Неделю лил проливной дождь. Но сегодня сделал передышку.
Ветерком подсушило траву. И мы с Павлом Николаевичем, товарищем по комнате профилактория, обрадовавшись благоприятной перемене в погоде, решаем прогуляться по парку и вокруг пруда.
Даже в такую сумрачную погоду пруд прекрасен. К самой воде подступают мохнатые сосны с огромными космами колючих крон. И кажется, что тяжело плывущие тёмные тучи задевают их.
В парке безлюдно, если не считать фигур рыбаков, фанатично наблюдающих за поплавками с утра до вечера.
Вдруг Павел Николаевич показывает на воду:
— Посмотрите-ка! А ведь это птица, вроде бы...
В полутора метрах от берега, на поверхности воды темнеет что-то похожее то ли на ветку, то ли на кусок материи. И только внимательно приглядевшись можно понять, что это птица.
Раскинув крылья, почти полностью погруженные под воду, задрав вверх широко разинутый клюв, на волнах качался птенец скворца.
— Сколько же времени ты, бедняга, находишься в воде? — приговаривает мой товарищ, подгребая птицу прутом к берегу.
Я беру в руки безжизненное тело птенца. Головка беспомощно свешивается набок. И только редкий, чуть слышный хрип выдыхаемого воздуха говорит, что скворчонок ещё жив.
— Отнесём Морячка в палату, вдруг отдышится, — предлагает Павел Николаевич, машинально давая имя скворчонку.
В комнате кладём птенца на ковёр, сами садимся играть в шахматы, изредка посматривая в сторону скворца. Наше шахматное сражение, как все наши бесконечные поединки, захватывает разнообразием возможных комбинаций. У меня явственно появляется возможность острой атаки.
— Морячок-то, Смотри! — прерывает мои размышления Павел Николаевич.
Жизнь быстро возвращается к скворчонку. У него судорожно подёргиваются лапки, головка медленно поворачивается из стороны в сторону.
С восхищением наблюдаем за птенцом. Вот уже начали трепыхаться крылышки. Очевидно, для него очень важно встать на лапки. И он не прекращает своих попыток.
В дверь постучали:
— Хлеба вот принесла вашему спасённому, — говорит тётя Тоня, дежурная горничная, — может, покушает?
Но скворец, посмотрев бусинками глаз на нас, на хлеб, вдруг попрыгал под кровать.
— Ну как знаешь, приятель, — говорит Павел Николаевич. И мы снова садимся за шахматы, не выпуская скворца из поля зрения.
А Морячок, обследовав комнату, подобрался к балконной двери. Устроившись на порожек весь встрепенулся, распустил сначала правое крылышко, быстро перебирая клювом пёрышки, затем левое.
— Хочешь на волю?— спрашиваю я, открывая дверь. Но холодный ветер не нравится скворцу, и он снова прячется под кровать.
Рано утром мы посадили Морячка на берёзку в рощице. Он сразу же закричал громко, призывно.
Крик скворчонка недолго оставался без внимания. Чёрная птица подлетела к нему и села рядом.
Скворец запищал ещё громче, как бы рассказывая о том, что довелось ему испытать.
— Пойдём, — позвал Павел Николаевич. — Теперь он дома!