Специально для "Лилит" интервью ведёт Алиса Макарова (Москва).
Фарцовщика из вас не вышло, зато вышел подающий надежды артист.
Не знаю, во что бы это вылилось, если бы один из режиссеров как-то раз не сказал мне примерно следующее:
«Толь, ты, конечно, здорово кривляешься, но если это тебе на самом деле интересно, попробуй сходить в народный театр».
Я пошел -- и театр захлестнул меня с головой. Это был конец второго курса, а на третьем я уже четко понял, что учиться на инженера дальше не буду. Я играл в спектаклях, мы делали композиции по стихам Саши Черного. А потом педагоги посоветовали мне поступить в театральный.
Актерская профессия не показалась несколько несерьезной, легкомысленной?
Я увлекся театром, когда мне было 17-18 лет. Я не отдавал себе отчета в том, что делаю: меня просто несло, мне было безумно интересно, и три года учебы на инженера стерлись из головы, как какой-то ненужный спам. Можете мне не поверить, но с компьютером я сейчас на «вы»: могу отправить почту, сохранить фотографию -- это максимум, на что я способен. Так что никаких мыслей на тему «несерьезности» профессии не было -- я просто плыл по течению.
Любопытно, а до вас в роду творческие люди были?
Моя мама -- очень творческая натура. Работая в школе учительницей немецкого, она вела поэтические кружки, устраивала поэтические вечера и с ранних лет привила нам с сестрой любовь к поэзии. По вечерам она читала нам статьи из журнала «Огонек», в котором была увлекательная рубрика о художниках, музыкантах, писателях. Это все впиталось и в восемнадцать лет, видимо, прорвало. Причем прорвало настолько сильно, что я пропадал в театре денно и нощно.
Не страшно было парню из провинции поступать в московский вуз?
Нет. Не знаю, откуда эта уверенность во мне взялась, но я ехал в Москву с твердым убеждением, что поступлю. Куйбышев быстро стал мне тесен, как в свое время Тольятти. Мне нужна была другая пульсация.
С чего для вас началась Москва, помните?
Поезд Куйбышев-Москва приходил в восемь утра, а прослушивания в Щепкинском училище начинались в одиннадцать. У меня было три часа, и эти три часа я просто ходил по городу, вбирал его в себя. Купил белую булку и пакет молока и пошел на бульвар завтракать. С первых же приездов я почувствовал, что Москва во всех смыслах слова мой город -- по пульсации, по настроению.
Жизнь в общежитии не стала для вас испытанием?
У меня уже был опыт общежития -- в Куйбышеве. Вот там было тяжело: кто-то пил, кто-то девчонок водил, кто-то фарцевал. Ночью могли вышибить дверь и ввалиться в комнату. Еще и время было тревожное. Страна разваливалась, и на поверхность вылезало все самое темное. Мне там было дико некомфортно -- в общежитии я по большому счету только ночевал. Так что московское общежитие показалось мне очень комфортным.
На что вы жили?
У меня была стипендия. А на третьем курсе стал работать дворником. У меня была своя каптерочка, я приходил к шести утра, переодевался, убирал все к приходу начальства и уезжал на занятия. Мне нравилось: я не зависел от родителей финансово и мог не просто питаться, но даже покупать себе газировку и американские шоколадные батончики -- я был королем! Приносил эти батончики в общагу, и мы с парнями ими ужинали.
Дворники тогда нормально получали?
Тогда это была сумма, равная сумме моей стипендии. Это было кайфово!
Первая работа по профессии у вас как случилась?
Во время учебы я ни на что не отвлекался, а после института попал в еврейский театр «Шалом» -- там нужны были люди, которые умели танцевать. И я три года просто танцевал в массовке. Время было тяжелое, театры не жили, а выживали, пускали арендаторов. Так что мое акробатическое прошлое пригодилось. К тому же мне это нравилось.
А ваш роман с кино с чего начался?
Мой роман с кино я до сих пор считаю не до конца состоявшимся. Мне хочется большего, но большее пока не приходит -- может, я сам пока к этому не готов.
Продолжение скоро, подпишись на наш канал! Начало ЗДЕСЬ.
"Мы с Толей венчаные, а это навсегда". Интервью с Мариной Голуб незадолго до её ухода.
(с) "Лилит" * Фото вверху: m-teatr.ru