В прошлом году ограниченным прокатом, а затем на Кинопоиск HD вышел новый, первый за 10 лет, фильм Александра Зельдовича «Медея». Это вольная экранизация одноименного древнегреческого мифа, перенесенного в наши дни. Главные роли в картине исполнили Тинатин Далакишвили (Эбигейл, Фея) и Евгений Цыганов (Оттепель, Питер ФМ). Фильм оказался в хорошем смысле, неожиданно современным.
Фильм очень близко подбирается к оригинальной истории. Миф о Медее - это история убийства. Сначала ради счастья со своим возлюбленным Медея убивает своего родного брата. А потом из-за ревности к своему мужу убивает общих с ним детей и его любовницу. Главная героиня действительно готова идти на многое, ей не страшны ни ФСБ, ни влиятельные друзья мужа-бизнесмена. Эта история могла произойти где угодно. Кажется, что ее можно было прочитать в сводках новостей. Меньше всего она похожа на миф. Однако, миф здесь играет другую, немаловажную роль.
Режиссер фильма Александр Зельдович делает кино откровенным высказыванием про современную действительность, в которой люди живут по простому правилу, что возможно все и дозволено все. И если бога нет, то мы сами можем стать богами. Метафора мифа объясняет суть происходящего. Миф - это повествование о богах и героях. Медея становится божеством-вершительницей судеб. Не из-за жадности, но из чувства страха. Она смотрит нам прямо в глаза и говорит о страхе, сосредотачивая внимание на плавном погружении в атмосферу беспокойства и напряжения.
Медленная гнетущая атмосфера, размывающая границу между вымыслом и реальностью предлагает нам понять истинную причину страха. Абсолютно не пугающие классические штампы хоррор-фильмов, скорее вызывают легкое беспокойство. Высказывание главной героини о том, что: «вообще то я удмуртская ведьма, язычница», скорее настораживает, чем повергает шок. Эти приемы характерны для модного сейчас жанра кино - постхоррор.
Термин появился с подачи журналиста The Guardian Стива Роуза, который пытался оправдать и жанровость таких непугающих хорроров и их художественное высказывание. Действительно, некоторые режиссеры, понимая, что не смогут найти финансирования на свои арт-фильмы прибегали к клише фильмов ужасов при написании сценария. Они меняли правила игры и хорроры как самый демократичный и свободный жанр позволял им сделать это. В итоге получались фильмы «не для всех», которые в последствие нашли свою аудиторию не только среди любителей хорроров, но и за ее пределами. Постхорроры привлекли большую аудиторию, которая раньше жанр фильмов ужасов считала для себя «низким» жанром. А такие режиссеры как Ари Астер и Роберт Эгерс, яркие представители этой "новой волны хорроров", стали звездами мировой величины.
Появление постхорроров отчасти было реакцией на клишированость жанра фильма ужасов и засилие однотипных сюжетов. Странно, но в российской индустрии хорроры продолжают производится по старой схеме. Понятие элитарности артхаусного кино не дает российским производителям смелости менять правила игры, пробовать новое. А желание «заработать» побуждает продюсеров снимать хорроры, исключительно по канонам жанра. В этом контексте интересно посмотреть на фильм «Медея», как, по сути, первую такую попытку что-то изменить в жанре русского фильма ужасов, посмотреть по-другому на элитарное артхаусное кино.
Александр Зельдович редко снимает фильмы. Примерно раз в 10 лет. О нем мало говорят и для многих он не является фигурой. Вышедший фильм в очередной раз прошел не заметно, о нем почти никто не написал. картина собрала в прокате 10 тысяч долларов. Модное современное кино оказалось совершенно не нужно отечественному зрителю. Однако для индустрии это хорошая попытка начать диалог и попробовать рассказывать истории в жанре хоррор на совершенно другом языке.