Евгений Останькович
Вот уже много лет, заходя в какой-либо хозяйственный магазин и разглядывая все витрины, я обязательно ностальгически вспоминаю одну из своих покупок по дороге в Архыз.
Ее я заприметил среди амбарных замков благодаря белой деревянной рукоятке. Рядом химическим карандашом продавец вывел: «Нож колхозный». Нож был складной с одним лезвием – весьма крепким, хорошо отточенным. Но меня больше привлекла его рукоятка – гладко выструганная, бело-розовая с глубокими синеватыми прожилками.
Нож был кстати. Предстоял поход в горах.
С закрытым лезвием он легко помещался в нагрудном кармане самодельной штормовки. Мне нравилось разглядывать рукоятку – что-то загадочное было в глубине его рисунка. Я все время ломал голову, из какого дерева она сделана. Словом мне нож нравился, но я его потерял в походе.
* * *
Заканчивалась первая неделя нашего похода. Мы перебрались через Главный Кавказский хребет и спускались по диким местам к реке Бзыбь. Наиболее удобной нам показалась дорога по протоку этой реки, весьма бурному, а главное, проходящему по дну глубокого каньона. Шли осторожно. То по узкому, скользкому и щербатому берегу, то прямо по притоку, прыгая с камня на камень. До Бзыби оставалось совсем немного, как вдруг, и без того трудный путь, нам перекрыл глубокий провал, превративший приток в многометровый водопад. Слева от него нависала гнейсовая стенка, справа – крутой, поросший склон. Выход был один – подняться метров на двести справа, а потом разыскать новый проход.
Обвязались веревкой. Генка - я – Володька. Полезли. Вернее – поползли по скользкому склону. Трава и мелкий кустарник нашу связку выдерживали. Метров сто одолели нормально.
Но вдруг Генка, чьи трикони (оковка спецботинок) торчали в двух-трех метрах над моей головой, громко выругался. Я спросил: Что такое?
- А ты посмотри выше!
Поперек нашего пути на зеленом фоне склона, как начинка в разрезанном мясном пироге, проявилась темно-серая широкая полоса. Я так и не понял, что это такое, пока сам не уперся в эту «начинку». Это был сланец – весьма ненадежной горной породе не было монолита – она состояла из зыбких плит и тонких пластов. Как жутковатое предупреждение, на мою голову из-под Генкиных ботинок посыпались мелкие осколки.
Но нам ничего не оставалось, как ползти и ползти вверх, чтобы ухитриться пересечь опасную полосу. Мы уже одолели метров двадцать, как я почувствовал что пласт, на котором стояла моя нога, стал медленно сползать вниз. Ощущение утраты опоры заставило меня лихорадочно шарить левой рукой по сторонам и, в конце концов, вцепиться в куст рододендрона, невесть как прижившегося на бесплодном сланце. Но рододендрон не обещал мне спасения. Его куст стал медленно выползать из приютившей его расщелины, отпуская мне какие-то секунды жизни. Значит, конец. Но в этот момент я не почувствовал страха: посмотрел вниз и понял – падение предстоит долгое. И еще – странное ощущение, вроде бы будет падать кто-то другой. Про себя удивился – как мы смогли забраться так высоко. Горный поток внизу казался серебристой ниточкой. От ниточки никакого звука – внизу полное безмолвие. Но вот, потрескивание осыпающейся из-под ног породы.
- Ты что! Ты что?
Это голос Володьки. Он прямо подо мной. На него сыпется кварц.
- Сейчас упаду – хрипло отвечаю ему, а сам еле держусь.
- Не смей этого делать! – кричит Володька.
Как будто от меня что-то зависит. В другое время было бы смешно. Но ситуация иная.
В то время у таких туристов не было спецоборудования – скальных крючков, спецмолотков, ледорубов, карабинов и прочего. Но Володькин крик «Надо его как-то спасать» напомнил мне, что есть нож. Приходит догадка обрезать веревку, чтобы не стащить ребят вниз. Правой рукой я достаю из кармана нож и подсовываю его под себя. Где-то там веревка.
Начинаю елозить ножом по склону. Я должен зацепить веревку и перепилить ее. Но лезвие вдруг глубоко врезается в какую-то щель и плотно застревает. И тут же рододендрон не выдерживает и уходит вниз вслед за пластом породы, за который цеплялись мои ноги, но я остался на месте, повиснув на рукоятке ножа.
Как долго я описываю то, что произошло? А ведь длилось все это какие-то секунды. Помню, что Володька прополз правее меня и как-то закрепился. Потом он и Генка затащили меня на широкую скальную полку. Я прилег и по сути дела отключился от всего окружающего. Но меня привел в чувство Генка. Он спросил:
- А чего у тебя лицо зеленое?
И вот тогда я понял, что внутри меня «взорвался страх». Я, оказывается, не мог пошевелить ни ногой, ни рукой. Снова работало воображение. Теперь скатывался, разбивался, оставляя кровь на камнях, не кто-то другой, а … я.
Хорошо, что страх пришел потом, уже на каменной полке!
Когда я отдохнул и пришел в себя, мы продолжили путь. Слезая с полки, я посмотрел вниз, туда, где на серой плите торчал вертикально тонкий, белый «сучок», спасительная ручка моего ножа. Прощай, друг. Ты выручил меня. Только никак не мог понять, как нож оказался в кармане с открытым лезвием? Это же недопустимо, это опасно. Но парадокс в том, что эта недопустимость и спасла меня. Я, ведь, не смог бы в той ситуации раскрыть лезвие!
Прошло время. Закончился поход. Вернувшись в цивилизацию, я долго рыскал по хозяйственным магазинам, чтобы приобрести такой же нож, как память о его «собрате». Но, к сожалению, так и не нашел.