- Ягуся!!! Бабаевна!!!
Горыныч не разобравшись, что Избушка стоит к лесу личностью, влетел с черного хода, опрокинул пару кадушек, со странным содержимым, отдавил хвост Баюну, который там охотился на наглую мышь, снес притолоку, и обвешанный тем самым, странно выглядевшим и ещё более странно пахнущим, чтоб не сказать, воняющим, наконец – то нашел впотьмах дверь в горницу:
- Ягуся!!!
Бабуля уронила надкусанный пряник, и чуть не ошпарилась горяченным, из ещё пыхтевшего самовара, чаем.
- Горыныч, ты что?! Тебя блохи покусали?!
Она с сомнением посмотрела на пуленепробиваемую шкуру старинного друга.
- Какие блохи?! Причём тут покусали?! Ты что, новости не слыхала?!
- Нет, - Баба Яга начала волноваться, - а что там такое случилось?
- На наш лес надвигается страшный, ужасный, кровожадный северный, белоснежный, пушистый до игольчатости, зверь! Зверюга! Зверище! Зверец! А ты тут чаи распиваешь! Пора впадать в панику! Где мои вещи?!
- Горыныч, так они у тебя в пещере, ты что с того дуба упал, что в Лукоморье стоит? В какую панику?! Куда впадать?!
Гостья Бабуси, до этого смотревшая на странного нашельца распахнув рот до самых колен, все гланды видно было, нервно вздрогнула, икнула, захлопнула па... ротик, и всё-таки смогла из себя выдавить:
-А может не надо в меня впадать? И даже нападать, и падать? А? Я ведь сижу, никого не трогаю, примус уже починили. Чаю мне налили, можно я его выпью, а? НЕ НАДО В МЕНЯ ВПАДАТЬ! Я ж тебе не главная река, чтоб в меня впадать! Можно я чай допью уже?
Горыныч утихомиренный странным спокойствие дам, упал рядом со столом на свои окорочка, и жалобно попросил:
- А можно и мне чаю?
- Можно, касатик, можно, чего б и нет? Держи родимый, свою чашечку ведерную, я для тебя специально самовар отдельный всегда держу. Термопот называется, пей, дорогой, пей, успокаивайся!
Горыныч сделал несколько глотков, и тут до него дошло:
- Ягуся, а чего ж ты меня со своей гостьей не познакомила?
- Да когда б я успела?! Ты ж влетел, шороху навел, орал, кадушки опрокинул, Баюну хвост оттоптал! Ты это, грибочки то соленые, десятилетней давности с ушек сними, сними, милок, а то больно уж импозантно смотришься в них, да и пахнешь... видишь, гостья моя даже чай пить не может, нос зажимает.
Горыныч смутился до пара из ноздрей.
- Знакомься, это - Паника. Раньше была Паничкой, а потом кто-то в подобии МФЦ невнимательный попался, докУмент ей с ошибкой выдал, вот и живет она теперь так...
Паника пригорюнилась:
- Сама не понимаю, как так вышло?! Я ж, когда пачпорт рассмотрела, такого шороху навела в той конторе, что они все попадали... а потом, чтоб от себя вину отвести, сказали, что я сама во всем виновата.
Так и живу теперь, только не надо в меня впадать, ладно? Мне и так неплохо, без попаданцев! Одного за глаза хватает!
Песёнька, Пёсенька, иди ко мне, маленький, смотри, как тобой весь лесной народ запугали!
Горыныч изумленно смотрел на милейшего, симпатичнейшего, ослепительно белого зверька, похожего и на лису, и на волка, и даже на собаку чем – то смахивающего.
Тот улыбнулся Горынычу, и сказал:
- Не надо всяким сплетням верить. А уж тем, что по вашему голубому экрану треплют тем более! Надо мне ваш лес! Мне и с Паникой хорошо! А впадать в нас не рекомендуется! Если что, мы сразу Бабусе пожалуемся! И Баюну!
Баюн, лелея отдавленный хвост, мрачно кивнул в знак согласия разобраться со всякими не туда впаданцами!
А потом они дружно отмывали Горыныча, убирали раздавленные вместе с кадушками грибы, а Баба Яга думала:
«Всё на пользу! Сколько времени эти грибы выбросить не могла, а тут случай прилетел! Всё на пользу всегда!»