Стоянка затягивается. Груза на борту немного, но никто не может сказать, когда мы, наконец, уйдём. Я, без задней мысли, перегнав машину вечером к борту, сразу же загрузил её в пустой четвёртый трюм. И совсем не ожидал, какой резонанс получится утром. Оказывается, можно из ничего устроить скандал, развести бурю в стакане воды. Капитан вызвал меня сразу после завтрака и приказал немедленно выгрузить автомобиль на причал. Я попытался выяснить, почему. Ведь на причале уже стоит семнадцать машин, их мы загрузим во время обеда или после ужина, когда японцы не работают. На все мои вопросы был один ответ:
- Ты не имел права грузить без разрешения.
- А вы разве запретили бы? Сегодня надо вообще всё загрузить. Трюм пустой, отход со дня на день.
Капитан не нашёл ответа. Скорее всего, это совдеповская дурь, которой в избытке, из него прёт и большое желание мне лично чем-то нагадить, что и подтверждается его словами.
- Ты нарушил устав. Погрузка только с разрешения капитана. И вообще, я ещё подумаю, везти твою машину или нет.
Я начинаю понемногу закипать. Регулярное питьё в последнее время сделало своё дело, расшатало нервы. Потому и вступил в бесполезную дискуссию.
- А можно поинтересоваться? Этот рефрижератор – ваше личное судно? Или может вы себя с судовладельцем спутали?
Меня понесло, я психую. Мне побоку судно, вся эта морская работа. Дай Бог, чтобы это был мой последний рейс, в котором на меня так много свалилось. А еще этот, пораженный манией величия, играет на нервах. Привыкли, суки, безнаказанно над людьми издеваться. Не может, чтобы не показать свою дурь, мол, смотрите, какой я крутой капитан. Дать бы в рыло, сразу стал бы проще и ближе к народу. Пока молчу, смотрю ему прямо в глаза, в которых читается такая ненависть. Он от злости покраснел и закричал:
- Я приказал и всё! Быстро выгружай и отгоняй машину на стоянку. Она на моём судне не поедет!
Мне стало смешно. Он приказал и всё тут. А мы сейчас проверим, какая у тебя реальная власть, и что стоит за твоими грозными приказами. Я не боюсь ни увольнения из пароходства, ни остаться без работы. Да и насмотрелся я на вас, козлов, когда вы перед не самой крутой братвой хвостами виляли. Смотри ты, всё катилось довольно спокойно и вдруг шероховатости на ровном месте.
Дальше пошло-поехало. Сыпались приказы капитана, но никто не спешил их выполнять. Старпом, человек рассудительный, тихо самоустранился. На фига ему эти заморочки. Правда, сказал капитану: «Зачем весь этот сыр-бор, зачем нервы портить и себе, и людям, если в конце концов, все машины загрузим и повезём?» Самоустранились и те, кто помоложе. Они понимают, что на берегу совсем другие правила. И капитан там для многих далеко не авторитет. Насмотрелись в лихие годы, что из себя беспредел представляет. Артельщик с плотником попытались выгрузить мою «Короллу» после сурового капитанского инструктажа. Они открыли трюм, открыли твиндек, настроили стрелы, вот только дальше этого дело не пошло. Я просто сказал плотнику, пожилому человеку:
- Прошу тебя, не лезь не в своё дело. Тебя капитан не прикроет на берегу. Он и себя-то защитить не сможет. Оно тебе надо?
И чтобы дошло в полной мере, смачно наступил ему на ногу. Тот, кажется, сразу смекнул, в чём дело. Артельщик молодой и здоровый, вернее раскормленный, у него прямой доступ к судовым продуктам. Этого надо нейтрализовать так, чтобы все поняли, что я не шучу. Но и явного криминала мне не надо. Выбираю момент, когда нет свидетелей, оттираю его в кормовую надстройку. Товарищ понимает, что сейчас что-то произойдёт и заранее боится. Я меняю решение. Вместо того, чтобы хорошо въехать ему в дыхалку, левой рукой хватаю его за нижнюю губу, собрав в кулак щеки и подбородок. Удивляюсь, как мгновенно, без малейшего сопротивления тот обмяк, замер в ожидании дальнейшей расправы. Всё понятно – человек торговли. Они смелые и наглые, только когда впереди полная безнаказанность. Мне захотелось просто рассмеяться. Парниша ростом за сто восемьдесят, весом за сотню не способен ни на малейшее сопротивление. Отпускаю, и тот бегом выскакивает на палубу, к людям. Теперь я для него страшнее капитана. Но я немного ошибся, артельщик напугался, но не настолько, чтобы не пожаловаться главному начальнику. Я спокоен, мне уже самому интересно, чем всё это закончится.
Пока я задраивал лаз в трюм, появился капитан, сам лично взявшийся за выполнение сложной задачи. Весь при параде: с погонами и в галстуке. Кстати, по судну ходили разговоры, что у него брат служит в милиции. И говорят, в очень приличном чине. На палубе началась суета, все мельтешат, но никто ничего толком не делает. Матросов рядом нет, а самый зависимый, начальник рации, пытается открыть только что мною задраенный лаз. У него это, конечно, не получается, надо найти свайку, а где её найдёшь, если все кладовые у меня под замком. Он это вяло объясняет капитану и быстро смывается, мол, искать эту самую железяку. Капитан отправился в кормовую надстройку проверить, почему это нельзя открыть лаз без свайки, просто руками. Переступил комингс, по береговому порог, кормовой надстройки и скрылся из виду. Плотник обречённо стоит на управлении лебедками, готовый выгрузить мою машину. Вахтенный третий помощник трётся у трапа, как будто происходящее его не касается. Там же и все остальные, кого капитан задействовал в акции. Я выждал минуту и шагнул в темноту надстройки. Капитан – мужичок здоровый, весом под сотню, в силе своей уверен и уже без свайки открутил две задрайки. Пыхтит, трудится, оттопырив толстый зад. Я не рискую, мне не нужна примитивная драка, в которой я все равно буду виноват. Ударом правого колена в эту толстую задницу опрокидываю мужика всем телом на лаз. Он ударился коленом, ему стало больно, он озверел мгновенно. Попытался резко вскочить и одновременно развернуться ко мне лицом. И когда это у него получилось, хоть и довольно медленно, два моих кулака не сильно, но довольно чувствительно и одновременно сошлись в районе его ушей. Я старался ударить несильно, но, видимо, немного не рассчитал, получилось довольно ощутимо для противника. Тот замер на пару секунд и позволил моим рукам надёжно захватить его уши. Теперь противник в ловушке и единственный шанс освободиться – это остаться без ушей. Но на такое способны только крутые специалисты и только в минуты смертельной опасности. Бедолага, конечно, пытается разжать мои руки, но силы не равны. Я полностью контролирую процесс. Начинаю крутить уши в разные стороны, и сразу хватка противника ослабевает. Он понял – любое сопротивление причинит боль. Подтягиваю его к себе и тут же резко толкаю вперед, отпустив, наконец, уши. Он задницей тяжело бухается на лаз. Быстро выскакиваю на палубу: нежелательно светиться рядом с поверженным врагом. Не спеша ухожу в надстройку морским бортом, где никого нет, чтобы появиться через десять минут на противоположном месте среди людей.
Интересно, продолжится ли акция по выгрузке моей машины? Воистину, на голом месте проблема. Что я дурень, что противная сторона. Чем спокойнее появлюсь дома, тем лучше. А я, кажется, нарисуюсь под бой барабанов, с последующими не очень хорошими вариантами для себя. Прекрасно понимаю, что перешёл черту, если капитан и в самом деле крутой, то как минимум, я лишусь «Короллы», а как максимум, на меня заведут уголовное дело. Но опять же, пока я ни о чём не жалею, действую решительно, не оглядываясь на возможные очень даже плохие последствия. Как говорится, будут бить, тогда и буду плакать.
Капитан появился из кормовой надстройки минут через пять после меня, прошёл тоже морской стороной вдоль четвёртого трюма в жилую надстройку. Через минуту скрылся из виду, никому не сказав ни слова. Кажется, удача снова на моей стороне. Вроде обошлось, все разошлись. А после пяти началась погрузка других машин. Мы с Тонако наметили провести вечер в ресторане. И я ушёл с судна, когда последняя легковушка была загружена, а крышка трюма закрыта. Рядом с моей, уже ставшей любимой, «Короллой» встали ещё семь. Теперь-то уж точно моя красавица не окажется на причале. И опять я оказался не прав. Появившись в три ночи, увидел свою «Короллу», одиноко стоящую на причале. Вот это номер, это выше моего понимания. Я, можно сказать, в ступоре. Галина не спала, встретила меня вся в слезах, что сразу отодвинуло проблему на второй план. Моя женщина плачет, она переживает за меня и это, пожалуй, высшая награда. Какие могут быть проблемы, когда моя женщина плачет. Я целую её мокрое от слёз лицо, увожу в каюту. Пройдёт всего-то несколько дней, и мы станем далекими друг для друга. Встретимся ли ещё когда-нибудь? Впереди берег, разлука, и стоит ли нам отвлекаться из-за какой-то мелочи, которую я решу завтра. Моим рукам нет запрета, желание перехлестывает меня. В темноте каюты раздеваю женщину с торопливой жадностью, словно этого у меня давно не было.
Продолжение следует... -----> Жми сюда
С уважением к читателям и подписчикам,
Виктор Бондарчук