст в округе нету. — отвечала с тоской Марья.
Призадумался Иван-царевич, как же супругу свою порадовать? Написал три письма: одно Соколу, мужу старшей сестрицы; одно Орлу, мужу средней; третье Ворону, мужу младшенькой. Всех об одном просил: выделите пятую часть войск своих и идите на нас войную, чтобы Марьюшка не скучала.
Первый ответ пришел от Сокола: Извини, Иван Царевич, но Марья твоя меры не знает, и воинов перебьет и до дворца дойдёт. А нам этого не надобно.
Второй ответ пришел от Орла: Ты прости нас, Иван-царевич, но Моревна твоя больно в пытках искусная. Замучает наших воинов и все тайны государственные вызнает, а нам этого не надобно.
Третий ответ пришел от Ворона: Нынче в наших землях радость, сестра твоя родила мне первенца, не время воевать, время радоваться. Так что ждем на крестины.
Обрадовался Иван-царевич, к супруге бежит, письмом размахивает.
— Собирайся — говорит — супруга моя любимая, едем в гости к ворону, первенца крестить.
— Ах супруг мой любимый, разве можно так с ребенком, не спросивши, религию навязать? Век то нынче какой? Свобода вероисповедания! Я за гражданские права и свободы столько лет сражалась не для того, чтобы дитя не разумное против воли в церковь несли.
Загрустил Иван-царевич, закручинился. Взял ключ и пошел в кладовку, где семью цепями сидел Кощей прикованный.
— Привет, бессмертный.
— А, это ты Ваня. Хоть водички дай, раз пришел.
— Опять обманешь, цепи порвешь и сбежишь.
— А ты пол ведерка дай, чтобы силы на беседу хватило.
Сходил Иван до колодца, напоил Кощея, тот плечи расправил, да еще попросил.
— Хватит тебе, меру знать надо.
— Это да — вздохнул бессмертный — О чем печалишься Ваня.
— Да супруга моя речи странные заводит.
И рассказал царевич, как Марья по войне тоскует, как ребёнка крестить отказывается и о каких-то свободах речи странные ведёт.
— Вот что, Ваня, не грусти. Перехитрим мы твою Моревну ее же идеалами. Вот Яга, язычница, это тоже религия, что же тогда Марьюшка ее в глушь лесную загнала? Или важны свободы только избранных подданных?
— А и вправду, что же это она не по совести живет? Пойду-ка побеседую.
Выслушала Марья мужа своего, совестно стало, послала в лес отряд, чтобы бабку вместе с избой в город вернули и извинились за монарший беспредел. Только радости Моревне это не добавило, сидит на троне, скучает.
Снова пошел Иван-царевич в кладовую к Кощею.
— Вернула супруга бабку из ссылки, не хочет от новых идеалов отступать.
— Ты мне, Ваня, покушать-то дай, а то сил нет на раздумья.
— Вот еще, наберешься сил и сбежишь опять.
— Да хоть полбулки хлебца, чтобы мозги быстрее заработали.
Принес Иван Кощею хлеба и молока. Отобедал бессмертный и совет дал:
— Вот что, Ванюша. Что же в государстве вашем только красивых зверушек любят? А если мунант какой, так сразу в клетку. По что Марьюшка Горыныча в клетке держит? Рылом не вышел? Вернее тремя.
— А и вправду, где же тут свободы и справедливость.
Обрадовался Иван, побежал к супруге, так мол и так, что за беспредел. Выслушала его Моревна, насупилась. Ночь молчала, а утром указ издала: "Треглавого отпустить, но обещание взять, что без дела огнем палить не будет. Природу его пожароопасную к делу приобщить. Пусть по вечерам на улицах факелы зажигает, а за то его поставить на довольствие."
Пошел Иван третий раз к Кощею в кладовку. Рассказал, как Марьюшка самого Горыныча к общественно полезному делу приобщила, но веселее не стала. Выслушал бессмертный и молвил:
— Вот что, Ванюша, принеси мне злата, хоть пол шапки, я над ним почахну, да придумаю что-нибудь.
— Ты сейчас придумай, костлявый, я тебя поить, кормить и развлекать буду, если сработает.
— Не могу я так, Ваня, хоть десяток монет принеси, я полюбуюсь на них и решение само придет.
Принес царевич Кощею золото, а тот молвил:
— Вот что, Ванюша, в заморских странах принято иметь много жен, мол полигамия часть мужской природы. Отчего же Марьюшка природу твою ограничивает? Где тут свобода?
— Совсем одурел, костлявый? Мне кроме Моревны не нужен никто!
— Она же об этом не знает.
— И то верно. — вздохнул царевич и побрел в покои своей супруги. А Кощей золотом стражу подкупил, до колодца дошел, воды испил и был таков.
Шум на всю округу: Марья на мужа орёт, посуду бьёт, грозится голову с плеч снять. Чудом Иван от ее гнева спасся. Три дня бежал без оглядки, до самого Воронова дворца добежал. А там все церкви в колокола звонят, приглашают на крещение царского первенца. Народ счастливый к храму идет, кто пелёнку, кто распашонку в дар несёт. И на лицах всех умиление и доброта. Остановился Иван, дождался супругу, показал как народ счастлив и повёл ее в храм, по пути рассказал, что никто на всем белом свете ему кроме супруги не нужен. И все свободы хороши в меру, иначе такой блуд на всей земле начнется, что целомудрия совсем не останется.
Кощей же добрался до избушки бабы Яги и уговорил старуху открыть частную практику: пол избы под народную медицину, пол избы под семейную психологию. И так у них дело хорошо пошло, отбоя от клиентов нет. И я там была, настойки пила и беседы с бессмертным вела.
