25 января 2022 года исполнилось 190 лет со дня рождения Ивана Ивановича Шишкина – «патриарха леса». Так его называли современники.
Лес всегда был главным героем его картин. Даже в Швейцарии художник писал не горы и озера, а лесные массивы, деревья и дороги. Эффектные горные ландшафты не произвели на Шишкина особого впечатления. Он любил, знал, исследовал и писал Лес.
Иван Шишкин
Иван Шишкин (25 января 1812 - 20 марта 1898) родился в маленьком городке Елабуге, в патриархальной купеческой семье. Его отец был археологом-любителем, увлекался историей края. Он привил сыну любовь к родной земле и дал ему хорошее начальное образование. Сначала Иван обучался в уездном училище, потом в Казанской гимназии.
В 1852 году юноша уехал в Москву и поступил в Училище живописи, ваяния и зодчества. Уже в училище Иван понял, что основной темой его творчества будет природа. Он часто ездил на этюды в Сокольники, Останкино, Свиблово.
В 1856 году Шишкина приняли в Петербургскую Академии художеств. Копирование классических полотен его не очень воодушевляло, но Иван с большим удовольствием много времени проводил в окрестностях Петербурга или на Валааме, рисуя с натуры.
Обучение в Академии завершилось очень успешно – Иван Шишкин получил золотую медаль за картину «Вид на острове Валааме». Этот пейзаж был первой ступенью преодоления академической условности. Здесь уже нет идиллической безмятежности: суровый Валаам открыл молодому художнику возможности более реалистичного взгляда на природу.
Золотая медаль дала Шишкину право продолжить обучение за границей и в 1862 году Иван в качестве пенсионера Академии художеств отправился в Швейцарию и Германию, посетил Богемию.
Поездка в Европу
Поездка в Европу одновременно и пугала, и привлекала художника. Шишкину казалось, что его работы еще очень несовершенны. К тому же он боялся стать подражателем очень популярного в те годы швейцарского художника Александра Калама, копирование работ которого было обязательным для учеников Академии. Учитель Шишкина, художник Аполлон Мокрицкий успокаивал его: «Вы мне говорили, в способе и манере рисования рисунки ваши напоминают Калама. Я этого не вижу. В манере есть нечто свое, не менее удачно приспособленное к выражению предметов…»
Вероятно, опасаясь потерять это «нечто свое», Шишкин не торопился в Женеву к Каламу и сначала отправился в Цюрих к Рудольфу Коллеру – швейцарскому пейзажисту и анималисту, о котором он c восхищением писал: «Прелесть, я до сих пор не видывал и не думал, чтобы так можно писать коров и овец…Живопись сильная, сочная…». В работах Коллера Ивана привлекало прекрасное знание натуры, уверенная манера письма и точность рисунка.
Занятия в мастерской Коллера были успешны и вдохновляли русского художника. В письме своему товарищу по Академии Ивану Волковскому Шишкин радостно сообщал: «От моих рисунков здесь просто рот разевают… Говорят, что мало бывало здесь художников таких».
Он действительно делал заметные успехи в рисунке.
Работы Ивана Шишкина, показанные в Дюссельдорфе, вызвали большой интерес и были быстро распроданы.
Однако постепенно отношение Шишкина к Коллеру поменялось. Занятия в мастерской швейцарца начали тяготить. Оказалось, что Ивану не близок принцип Коллера - «не удаляться от этюда ни на шаг». Русский художник считал, что главное в картине все-таки замысел и содержательность. Отношения не складывались. Вскоре Шишкин бросил копирование коров и овец с этюдов швейцарского анималиста и покинул его студию. Но уроки в мастерской Коллера многому научили Ивана. Картина «Стадо под деревьями» - прекрасное тому подтверждение.
В Цюрихе Шишкин получил и уроки офорта, отметив в одном из писем, что офорт «вещь не бесполезная». Позже в этой технике он достигнет очень высокого уровня, став одним из лучших российских граверов.
Со знаменитым Александром Каламом Шишкину встретится так и не пришлось. После учебы у Коллера, в 1864 году Иван поехал в Женеву, но Калама не застал и работ его почти не видел. То, что видел, разочаровало.
Холодный романтизм Александра Калама показался Ивану Шишкину скучным и фальшивым. Он коротко записал: «Калам сух».
О работах другого известного швейцарского пейзажиста Франсуа Диде, учителя Калама, Шишкин критически написал в академическом отчете: «… видел несколько превосходных этюдов и одну начатую большую картину, при этом нельзя не заметить, что этюды несравненно выше самой картины; вообще в последнее время в произведениях Диде заметны сухость и однообразие».
То, что на расстоянии вызывало восхищение, при близком знакомстве оказалось не столь интересным. Подражателем и последователем Диде и Калама Шишкин не стал, но определенное влияние на формирование индивидуального стиля художника они, конечно же, оказали.
Шишкин писал на родину о своих занятиях: «Не привыкши к горной местности, эффектам освещения этого края, я был поражен первое время: глаз видел многое, но долго всматривался я в новую для меня природу, не решаясь приняться за работу...» Как и другие русские художники-пейзажисты, находящиеся в Европе и оторванные от родной природы, он испытывал растерянность: подражать немецким и швейцарским живописцам не хотелось, а свою индивидуальность проявить было пока еще очень трудно. Пейзажи Шишкина того времени были еще довольно академичны.
В Русском музее в Санкт-Петербурге хранятся две одноименные картины Ивана Шишкина, созданные им во время пенсионерской поездки: «Буковый лес в Швейцарии» (1863). Швейцарские пейзажи художника очень своеобразны. В то время как Диде, Калам и их последователи писали эффектные альпийские горные виды – снежные вершины, мрачные ущелья и бурные реки, Шишкин видел и показывал другую Швейцарию – лесную.
На картине «Швейцарский пейзаж» горы все-таки есть, но они вдалеке, в тумане. Иван Шишкин не следовал моде. Он хотел писать не то, что принято, а только то, чем искренне восхищался, понимал и любил: могучие деревья, лесную чащу, поле, дорогу.
Итогом заграничной поездки Ивана Шишкина стало полотно «Вид в окрестностях Дюссельдорфа». За него в 1865 году художник получил почетное звание академика живописи.
Здесь еще заметно влияние романтического настроения, которое художник увидел на картинах швейцарских пейзажистов, но уже проглядывает и стиль того будущего эпического Шишкина, который так хорошо знаком всем любителям русского пейзажа. Он уже уловил свою собственную живую интонацию, «нечто свое», о чем говорил его учитель Мокрицкий, то, что будет отличать Шишкина от псевдоромантичной классики.
Жизнь вдали от родины и друзей тяготила Ивана. Шишкин испытывал ощущение пустоты и тосковал. Он чувствовал себя как дерево, посаженное в неподходящую почву. Художник хотел домой, к родным пейзажам, в Елабугу. Шишкин добился от Академии художеств разрешения завершить заграничную поездку раньше срока и с радостью вернулся в Россию, чтобы никогда больше её не покидать.
Критик В.В. Стасов сказал о пейзажисте: ««Шишкин – художник народный. Всю жизнь он изучал русский, преимущественно северный лес, русское дерево, русскую чащу, русскую глушь. Это его царство и тут он не имеет соперников, он единственный».
Творчество Шишкина вызывало восхищение и уважение современников, но поколение художников и критиков начала XX века считало главным в живописи способ изображения, а не изображаемый предмет, и повествовательная живопись стала непопулярна.
Наследие мастера
В советское время Шишкин был официально признанным художником и репродукции его картин воспроизводили везде: от школьных учебников до конфет. В конце XX века творчество «патриарха леса» снова подвергли критике за излишний натурализм и скучную реалистичность. Теперь, уже в XXI веке, его картины воспринимаются удивительно свежо и ярко. Они вызывают ностальгические чувства и искреннее восхищение прекрасным миром природы, нетронутой цивилизацией. //SA
